Клайв С. Льюис. Пока мы лиц не обрели.
Б.С.Г.-Пресс; Иностранная Литература, 2000. – 304 с.

 Об этой книге в русской критике известно немного. Существует мнение, что это произведение - последнее из написанных писателем - является лучшим в библиографии Льюиса. Для большинства русских читателей Льюис известен в основном как автор «Хроник Нарнии», хотя на русский язык переведены и другие произведения, например, «Космическая трилогия».
 «Пока мы лиц не обрели» - последний роман писателя, с историей создания которого связана романтическая легенда – Льюис создавал свое произведение, когда его жена была тяжело больна, а после того как последняя глава была дописана, наступило чудесное выздоровление. Это всего лишь легенда, однако «сказка ложь», а проблематика романа вполне соответствует красивой истории.
 Произведение, обозначенное как «пересказанный миф», основано на известной легенде об Амуре и Психее, хорошо известной по роману Апулея. Однако это не единственная и, можно даже сказать, не главная сюжетная линия. Действие романа происходит в варварском государстве Глом, пограничном с Грецией, и Льюис подробно описывает и восточный деспотизм, и дикость, и жестокие религиозные культы. Повествование ведется от лица принцессы Оруаль, старшей дочери царя-деспота, презираемой за свой пол и за свое уродство. Из её уст мы узнаем «истинную историю» Психеи, принесенной в дар Чудовищу и ставшей жертвой собственного безумия. Но Оруаль и сама жертва – жертва собственного неверия. Она с ужасом созерцает счастье своей сестры, для неё любовь Психеи – преступна. Сердце Оруаль ожесточается после того, как она становится царицей и полностью отказывается от себя прежней. В финале правительницу настигает ряд откровений – сделав Глом великой державой, она отказывается от личного счастья, но самым трудным оказывается принять то, что выбор Психеи сделал её счастливой, а судьбы их теперь навеки связаны искуплением взаимной вины.
 В сущности, и Оруаль, и Психея – не главные героини. Главные герои, как бы пафосно это ни звучало, - Любовь и Искупление. Однако недостаточно просто любить и испытывать чувство вины. Самое важное, по Льюису, - вера в чудо и божественное провидение. Только отказавшись от своего циничного рационализма, Оруаль переступает незримый порог, получает и дарует прощение и воссоединяется с любимой сестрой.
 Льюис идет знакомым читателям путем – переосмысляя канонический сюжет, он делает его фоном для философских рассуждений и новых психологических открытий.


Елена Хаецкая. Мишель.
Амфора, 2006. – 416 с.

 Разоблачительные концепции были модны в литературе всегда. Самой популярной темой для исследований в этом контексте является вопрос, а был ли Шекспир на самом деле и кто написал его гениальные произведения. Риторический вопрос «а был ли мальчик» дал благодатные ростки на русской почве. Пример тому – роман Елены Хаецкой.
 Читатели знаю Хаецкую, в основном, благодаря, в основном, циклу романов о блистательном средневековом Провансе. К сожалению, философские и исторические тексты писательницы известны меньше. Досадное это упущение или продуманный ход издателей сказать трудно. С одной стороны, стиль Хаецкой, как всегда, безупречен. Однако выбор сюжета вызывает смешанные чувства. Писательница мастерски обращается с историческим материалом, весьма убедительно обрисовывает быт помещиков конца 18 – начала 19 вв.
 Мишель Лермонтов – не самый яркий и запоминающийся персонаж романа. Куда больше впечатлений вызывает бабушка поэта, классическая барыня старой закалки. К тому же герой «Мцыри» и «Героя нашего времени» дается не «сам по себе», а в паре со своим незаконнорожденным братом Юрием. Вместе они, пожалуй, и составляют одну цельную личность – Михаила Юрьевича Лермонтова – к таким выводам пытается подвести читателя Хаецкая. Ход с тайным братом не так уж и нов и потому не оригинален. Но недоумение вызывает не это – как известно, сюжетов в литературе не так уж много, - а предмет его приложения. Попытка объяснить противоречивости характера гениального поэта наличием сводного брата выглядит неубедительно. Действительно, зачем копаться в документах, проводить скрупулезный биографический и литературоведческий анализ, если можно «наябедничать» ан мифического брата.
 Данная рецензия нисколько не умаляет достоинств автора и произведения. Работа, проделанная Хаецкой, огромна, и Мишель Лермонтов, в общем-то, получился «как живой» - это не гений-мученик, но и не «подлец и пакостник». Впрочем, это даже и не Михаил Лермонтов.


Д.Р.Р. Толкин. Дети Хурина.
АСТ, 20078. – 313 с.

 Это, несомненно, одна из самых ожидаемых книг года. Во всяком случае, всеми любителями фэнтези. Книга ожидаемая, хотя и появление её предсказуемо. За рубежом «Дети Хурина» появились ещё в 2007 году, и истинные фанаты Профессора могли приобрести англоязычное издание книги, не прибегая к помощи англо-русского словаря. Теперь возможность оценить это произведение, не прибегая к помощи англо-русского словаря, появилась и у нас.
 Для начала нужно разочаровать читателя: если вы знакомы с «Сильмариллионом» и «Неоконченными сказаниями», ничего принципиально нового текст вам не расскажет. Лица все те же: проклятый Морготом Хурин и его дети, вступившие, сами того не зная, в кровосмесительную связь. Главная особенность, то, ради чего и писалась книга, - более подробное жизнеописание героев. Тут нужно сделать отступление и в очередной раз напомнить, что сам Толкин повесть о детях Хурина не писал, и книга целиком и полностью является делом рук Кристофера Толкина, посвятившего жизнь упорядочиванию архива отца.
 Основное достоинство книги – это вполне «человеческое» поведение персонажей. В «Сильмариллионе» герои монументальны и либо положительны, либо злобны. Если зачатки психологизма и неоднозначность характеров в «Библии Средиземья» более чем условны, в «Детях Хурина» эти свойства выражены более ярко. Мы наблюдаем терзания Турина, более того, его страхи. Основа многих его безрассудных поступков – именно страх, страх перед проклятием. Создается впечатление - pardonne-moi за избитость метафоры, - что сын Хурина – сплошной оголенный нерв. Он постоянно настороже, постоянно готов к атаке. Однако Турин – не Берен, герой другой линии повествования «Сильмариллиона». В сущности, он герой гораздо меньше, чем считают другие, и не кажется телесной оболочкой всесильного духа, более понятен. И быть может, эмоций (неважно каких – раздражения либо сострадания) он вызывает именно в силу своей «человечности». В этом плане «Дети Хурина» ближе к «Властелину колец», чем к масштабному «Сильмариллиону».
 Пусть книга не является цельным произведением и составлена из черновиков Толкина, она является вполне закономерным этапом в творчестве писателя. Эта повесть - как бы связующая нить между эпосом «Властелин колец» и сказанием о сотворении мира «Сильмариллионом» - она соединяет два противоположных полюса, завершая создание полной картины мира Средиземья.