Литературно-обозревательный журнал "Избушка"

- Да очнись же ты! – грубая пощечина привела Клер в чувство.

- Оставьте меня, - прокашляла она, ощущая привкус речной воды во рту. Не открывая глаз, она поняла, что пахло мокрой соломой, которая покрывала пол и шуршала при малейшем движении Клер.

- Жива! – изумленно обратился голос к кому-то ещё, находящемуся поблизости. – Тибо, посмотри!

Клер стремительно села.

На грязном колченогом столе коптил светильник – плошка с жиром и тряпичным фитилем. Но тусклая лампа освещала райское видение – вымокшего до нитки Франсуа, растерянно растиравшего пальцы – это он дал Клер пощечину. Чуть в стороне улыбающийся Тибо выжимал свою насквозь сырую рубашку, иногда встряхивая головой, чтобы убрать с лица длинные мокрые пряди.

Клер молча бросилась на шею Жаворонку, прижавшись щекой к его груди.

- Ну, ну, - шептал трубадур, поглаживая дрожащими руками Клер по волосам. – Не расстраивайтесь – вы же не погибли.

- Как это случилось? – Клер плакала от счастья, обнимая Франсуа, и не хотела выпускать его из объятий. – Вы же уехали из Прованса больше месяца назад!

- Да, - подошел к ним Тибо. Клер засмотрелась на светловолосого менестреля, показавшегося ей после разлуки необыкновенно красивым. – Нас привезли в Фербра, откуда мы отправились в Кар-дез-Анж, оставили золота, на которое можно было неплохо прожить полгода. Нам, как видите, - Тибо обвел жестом князя, показывающего свой дворец – тесный темный низкий сарай, предназначавшийся когда-то для свиней, но не для человеческого жилья, - хватило его на месяц.

Франсуа усмехнулся:

- В Кар-дез-Анже слишком дорогие девки – вскоре я уже не смог оплачивать их услуги, так много они запрашивали за своё очередное грехопадение.

Клер вспыхнула, но от Жаворонка не отстранилась.

- Они тебя обирали, - поторопился успокаивающе произнести Тибо. – Он, мадам, больше пил – вернее, он всё время пил и грешить ему было некогда, - он посмотрел на Клер так, словно оправдывался за Франсуа, - но нас обоих – я, не скрою, сопровождал его везде – просто ограбили в одном из веселых домов, отобрав почти все деньги, что у нас были с собой. Теперь мы обитаем в этих апартаментах. Сегодня ночью мы услышали ржание лошади, доносившееся с реки, и вышли посмотреть. Было так темно, что мы ничего не различили в воде. Случайно мы заметили, что у берега что-то полощется в волнах – это был ваш вымокший плащ. Мы вошли в воду и вынесли вас.

- Спасибо, - Клер крепче прижалась к Франсуа. Тот, со смущенной и счастливой улыбкой на лице, покорно позволил себя обнимать.

- Но вы как очутились в Брионе, мадам?

- Я убежала от д’Оэна, Жаворонок. Я хотела добраться до дома.

Клер вытерла слезы.

- Он собирался жениться на мне, а потом убить, чтобы заполучить мое приданое – Веритэ. Я подслушала его разговор с Бодуэном де Куртенэ.

- Наемным убийцей? – переспросил Франсуа.

Клер удивилась:

- Ты знаешь?

- В кабачках можно многое услышать про многих людей. Но если опасность настолько серьезна, понятно, отчего вы слали переправляться, несмотря на ужасную погоду.

Клер прислушалась к дождю, ещё сильнее пошедшему с ненастного неба и стучавшему по дырявой крыше.

- Я утопила бедного Руа, - печально сказала она.

- Кого? – спросил Франсуа. – С вами кто-то был?

- Был – конь, которого я украла у барона. Это его звали Руа. И лодочник, наверное, погиб.

Жаворонок пожал плечами:

- Их здесь ещё достаточно – какой-нибудь перевезет нас завтра, если только ливень уймется. Мне странно лишь одно – как такая ищейка, как де Куртенэ, не выследил вас. Вы пробирались напрямик, нехожеными тропами?

Клер улыбнулась, вспомнив свою дорожную авантюру.

- Ничуть не бывало! Я ехала по кардезанжскому тракту не скрываясь.

Тибо недоверчиво покачал головой:

- От Туреля?

- От Дьямона, - уточнила Клер. – Полагаю, барон решил, что я отправилась в Прованс, который гораздо ближе.

- Славно вы его провели! – Франсуа зажмурил от удовольствия свой единственный глаз. – Клянусь потрохами папы, с ним подобного ещё не случалось.

Тибо задумчиво поправил нагоревший фитиль:

- Итак, в Веритэ… К вашему отцу? Надеюсь, мадам, у д’Оэна не хватит наглости явиться за вами туда?

- Разумеется, хватит – наглости д’Оэну не занимать стать, но я в любом случае поеду домой – мой отец болен. Он прислал мне письмо, из-за которого мы с бароном, собственно, и двинулись в путь.

- Вот ещё что, – обратился к другу Тибо, - достаточно ли у нас денег, чтобы заплатить за перевоз?

За Франсуа ответила Клер, открыв кошель, привешенный к поясу, полный серебряных монет и драгоценностей. Поверх всего лежал её изумрудный перстень.

- Эти сокровища едва не утащили меня на дно – они очень тяжелые, - пояснила она. – Я захватила с собой всё, что у меня тогда было. Утром Франсуа пойдет и купит мне новую одежду – эти лохмотья уже никуда не годятся – что-нибудь попроще, что носят крестьянки. За Брионой мы прибьемся к купеческому каравану, идущему по Малерской дороге – сейчас, осенью, их особенно много, потому что они привозят редкие в Малере товары жителям охотничьих поселков, расположенных в лесу. Люди выходят к дороге в определенных, издавна условленных местах, и покупают, что им нужно – чаще обменивают вещи на меха, мед и деготь.

- Неужели в Малерском лесу кто-то живет? – не поверил Тибо.

- Конечно! Поселки, правда, разбросаны далеко друг о друга, но живется там не так уж и скверно.

- Не горячитесь, пожалуйста, мадам, - пусть живут где и как им нравится. Тем лучше! Если через этот лес можно проехать – мы через него проедем.

Свет от плошки слабел по мере того, как приближалось утро. Озябшую Клер уложили в углу на сухой соломе – единственное место, где не просачивалась сквозь кровлю вода, исподтишка заливавшая пол. Чтобы было теплее, трубадуры легли по обеим сторонам от Клер, тесно прижавшись и накрывшись чем нашлось в сарае. Дождь колотил в крышу уже тише, реже, спокойнее.

- Жаворонок! – прошептала Клер в ухо поэту. – Я впервые за много дней усну, не беспокоясь о том, проснусь ли я.

- Я никому не дам вас в обиду.

- Я знаю, Жаворонок, - ответила Клер и закрыла глаза.

Новый день был ветреным – ветер разогнал облака, и целые стада их проносились по небу, то закрывая солнце, то вновь позволяя его видеть. Бриона сверкала, словно серебряный пояс, оброненный великаншей, и вся была покрыта баржами, лодками, шаландами и плотами – задержанные на переправе люди спешили переехать на противоположный берег, а суда покрупнее – пройти вверх или вниз по течению без риска затонуть в глубоких водах реки.

Клер, Франсуа и Тибо, наряженные в поношенную крестьянскую одежду, наняли лодку и благополучно ступили на тот берег Брионы. Клер, очутившись почти на родной земле, разволновалась, но, тем не менее, сумела самостоятельно разыскать купца, отправлявшегося по Малерской дороге в Фо, город неподалеку от Веритэ, за грузом прекрасного оружия, которое делали и украшали графские оружейники. Клер успела вовремя – обоз вот-вот должен был двинуться в путь, и назвавшихся братьями и сестрой попутчиков взяли собой за скудную плату и обещание помогать в путешествии и на привалах.

Обоз углубился в лес – это стало ясно по тому, что по сторонам от дороги перестали встречаться просеки. Вокруг разлился ровный зеленоватый свет, в который окрашивались с трудом пробивавшиеся сквозь толщу листвы, словно сквозь глубокую воду, солнечные лучи. На дороге, за которой следили и ухаживали, вырубая молодую поросль и расчищая путь от случайно упавших стволов, ещё было относительно светло, как в ранние летние сумерки, однако в чаще, смыкавшейся уже за несколько шагов от обочины, многие века сохранялся мрак, выжить в котором могли лишь привычные, крепкие растения, способные обходиться почти без солнца.

Франсуа наблюдал за Клер, от которой не отходил, про себя изумляясь тому, как изменилось её поведение – она держалась словно хозяйка, сопровождавшая гостей на прогулке по своим владениям. Сидя на грубо сколоченной повозке, где лежали кожи, она смотрела на всех окружающих с величием королевы. Она обращалась надменно даже с Тибо, терпение которого наконец изменило хозяину, и трубадур старался не встречаться с Клер, нимало не сожалевшей об его отсутствии. С Франсуа Клер, напротив, была ровна и сдержана, и хотя и не была особенно словоохотлива, её нельзя было упрекнуть в грубости или пренебрежении к Жаворонку.

Мэтр Анжельбер, торговец, ведший обоз, вскоре стал относиться к Клер и её спутникам как к весьма важным особам, хотя в начале пути они просились в обоз словно обыкновенные бродяги, и почтенный купец весьма неохотно взял их с собой. Теперь же он часто справлялся у Клер, далеко ли место ближайшей из застав, построенных через неравные промежутки на дороге, потому что Клер помнила это едва ли лучше его самого, не раз возившего товары через Малер.

Было не позже четырех часов вечера пополудни, но в тени деревьев уже наступил вечер. Погонщики, которым не терпелось оказаться под защитой стен деревянной крепости Сент-Фуа, прибавили шаг, вынуждая сонных першеронов быстрее волочить телеги. Ничто, кроме крайней, небывалой нужды не могло бы заставить этих людей провести ночь в лесу, который даже днем пугал их неведомыми древними опасностями, более ужасными, чем хищные звери или разбойники. Звуки, издаваемые очень старыми деревьями - треск и скрип древесины - принимались суеверными за вздохи и перешептывание адских духов, некогда заключенных Господом в стволы осин и сосен, когда мятежные ангелы восстали против Него во главе с Сатаной.

Из-за поворота дорога внезапно вывела людей на просторную вырубку, где их почти ослепило солнце, ещё яркое в этот час. Посреди вырубки стояла маленькая, окруженная земляным валом с вкопанными в ряд на его гребне тесно пригнанными толстыми бревнами. Охранники каравана расслабились, сняли руки с эфесов сабель и рукоятей секир, стянули с плеч натершие им ремнями кожу арбалеты. На шесте, высоко торчавшем над стеной, покачивался голый труп, повешенный за ноги. Мэтр Анжельбер набожно перекрестился:

- Верно, поймали вора или бандита, мир его праху… А ну, пошевеливайтесь, лодыри! - закричал он на своих людей, разомлевших от того, что на сегодня путь завершен.

Клер приподнялась и тревожно переглянулась с Франсуа, шедшим пешком рядом с повозкой и увлеченно объясняющим помощнику главного приказчика мэтра Анжельбера основные способы провансальского стихосложения:

- Допустим, для альбы, или, как называют этот жанр в других областях Франсии, aubad, характерны повторы после каждой строфы, хотя некоторые мастера ими совсем не пользуются. Что касается меня…

Приказчик охнул и осел на землю, схватившись за грудь, из которой по самое оперение торчала тяжелая арбалетная стрела. Франсуа попятился.

Мэтр Анжельбер замахал руками и побежал к частоколу, из-за которого и прилетела стрела, крича:

- Что вы делаете? Мы мирные торговцы, не стреляйте!

Клер спрыгнула с воза, схватила за рукав ошеломленного Жаворонка и потащила его прочь за собой к лесу. Франсуа упирался, ничего не понимая. Позади раздался короткий всхлип.

- Не оглядывайся, - шипела Клер, ища глазами Тибо, шедшего в конце обоза, который только ещё выступил из-под полога леса и не видел происшедшего.

Франсуа всё-таки оглянулся на бегу. Мэтр Анжельбер лежал навзничь, со стрелой в горле. То и дело кто-нибудь падал. Охранники были уже перебиты. Клер грубо дернула трубадура, и он повернулся к ней.

- Ищи Тибо, олух! Бежим сейчас же!

- Вот он! Тибо! – воскликнул Франсуа, вырывая больно сжатую Клер руку.

Трубадур стоял, растерянно приоткрыв рот и выронив травинку, которую жевал. Клер подскочила к нему.

- Быстрее! За мной! – громким шепотом кричала Клер, увлекая Тибо за собой точно так же, как и Франсуа – таща его за собой силой. В зарослях стало труднее двигаться, и Клер выпустила трубадуров, велев им не отставать. Спустя полчаса все трое без сил повалились на землю на крошечной поляне, оставшейся после того, как огромное дерево было испепелено молнией, а цепкая свежая поросль ещё не успела затянуть следы пожара.

- Что…мы…сделали? – еле переводя дыхание, спросил Тибо. – От кого…мы…бежали…мадам?

Франсуа хотел узнать другое:

- Кто…стрелял? Почему?

Клер раздраженно пожала плечами.

- Разбойники! Это были…разбойники. Они захватили…Сент-Фуа.

- Глупости! – проворчал Тибо. – Давайте вернемся…наверняка нас приняли…не за тех.

Клер яростно вскинулась:

- Нас приняли за тех…за кого нужно! Впрочем, иди – тебя…не держат. Будешь болтаться рядом с тем…висельником. Кстати, я его знаю - это капитан…которому была доверена крепость.

- Господи! – воскликнул Тибо, бледнея.

- Да, - горько согласилась Клер, - Осталось только молиться.

- А что будем делать мы? – вмешался Франсуа. – Вокруг Малер. Мы сумеем выбраться отсюда?

Клер встала, отряхивая платье.

- Сомневаюсь. Я могу найти путь по солнцу, и направление, в котором мы вышли бы к Малерской дороге, я помню. Но где здесь солнце? – она посмотрела на сомкнутые в зеленый купол вершины деревьев. – Завтра пойдем по своим собственным следам – если отыщем их – обратно к Сент-Фуа. Разбойники там не задержаться.

- Почему бы им не задержаться? – возразил Тибо. – Они могут подстеречь ещё караван или даже несколько. В этой глуши никто и не догадается, что случилась беда.

- В другим крепостях – в Сент-Лионе и Сент-Оксере - узнают уже к утру. В определенный час каждая крепость подает тайные сигналы о том, что всё благополучно. Сигналы эти меняются полностью три раза в год, и держатся в строгом секрете от посторонних. Если какая-либо крепость не дала знак, две ближайшие к ней высылают подмогу. Разбойники не могут не знать, что медлить до рассвета им слишком опасно. Они уйдут.

- Допустим, - покачал головой Тибо. – Но если мы заблудимся так, что…

Клер мягко перебила его:

- Нам укажет верную дорогу лис Рейнар, как он сделал для Вальтера Шемонского.

Тибо махнул рукой:

- Здесь, кажется, нет лис.

- Будто в Альтеклерской долине, полной раскаленных камней, они были! – вступился за Клер Франсуа. – Не хнычь, Тибо – ты же любимец Королевы фей, а она никогда не оставляет своих рыцарей. Веди себя так, словно о твоих приключениях напишут роман. Может быть, это сделаю я сам.

- Не стоит! – в шутливом испуге вздрогнул Тибо. – Ты не Пайен де Труа и только всё испортишь.

- Пока что, рыцарь из Шалона, нечего портить, - язвительно парировал Франсуа. – Где ваши беспримерные подвиги? Вы в мрачном лесу, от вас ждут помощи и спасения двое несчастных – а ведь большинству рыцарей приходилось самим разыскивать приключения. Вы начинаете удачно – так действуйте!

Клер остановила эту игру, попросив трубадуров приготовить место для ночлега и развести костер. Занятые делом, поэты продолжали перебрасываться смешными замечаниями. О наступлении ночи узнали по тому, что стало ещё темнее, словно они находились под землей, в пещере. Чахлый костер давал мало света, но сделать его больше было нельзя – окружающие поляну деревья могли вспыхнуть. Клер загрустила, глядя в огонь, и не заметила, что Тибо легко обнял её за плечи.

Франсуа с треском сломал ветку, повертел её в руках и подложил в пламя:

- В тот день роман мы больше не читали…

Тибо смутился, чуть отстраняясь от Клер. Та по-прежнему созерцала переливы огня и вряд ли слышала слова Жаворонка. Франсуа пристально смотрел в лицо другу, и Тибо был вынужден опустить глаза.

- Я поищу ещё хвороста, - неуверенно сказал он, поднимаясь со своего места.

Франсуа кивнул:

- Не отходите далеко, рыцарь из Шалона.

Тибо исчез, скрывшись в темноту Малера.

- Он был соперником моим и наглецом, он превзошел меня богатством и лицом. Ему во всех делах везло… Что вы там видите? Ваша мечта только что покинула вас.

Клер оглянулась на Франсуа:

- Как ты считаешь, Жаворонок, какая разница между любовью и вожделением?

Он осторожно поправил костер:

- Вожделение может обойтись без любви, а любовь – без вожделения. Никакой разницы нет. Это выбор.

- Но если выбор пугает?

- Чем же? – Франсуа наблюдал, как кончик сухой веточки, которой он перемешивал угли, затлел и дымился.

- Тем, что всё запутается, поменяет границы, смешается. Я знаю долг – но долг меня предал. Что, если и любовь меня предаст?

Поэт снова поворошил костер:

- Предаст обязательно, это так же верно, как то, что мне не видать рая праведного…обоими глазами. Однако кого же любит моя Дама?

- Зачем тебе знать… Если тебе так уж любопытно – угадай.

Франсуа усмехнулся:

- Это трудно! Лучше я угадаю, кого моя Дама никогда не полюбит…

- Жаворонок!

- Вот, вы сами назвали имя, - Франсуа вдруг встал и зло посмотрел на Клер:

- Вам нужно было, чтобы я сказал, не оттолкнет ли вас Тибо, когда вы будете набиваться ему в подружки? Не оттолкнет, не волнуйтесь. Если услышите, что он начнет вспоминать свою Мари, ссылаться на какие-то обеты и клятвы – притворитесь глухой. Уже не одна женщина это выдержала, и, доложу вам, жалоб пока не было. Доброй ночи новобрачным! Приведу вашего счастливого избранника, – поклонился он, уходя по следам Тибо.

- Ложь, Жаворонок! - Клер бросилась было, чтобы вернуть Франсуа, но остановилась, дрожа и тихо говоря самой себе:

- Я ничего не думала… Нет, думала, думала! Дура! Потерялась в Малере, отец при смерти, меня разыскивает д’Оэн – а я вешаюсь на шею какому-то смазливому рифмоплету, делая сводника из его же лучшего друга! Совершу же последнюю глупость – самую идиотскую, - и Клер пошла прочь с поляны, раздвигая руками заросли.

Неожиданно её пальцы наткнулись на камень. Ощупав его Клер, убедилась, что это обработанные блоки, опутанные вьющимися травами и мхом. Это была стена, которая превышала рост Клер, так как она не могла достать до её верхнего края.

- Боже, Мальмезон…

- Да отпустите меня! – отбивалась от трубадуров, пытавшихся удержать её у костра, Клер. – Там Мальмезон, пойдемте!

Франсуа прикрикнул на неё:

- Там ничего нет! Это Малер!

Неожиданно Тибо выпустил Клер:

- Действительно - это же Малер, Франсуа! Понимаешь?

- Нет, - раздраженно откликнулся поэт, поскольку Клер хотела идти в лес немедленно и извивалась, как змея, в его руках. – Помоги мне, Тибо, – не то эта сумасшедшая убежит и, чего доброго, потеряется в чаще. Она, по-моему, считает, что только потому, что этот проклятый лес находится в её графстве, ей ничего не грозит.

- Послушай, Франсуа, – здесь жил когда-то Рэль Леофраст.

- Герой твоей баллады? Ну и что?

- Я его не выдумал, а прочитал его историю в одной старинной хронике.

- Не такой уж старинной! – возмутилась Клер, даже прекратив на время попытки освободиться. – Мессир Леофраст умер около тридцати лет тому назад.

- Отчего же он скончался, этот столь знаменитый благодаря Тибо мессир?

- От голода! – отрезала Клер. – И от холода. Он был нищим.

- Допустим, - начал терять терпение Франсуа. – Но нам что за дело до нищих рыцарей? И, кстати, что такое «Мальмезон»?

Клер презрительно повела плечом. Франсуа прикрикнул на неё:

- Отвечайте, когда вас спрашивают, мадам! Не все настолько отлично знают этот противный лес, как вы!

- Мальмезон, Жаворонок, это владения рода Леофрастов, названные так по имени большого замка Мальмезон. Я нашла стену, которой в старину обнесли эти владения, и хочу проникнуть за неё.

- Зачем? – схватился за голову Франсуа. – Вам мало потеряться в Малере - вы мечтаете совсем погубить себя?

Клер не стала с ним спорить. Вместо этого она принялась ласково упрашивать Франсуа:

- Пожалуйста, Жаворонок! Переберемся через стену, посмотрим, что там, и вернемся. Мы всё равно не знаем, куда идти. А стена можем нам пригодиться – вдруг неподалеку ещё живут люди?

Франсуа сдался, выговорив у Клер только право дождаться утра, а не бродить в полной темноте. Перелезть через стену было легко – помогали оплетавшие её растения и щели в камне, образовавшиеся от времени.

За стеной снова начинались заросли – но менее густые, словно росли они здесь не так давно.

- Во времена Жиля Леофраста, - глубоким голосом начала рассказывать Клер, - а было это давно, когда род Леофрастов достиг пика своего расцвета и могущества, мой дед, тогда очень молодой и заносчивый рыцарь, счел оскорблением то, что король посвятил в пэры мессира Жиля, а графа Веритэ – нет. До самых недавних пор графство наше было хотя и довольно обширным, но предки мои и родичи никогда не стремились показать себя на королевской службе и оставались простыми баронами. Мой дед Жан де Веритэ объявил войну более удачливому соседу и немедленно напал на него. Сражаться в Малере, как вы сами видите, нелегко, но в те годы лес был всё же так стар и запущен – по приказу Жиля Леофраста, который задумал сделать наш край менее диким, в чащах вырубались широкие проходы, устраивались дороги, заставы, строились крепости. В пределах Мальмезонской границы лес был превращен в парк, чудесные охотничьи угодья и составлял разительный контраст с остальной частью Малера - с лесом, растущим за стеной.

Чтобы навредить врагу, мой дед поджег часть Малера, принадлежавшую Леофрастам. Огонь уничтожил почти всё: его невозможно было остановить, потушить, потому что не нашлось бы столько воды и рук, черпающих её, поскольку пламя мгновенно охватило смолистые стволы сосен и елей. Мессир Жиль был разорен, а после того, как мой дед взял с бою важнейшие из его замков, был вынужден отдать более половины своих владений по мирному договору. К неслыханной удаче моего предка, король тогда как раз занимался сватовством к принцессе Неаполитанского дома и не мог уделять достаточно внимания распрям между своими вассалами. После этой войны род Леофрастов так и не оправился и постепенно зачах. Ныне в Мальмезоне, резиденции Леофрастов, никто не живет.

Клер любовно оглядела лес и старую стену.

- Это тот самый замок, в котором зимовал Рэль Леофраст? – спросил внимательно выслушавший семейное предание графов Веритэ Франсуа.

- Да, если Тибо ничего не спутал.

Франсуа сорвал большой, с бархатистой внешней стороной лист, задумчиво смял его в пальцах:

- В таком случае, зачем нам идти туда? – словно бы про себя произнес он. – Этот Мальмезон – развалины, руины. Нам не укрыться там – лучше попытаемся выйти на Малерскую дорогу.

Клер принялась нетерпеливо разъяснять свои намерения:

- Мы и не собираемся там укрываться, Жаворонок! Но, во-первых, пройти здесь, по этим землям, легче; во-вторых, Мальмезон послужит нам – точнее, мне – ориентиром. Из Мальмезона в Веритэ должна была быть проложена дорога, которая могла сохраниться. Если даже её уже не существует, иметь пристанище в Малере нам необходимо – здесь водятся очень опасные хищники.

Франсуа хотел возразить ей, но споткнулся о начало каменной лестницы и чуть не упал.

- Посмотрите на это! – воскликнул он, становясь на колени и рассматривая землю у себя под ногами. Вот и след Мальмезона.

Остальные тоже опустились на колени. Тибо соскреб толстый слой темно-зеленого мха и стелющихся трав, под которыми нащупывалось что-то тверже почвы. Приглядевшись, Клер заметила много наполовину скрытых растениями плоских валунов - некогда прекрасно обтесанные плиты из песчаника уходили цепочкой вверх по склону холма, покрытого редким подлеском, пронизанным блеклым осенним утренним светом. Каменная дорожка была ещё крепкой – ни одна плита не расшаталась, не сдвинулась со своего места. По широким удобным ступеням Клер и трубадуры поднялись на вершину холма, где лестница обрывалась у исполинского, неровно выложенного по краям серыми глыбами, каменного кольца.

- Остатки сторожевой башни, - сказала Клер, присаживаясь на ограду бывшей башни. - Здесь, должно быть, самое высокое место в Малере.

Тибо приставил ладонь щитком к глазам, чтобы проснувшееся солнце не мешало ему смотреть, и оглядел окрестности – целый океан острых вершин, неподвижных, но грозных, расстилался на лье и лье во все стороны, кроме северо-западной, где среди юных, по сравнению с прочими великанами Малера, деревьев разрушались от времени и цепких рук сильных вьющихся трав фундаменты могучих донжонов замков Леофрастов и зарастали крепостные рвы.

- И где же может быть Мальмезон? В какой стороне?

Клер виновато покачал головой.

- Поищем дорогу. Как-то же они посылали отсюда донесения и доставляли припасы? Владения Леофрастов славились тем, что всех их части были связаны с центом целой сетью отличных дорог. Без этого в Малерском лесу не обойтись – это неприятное для рискованных путешествий место.

Остатки дороги они отыскали к полудню – выложенная когда-то такими же плитами, что и лестница, но настолько плотно пригнанными друг к другу, что даже сейчас лишь кое-где в щелях стыков проросла трава, всё остальное покрывали раскинувшиеся поверх стебли вьющихся растений. Спрятанную под их покрывалом тропу приходилось освобождать от зелени, чтобы убедиться в правильности направления. Много раз теряли путь, поторопившись и уйдя на десяток шагов вперед, потом не могли найти ничего – тогда они возвращались туда, где серел камень сквозь листья вьюна, и снова тщательно отмеряли расстояние в пару шагов и опять поверяли дорогу.

К концу дня они совсем выбились из сил. К сожалению, Франсуа потерял кремень и огниво, и на ночь они остались даже без костра. Клер ни словом не упрекнула поэта – она была слишком счастлива оттого, что находилась дома, в Веритэ, и готова была забыть все свои неприятности ради того, чтобы увидеть Мальмезон – легендарный для неё замок, который словно появился из романа о Вальтере Шемонском. Спать легли у корней большого дерева, оставив Тибо караулить в первую смену. Франсуа и Клер погрузились в сон.

Неожиданно полуразбуженную Клер что-то потащило наверх.

- Что случилось? – спросила она, вдруг оказавшись сидящей на дереве. Рядом на толстой ветке устроились Тибо и Франсуа.

- Волки, - хрипло пояснил Франсуа, указывая вниз, где блестели желто-зелеными глазами звери.

Клер не испугалась.

- Предупреждаю вас, - прошептала она, крепче обхватывая ствол дерева, - малерские волки очень терпеливы и могут прождать здесь до тех пор, пока мы сами от голода или же усталости не упадем к ним в пасти. Одного из ловчих моего отца…

- Довольно, мадам! – попросил Тибо. – Я заранее чувствую, что у вашей истории не будет счастливого конца.

- Не будет, – согласилась Клер, - потому что малерские волки…

- Да, мы знаем – в Малере всё самое лучшее, - перебил её Франсуа.

- Именно. Поэтому помолчите – я буду молиться святому Жермену, он, кажется, помогает охотникам от звериного зуба и когтя.

Молитва, творимая вслух, волкам не понравилась – чуя близко добычу, хищники стали кидаться на ствол, грызть корни и выть. Клер умолкла.

- Слушайте! – насторожился Тибо.

Откуда-то донесся низкий грозный голос рога. Все затаили дыхание.

- Мадам! – не выдержал напряженной тишины Тибо.

Клер шикнула на него. Волки заворчали, прижимая к головам острые уши, занервничали, закрутились вокруг дерева.

Клич рога раздался снова, ближе и громче. Волки, трусливо скалясь, нырнули в заросли, беззвучно исчезнув. Звук несся к дереву, не умолкая ни на минуту, словно какой-то ярый охотник гнал перед собой редкостную дичь, которую он искал и выслеживал много лет.

- Ради всех святых, сюда! - закричала Клер.

Франсуа не успел прикрыть ей рот ладонью:

- Молчи! Это может быть враг!

Клер сверкнула на него глазами – рука трубадура отдернулась.

- Вот так, - убирая со лба выбившуюся прядь, сказала она. - Это трубит рог рыцаря.

- Будто не бывает дурных рыцарей, - пожал плечами Франсуа. – Впрочем, вы сами этого пожелали – если что-либо произойдет с вами в этом чертовом Малерском лесу, никто не будет виноват. Я умываю руки.

- О Господи!

Сквозь ветви с оглушительным треском пробирался всадник, прорубая себе путь длинным широким мечом. На голове всадника был плоский шлем, поверх кольчуги он надел тунику с вышитым на груди гербом – казалось, рыцарь собрался на войну. Выбравшись на поляну, он сразу же заметил сидящих на дереве.

- Что это вы, пичужки, там делаете? – весело спросил он, подъезжая ближе и задирая голову.

- Волки, мессир, - вежливо ответила с ветки Клер.

Рыцарь хохотнул.

- Да уж, от этих бандитов не то что на дерево, на небо к Господу Богу заскочишь. А ты, девочка, не слишком ли большой кусок откусила – рядом с тобой двое мужчин, а место здесь уединенное… Не боишься согрешить?

Тибо увидел, как мгновенно вспыхнула Клер, но с рыцарем она заговорила учтиво:

- Кто не грешит – тот не кается. А вы, мессир, лучше, чем проповедовать заповедь о воздержании, помогли бы даме, с которой случилась беда – я и мои спутники заблудились в Малере.

Рыцарь засмеялся так, что лошадь под ним взвилась на дыбы.

- Это ты – дама? Или кто-то из тех молодых обалдуев?

Клер звонко, чеканя каждый слог, произнесла:

- Если я не дама, то вы – самозванец, посмевший нацепить на себя благородный герб, даже смотреть на который он недостоин!

Смех оборвался.

- Спускайся, - ледяным тоном приказал рыцарь.

Клер обернулась к Франсуа:

- Жаворонок?

Поэт молча спрыгнул сна землю и протянул руки Клер. Тибо спустился следом.

Рыцарь провел ладонью, одетой в перчатку, по лезвию меча, счищая с него прилипшие обрывки листьев. Клер приблизилась к нему. Рыцарь наклонился с седла, разглядывая её лицо.

- Ты можешь помолиться – я не спешу, - тихо сказал он.

- Я не прошу ни у кого прощения – ни у Небес, ни у людей.

- Как пожелаешь, - пожал рыцарь плечами. – Я дал тебе выбор.

Он поднял меч – Клер смотрела ему в лицо, не отворачиваясь и не опуская глаз.

Франсуа скрипнул зубами:

- Эта упрямая дура пошла в своего отца – такая же спесивая гордячка, хотя и всегда отрицает сходство их нравов. Она и с Сатаной будет препираться, прозакладываю свою душу!

Рыцарь немного опустил мерцающую сталь.

- Ты что же, рад, что я убью её?

Поэт подошел к Клер, презрительно взглянул на неё.

- О да! Эта девка висит на мне проклятием ещё с того берега Брионы и надоела мне своими капризами больше, чем все мои заимодавцы, вместе взятые. Я связался с ней лишь из-за вознаграждения, которое она обещала мне уплатить, когда я приведу её к её родителю. Но если все графы Веритэ такие скупердяи, как эта их наследница, то не на что мне надеяться.

Рыцарь недоверчиво переспросил:

- Она – дочь графа Веритэ?

Франсуа провозгласил, словно герольд:

- Благороднейшая дама Кларисса-Аньеза-Рене, графиня Веритэ!

Рыцарь изумленно откинулся в седле. Клер сложила руки на груди, надменно выпрямив спину и обратившись к рыцарю повелительным тоном:

- Теперь, надеюсь, вы как должно поприветствуете меня, мессир Леофраст?

Однако рыцарь взмахнул мечом, рыча от ярости:

- Ты, дрянь! Твои родственники лишили меня и мою семью всего! Я изрублю тебя в куски!

Клер не двинулась с места, несмотря на то, что перед её лицом рассекало воздух блестящее смертоносное лезвие.

- Что же! Покройте себя позором, мессир Леофраст, убив беззащитную женщину. Не напрасно я назвала вас не рыцарем, а самозванцем!

Леофраст взревел. Франсуа бросился между вооруженным всадником и Клер.

– Не слушайте её, мессир! Она свихнулась на романе о Вальтере Шемонском и разговаривает с вами, словно с одним из героев этого писания!

Рыцарь вбросил меч в ножны, сдернул с голову тяжелый шлем, жадно глотая холодный ночной воздух.

- Она права, - после нескольких минут молчания сказал Леофраст. – Я запятнаю свою честь рыцаря, если причиню ей хотя бы ничтожнейший вред. Что делать? – он задумчиво переводил взгляд с Франсуа на Клер. – Правила и законы придумали не мы, не нам и изменять их.

- Сын мой, не дорожи ничем –

Ни шелком вышитых знамен:

Они – тряпье, их замарать

Легко – легко и поменять;

Ни самым резвым скакуном:

Тому он служит, кто на нем,

Другой узду натянет – он

Покорствуя, везет того;

Ни нежностью девиц и дам:

Она мужчин ведет к слезам,

Непостоянна, как весна –

Сегодня нет, вчера была.

Но честь, мой сын, в тебе самом –

Ты ею вскормлен и ведом,

И если честь ты потерял,

То ты – увы! – навек пропал.

Рыцарь с изумлением посмотрел на Клер:

- Чьи это слова?

- Так напутствовала своего сына Вальтера королева Бланшефлёр.

Леофраст низко наклонил голову, подавляя глубокий вздох:

- Чудесные слова! Я соглашаюсь с ними.

Он спешился и обратился к Клер с неожиданными словами:

- Не окажет ли графиня мне честь посетить мой замок? – спросил он, опускаясь на одно колено перед Клер. Она ответила ему придворным поклоном:

- Буду счастлива исполнить вашу просьбу, мессир Леофраст.

Леофраст посадил Клер впереди себя на седло, трубадуры шли по обе стороны от лошади рыцаря, держась за стремена, чтобы не потеряться в темной чаще. Леофраст уверено направлял лошадь, хотя узкая тропинка, по которой они выехали с поляны, была едва видна и днем, а ночью только дикий зверь по одному ему ведомому запаху нашел бы её. Клер, поначалу державшаяся очень прямо, постепенно обмякла, осела и находилась между сном и бодрствованием – Леофраст прижал её одной рукой к себе, чтобы она не свалилась наземь. Франсуа не спускал с рыцаря настороженного взгляда. Леофраст смотрел перед собой, не обращая на поэтов никакого внимания.

Сумрак под деревьями из смоляно-черного стал темно-серым. За пределами Малерского леса светало. Рыцарь повернул лошадь под низкую арку из нескольких сплетенных ветвями деревьев, пригнул голову – сучья царапали по шлему.

- Добро пожаловать в мой дом и мой единственный домен!

Клер встрепенулась, рассеянно оглянулась по сторонам. Никакого дома не было, лишь стояли стены из зеленых листьев и стволов.

- Простите, мессир…

- Посмотрите наверх, - подсказал ей Франсуа.

Из гущи листьев, словно скала из моря, поднимался мощный донжон, в трещинах между камней которого разрослись выносливые неприхотливые малерские мхи, пестро раскрасившие круглые бока башни в нежно-голубые и буро-коричневые цвета. Зубцы донжона кое-где выщербились и обвалились, узкие бойницы были забиты погнувшимися ржавыми крестовидными решетками.

- Неужели здесь можно жить? – вслух удивился Тибо. – Этот приют больше подходит для сов и нетопырей!

Рыцарь тронул поводья, и лошадь двинулась влево, обходя башню:

- И тех, и других здесь предостаточно, если вам так нравятся эти твари.

Когда-то это был обширный замок, большой и удобный – кое-где сохранились жалкие остатки внешней стены, но ров сровнялся и зарос, ворот и подъемного моста давно не существовало, как и двора. Уцелел один донжон, ещё кое-как поддерживаемый в порядке – просторные двери, через которые Леофраст, спешившись и ссадив Клер, завел внутрь свою лошадь, были довольно новыми, с крепкими створами и железным засовом.

Первый этаж башни занимала устроенная здесь хозяином конюшня, где содержалась всего одна лошадь. Пока Леофраст не позаботился о своем скакуне, он и не подумал отвести гостей наверх, в жилые комнаты.

- У меня нет слуги, - пояснил он, - с тех пор, как весной умер от горячки мой старый дядька, нянчивший меня в детстве. Теперь я живу один.

На втором этаже все стены были увешаны сушившимися шкурками белок, куниц и бобров. На грубых, самодельных лавках были свалены груды мехов – больше всего лисьих.

- Это же целое богатство, мессир Леофраст! – Клер в восторге захлопала в ладоши. – Здесь мехов на несколько тысяч ливров. Вы могли бы отстроить вашу башню заново и жить, как вельможа.

- Я должен благодарить и за те гроши, что мне дают за мою добычу, - усмехнулся Леофраст. – Торговцы назначают такую цену, какая им вздумается – и никогда не прогадывают. Я не имею возможности торговаться с ними – а куда ещё я буду сбывать такой товар? Стоит только мне приблизиться к какой-нибудь заставе вашего отца, мадам, как меня арестуют, отберут всё и вдобавок наложат штраф за браконьерство.

Да, я владею в Малере крошечным наделом, но как я смогу доказать, что охотился и ставил ловушки в его границах? Кто оставил в чаще межевые столбы или следил за соблюдением всех прав его светлости графа Веритэ? Я вынужден потакать жадности купцов, тайно забирающих у меня шкуры и часто расплачивающихся со мной даже не деньгами, а необходимым мне оружием и запасами. А я не хочу, мадам, чтобы последний в роду Леофрастов умер от голода, словно нищий бездельник! Я хожу на волков, медведей и вепрей – я бывал и ранен, но не насмерть, хотя я предпочел бы издохнуть от клыков и когтей зверя, в единоборстве с ним, чем от холода. Вы не знаете здешних зим, мадам – грешники в Преисподней мучаются едва ли больше, чем я, когда ночами злобно завывает вьюга, и волчьи стаи подбираются к самым дверям моего жилища…- рыцарь сжал кулаки.

Клер торжественно произнесла:

- Клянусь вам, мессир Леофраст, что, как только я прибуду в Веритэ, к моему отцу, вы будет достойно вознаграждены за всё, что вы претерпели от моей семьи.

- Мне ничего не нужно! – пожал плечами Леофраст. – Всё, что потеряно – потеряно и не вернется. Я лишь постараюсь истратить остаток своих дней так, чтобы не испачкать добрую память о своем роде и предках.

- И всё же, - настаивала Клер, - я не хочу оказаться неблагодарной. Просите у меня всего, чего пожелаете и что я в силах дать вам.

- Если так, то я давно мечтаю заполучить одну редкую и ценную книгу по алхимии, сочинение Валентина Василия.

Клер улыбнулась.

- Она будет вашей – в Монкри держит лавку торговец книгами, который может достать любую рукопись. Я обращусь к нему.

Леофраст оживился, в его глазах появился заинтересованный блеск, и он искренне поблагодарил Клер.

- Вы занимаетесь алхимией, мессир? – спросил Тибо.

- Да, и после завтрака, если вы не откажетесь, покажу вам свою лабораторию, которой очень горжусь.

Леофраст усадил гостей за широкий деревянный стол, поставил им целое блюдо холодной жаренной кабанятины, нарезал хлеб, бывший у него на столе нечасто и сберегаемый на крайний случай, налил в кувшин вина из мехов – лишней кружки у рыцаря не было, и все пили по очереди из одной.

- Кстати, как называется ваш замок, мессир? – спросил Тибо. – Когда-нибудь я напишу и об этом загадочном месте балладу, если вы не возражаете.

Леофраст сложил на груди сильные руки.

- Отчего же? Если ваша баллада проставит имя Леофрастов и поможет сохранить его в людской памяти ещё на несколько лет – я буду только рад. Тот, кто заложил основание главной башни, где мы сейчас сидим, назвал её Трежóн, а тот, кого послали достраивать её – в насмешку над тем, кто сослал – Кастельмальмезон, Крепость Мальмезона…

Франсуа прищурился на огонь, тлевший в очаге:

- Я чую начало старинной легенды, мессир рыцарь.

- Да, вы угадали, - кивнул Жаворонку Леофраст. – Один из племянников моего прапрадеда, бессовестный юнец, едва не убил своего дядю, и если бы не предательство слуги, выдавшего замыслы своего молодого хозяина, мой прапрадед был бы задушен в собственной постели, а все его немалое богатство попало бы в руки его убийцы. Однако заговорщик был вовремя схвачен и отправлен в строящийся замок Трежон, где наравне с простыми крепостными носил камни, рыл землю, терпел побои и тем был наказан. Он дожил до второй зимы – но дольше выдержать никому было не под силу. Его труп долго висел на стене крепости, стуча костями о камни, напоминая о каре за преступление против своего сеньора и старшего родича…

Леофраст надолго замолчал, цедя вино из кружки.

- Теперь, когда первый Мальмезон погиб, исчез, здесь – последний оплот последнего из Леофрастов.

- Ваш род ещё можно восстановить, - предложила Клер. – Я позабочусь об этом, мессир.

- Не думаю, что это возможно. Мой герб будет вычеркнут из геральдических списков, как только я умру. Обо мне забыли – это и к лучшему, мне не приходится бывать на людях и стыдиться бедности, даже нищеты, - вздохнул Леофраст. – Нет, мадам, мне ничего не надо, кроме моей лаборатории и моих книг – они помогают моей мысли уноситься ввысь, прочь из этой темной чащи, которая поглотила меня и мою жизнь. Пойдемте, я покажу вам свою самую любимую комнату.

Леофраст повел их вверх по лестнице на третий этаж. Там, за надежной дверью, располагалась лаборатория рыцаря-алхимика, заставленная сосудами диковинной формы, тиглями, шкафами с фолиантами. В камине, занимавшем едва ли не всю стену, на цепях висели странные котлы и перегонные кубы для опытов. Хозяин любовно указывал на склянки, ящички с травами, составами и веществами, рассказывал об их свойствах и предназначениях.

Как всегда в Малере, вечер наступил рано, и Леофраст расположил гостей на ночлег: трубадуров он уложил в одном углу зала, где они обедали, и устроился вместе с ними, а Клер – в другом. Спали на полу, но на мягких медвежьих и волчьих шкурах. Несмотря на то, что было ещё не холодное время года, сквозняки гуляли по комнатам башни, поэтому люди жались к очагу, где сохранялся жар от угольев. В щель бойницы чудом пробивался блеск звезды, не заслоненной листвой деревьев.

Клер прислушалась – мужчины спокойно спали. Кроме одного. Клер прижала ладонь к губам, сдерживая вскрик: «Нет, не надо, не буду!», но усилием воли она загнала восклицание назад. Звезда будто спустилась к окну, заглядывая в него.

Клер сегодня уличила минуту, чтобы сказать ему: «Я жду тебя, Тибо, ночью…» Она и сейчас ждала. Рядом со звездой возникла вторая, ещё бледная, неяркая.

Тибо беззвучно, словно призрак, появился рядом с ней, лег, прижался. Тихо, стараясь не разбудить остальных, он поцеловал Клер несколько раз, понемногу распаляясь. Страх и неуверенность покидали Клер.

- Неужели это любовь? – прошептала она.

Тибо не ответил. Поверх его плеча Клер опять увидела звезды – уже одинаково сияющие, прекрасные, смотрящие на неё с таким же чувством, что и настоящие живые глаза. Клер зажмурилась, но и сквозь веки проникал свет звезд, так похожих на холодно-равнодушные глаза Робера.

Внезапно Клер оттолкнула Тибо.

- Довольно! Я слишком много позволила себе. Я забылась… Иди!

Тибо опешил.

- Я не понимаю, что случилось?

Клер яростно приподнялась:

- Прочь! Уходи!

Тибо пожал плечами и, проворчав что-то сквозь зубы, вернулся на свое место.

Клер снова посмотрела в окно – звезды погасли, словно и не было их никогда.