У  японцев  страсть  ко всему сверхъестественному  –  в  крови.  Их
сказки,  предания  и  художественная  литература  изобилуют  демонами,
оборотнями,  духами,  привидениями, богами,  колдунами,  лешими-тэнгу,
русалками,  девятихвостыми  лисами,  гигантскими  змеями,   рыбами   и
пауками.  У японцев нечисть – под каждым кустом, путается под  ногами,
ходит по головам и выхватывает еду изо рта. И в силу такого давнего  и
тесного  сожительства японцы свою нечисть нежно любят (надо  полагать,
не без взаимности).
   В  японцах начисто отсутствует страх перед чертовщиной. Почему?  Ну
не боялись же египтяне смерти, а совсем наоборот. Тут, что называется,
главное  выработать  иммунитет (нужную  точку  зрения  на  предмет)  с
детства  (в нашем случае – с начала народного самосознания).  Японский
менталитет  густо замешан на мифологии, тесно связанной с традиционной
религией  синто, так что его носители смирились с наличием в  их  мире
демонов, которые в любой момент и совершенно беспричинно (запомните  –
японские   демоны  нелогичны  и  непонятны)  могут  человека  удавить,
превратить,  свести  с ума. Тут нет привычных нам ситуаций  «нарушения
запрета     делать     что-либо»,     «проступка     перед     высшими
силами/богохульства», «неправедного поведения». Просто есть  «здесь  и
сейчас»,  сиюминутный  каприз  потустороннего  существа.  Например,  в
рассказе японского писателя Дзиро Осараги «Мертвая хватка» на запястье
мужчины  повисает,  вцепившись пальцами,  отрубленная  кисть  женщины-
призрака  –  причем этот мужчина призраку абсолютно ничего плохого  не
делал,  ему просто не посчастливилось снять дом, в котором  позже  под
полом обнаружили труп с отрубленной рукой. Призрак упорно висит на  ни
в  чем не повинном мужчине, который, естественно, нервничает и чахнет.
Однако  однажды в бане «носитель» встречает некоего самурая и внезапно
чувствует на руке непривычную легкость – а это призрак перепрыгнул  на
самурая  и  ничтоже  сумнящеся  его задушил.  Причем  рассказчик  этой
истории  оговаривается:  так  и  не выяснилось,  был  ли  тот  самурай
причастен к убийству женщины или тоже был ни при чем. Вот так. Поэтому
японцы  на  своих демонов за их демонизм не обижаются.  Они  научились
«расслабляться  и  получать  удовольствие»  -  и  демонами  откровенно
любуются.
   В  современных условиях у японцев появилась, кроме литературы,  еще
одна возможность  выражать любовь к нечисти – и делают они это в своем
народном японском аниме.
   Японцы  тотально  очеловечивают своих монстров, притом  делают  это
тонко,  логично  и  глубоко психологично. Так что  демоны  в  японском
понимании   не   очень-то  потусторонние  –  они   легко   проникаются
человеческими  страстями, привыкают к людям (к примеру, даже  начинают
любить  их пищу – яблоки и шоколад), отчасти приручаются, потому  что,
как  это часто объясняется самими демонами, – им скучно в их статичном
мире, а люди таааакие  забавные. Это вам не американский взгляд – мол,
в  любом  зомби есть чувствительная душа, которая в нужный  сценаристу
слезливый момент обязательно вылезет и обеспечит happy-end. У  японцев
это  очеловечивание – такая скользкая штука, балансирование на  лезвии
катаны.  То  монстр – злой, а то – нет, в зависимости от настроения  и
обстоятельств.  То  друг, то все-таки чуждое  опасное   существо.  Так
повелось  еще  с мифологических времен, когда женщины-оборотни  (лисы,
змеи и деревья) то ради любви красиво жертвовали своим бессмертием, то
порой жестоко образцово-показательно наказывали своих мужчин (а заодно
и всех попавших под горячую руку) за измену. Опять же пример – рассказ
«Распутство змеи» Уэда Акинари. Сын зажиточного рыбака Тоёо  встречает
на  прогулке прекрасную юную даму по имени Манаго. Любовь,  романтика,
тайная  помолвка.  Чуть  позже выясняется, что  эта  женщина  –  змея-
оборотень, которая никак не хочет оставлять возлюбленного  и  в  конце
концов  водворяется  у него в доме в виде жуткого монстра со  словами:
«В  чем моя вина, что ты подговаривал людей схватить меня? Если  ты  и
впредь будешь мне воздавать злом за любовь, я уничтожу не только тебя,
но  и всех до единого жителей этой деревни. Изгони же из сердца дурные
помыслы  и вспомни лучше, как сладко любить меня!» То есть  –  я  тебя
дурака люблю, но если что не по мне, плохо будет всем. «Должна быть  в
демоне какая-то загадка…»
   Вот  и  японские  аниме  все время исподволь намекают:  не  доверяй
демону,  он  еще  себя  покажет в истинном  адском  свете.  Это  такой
художественный  прием  – в тихом омуте черти  водятся.  Но  только  мы
поверим,  что демон вынашивает коварный план, как – нате  вам!  Авторы
аниме  показывают, что в глубине (не скажу «души» - не знаю,  есть  ли
она   у  демонов)  монстра  таятся  такие  чувства  к  человеку,   что
прослезиться можно. И позавидовать (лично я завидовала).
·    «Я  устал  от своей прошлой жизни, в которой только и  знал,  что
  пожирать.  Мне нужен только мой хозяин. И никто другой». (Себастьян,
  «Темный  дворецкий») И это в условиях, когда вопрос стоит о жизни  и
  смерти самого Себастьяна, который погибнет, а не отречется.

·    «Я не хочу, чтобы Миса была несчастной».  (Рэм, «Тетрадь
смерти») Кадры, где Рэм стоит под дождем после убийства Ватари и L и
знает, что сейчас она рассыплется в пыль – сильный момент. И сразу
забывается, что Рэм – богиня смерти, уродливое и беспощадное чудовище…
Грустно. (Зато какая невольная гордость за одного из
представителей рода человеческого – Ягами Лайта – который вертит
богами смерти, как игрушками, а они ему ничего плохого сделать не
могут. Ну это в скобках.)

·    «Для  меня ты навсегда останешься маленькой девочкой».  (Алукард,
  «Хеллсинг») Такой добрый, любящий и сентиментальный тон – и фирменная
  бандитская ухмылка.

   Так какие они, демоны? Рассмотрим примеры.
   Аниме-сериал «Хеллсинг», звездой которого является Алукард  (он  же
Дракула,  он  же  Король Нежити, он же Пес Хеллсингов,  он  же  просто
Чудовище) – дикий, но симпатишный. Жуткий монстр, пролил, проливает  и

будет  проливать реки крови (при этом задорно хохоча), но при  этом  –
персонаж  со знаком плюс. И даже ни на секунду, ни в едином  кадре  не
показано, что он может быть плохим. Циничным – да, жестоким –  да,  но
не  отрицательным.  А почему? Потому что «связан» печатью  подчинения?
Потому  что помогает истреблять упырей? Он бы их и так истреблял,  сам
по себе – как тварей, позорящих гордое звание вампира. Ну кто способен
умиляться  над  высоченным  мрачным с мерзейшей  ухмылкой  кровососом,
кроме  японцев? Кто способен придать такому существу тонкое и ядовитое

очарование?  А  японцам – нравится. И благодаря им нравится  и  нам  с
вами, потому что любовь зла и заразна.
   Но   бог   с   ними,  с  вампирами,  возьмем  исконного   японского
фольклорного черта, довольно широкий ассортимент которых мы  видим  во
многих   аниме.   Речь   идет   о   богах   смерти   (так   называемых
шинигами/синигами) – демонах, убивающих смертных, когда приходит срок.
Существа  свободные и безответственные, делают что  хотят,  вследствие
своих  широких возможностей являются «ходячей катастрофой»,  настоящие
маньяки  того  света.  Думаете, японцы боятся их  и  негативно  к  ним
относятся?  Ха-ха.  Посмотрите  аниме  «Тетрадь  смерти»   и   «Темный
дворецкий»! Там шинигами – лапочки (даже страшные, как Мэрилин  Мэнсон
в  боевом  гриме, Рюк и Рэм) и плюшевые  ангелочки (незабвенный  Грель
Сатклиф), даром что косят народ направо-налево без разбора и частенько
особо  изуверским  способом убивают кого-нибудь  из  близких  знакомых
главного героя (что не мешает герою с ними дружить).
  
   Японское  народное  аниме в процессе развертывания  истории  как-то
ловко  «забывает»  о темной стороне своих демонов, любуясь  их  силой,
мудростью,  красотой и прочая, прочая, прочая – как в сериале  «Темный
дворецкий»,  который как нельзя более ярко показывает, что  от  демона
можно млеть.
   Сравним  точки  зрения  европейца  и  японца.  Ситуация  в  «Темном
дворецком»   самая  что ни на есть архитипическая  –  как  в  «Докторе
Фаусте»: человек заключает контракт  с демоном на его услуги, ставка -
душа.
   Европеец: Какой кошмар! Какая трагедия! Фу!
   Японец: Здорово!!! Я тоже так хочу!
   Разумеется, Мефистофель тоже вызывает симпатию, потому что  наделен
умом  и чувством юмора, хотя в конце эпопеи с Фаустом все же принимает
свой  грозный адский и отнюдь не белый и пушистый облик. А  в  «Темном
дворецком»…Ну   какой   из  демона-дворецкого   Себастьяна   Михаэлиса
Мефистофель – старый, хромой, воняющий серой? Как метко выразился один
из  персонажей,  у которого Себастьян порвал на половые  тряпки  целую
толпу приспешников: «Я думал, что сюда придет какой-нибудь устрашающий
мужчина,  а  это всего лишь Ромео во фраке». Да уж, Себастьян  вам  не
клыкастое-шипастое чудо-юдо, как Рюк, Рэм и Алукард –  паренек  другим
берет. Чем – не скажу, это надо видеть.

   На  первый  взгляд вышеописанные существа разные,  на  второй  –  в
генеральной своей линии схожие. «Непобедимый, стильный, себе  на  уме,
фанат  риска,  характер нордический, комплекс одиночества,  завышенная
самооценка,  чувство юмора извращенное» - таковы общие  характеристики
среднестатистического японского демона.  Кроме того, японские  монстры
– очень стильные. Умению одеваться и вести себя у них можно поучиться.
Откуда  у  японских монстров такая харизма? Да оттуда,  что  любят  их
очень  их  создатели, а то, что сделано с любовью, несет в себе  заряд
позитива  и  привлекательности.  Вот эти  образы  и  завораживают.  Вы
заметили, что японцы умеют виртуозно взгляды рисовать? У них демон так
посмотрит – словно рублем одарит.
   Ну,  скажете  вы, получается, что японские демоны  –  те  же  герои
эпохи  романтизма, как у Байрона и Гете. Так да не так.  Романтический
герой  по  сути  своей – слабак и нытик, ибо стремится быть  лучшим  и
единственным,  а ему это не дано, так как он – всего лишь  человек.  А
японскому  демону  к  этому стремиться не  надо  –  он  уже  лучший  и
единственный.   Так  сказать,  Überнеmensch.  Все   у   демона   есть:
могущество, вечная жизнь, различные блага, сил девать некуда, а  когда
вокруг  все  такие  же Über – так и вовсе жить неинтересно.  Тут-то  и
начинается у демонов повальная гуманофилия – потому что с появлением в
их  судьбе  какого-нибудь человека сразу появляется смысл жизни,  есть
перед  кем  покрасоваться, кого поопекать и позащищать, к  кому  нежно
привязаться. Опять же, кто, кроме человека, сможет демона  полюбить  –
не  свои  же  собратья, которые тебя как облупленного знают  (вспомним
добрых  коллег  Рюка, ласково о нем отзывавшихся: «Я  не  бы  не  стал
держать    дома   такую   уродину»).   Возникает   взаимовыгодный    и
взаимоприятный симбиоз.
   Как  можно  заметить  на  примерах  аниме,  фундаментальную  основу
взаимоотношений демона и человека составляют роли «хозяин-слуга».  Тут
срабатывает  старая  добрая  сословно-феодальная  система,  сидящая  у
каждого  японца в спинном мозге. В конце концов демон привязывается  к
хозяину-господину,  сама  грядущая искренняя  преданность  заложена  в
вассальной клятве, которую приносит нанимаемый демон (или не приносит,
но подчинение все равно подразумевается). Зачастую демон проникается к
хозяину  уважением/восторгом/любовью. Рано или поздно демоны  начинают
восхищаться  людьми – может быть, потому, что было бы  слишком  стыдно
служить  тем, кто ниже их по всем показателям. Даже Рюк,  по  сценарию
весьма  независимый бог, как-то чисто номинально связанный с  тетрадью
смерти  и отнюдь не находящийся в ее подчинении, с огромным удивлением
признается,  что смертный мальчик Лайт: «Несмотря на  то,  что  я  бог
смерти,  он не боится меня, не подлизывается ко мне да еще и постоянно
критикует  мои действия».  Так что Лайт не только не боится  шинигами,
который,  как ни крути, может убить его в любой момент,  но  и  просто
использует, как вещь, и держит вместо домашнего питомца.
   Итак,  рано или поздно японские авторы аниме начисто забывают,  что
демон  детям  не игрушка, что его исконная цель – завлечь  человека  и
погубить его душу (или тело, это уж у кого как получится). Демон и его
хозяин  становятся лучшими друзьями (любовниками, супругами  и  т.д.).
Кстати,  японский  демон  без романтической истории  –  ущербен  и  не
принимается  в приличном обществе. (Рюк – особый случай.  Романтики  в
его  отношениях  с Лайтом нет. Рюк – это Мефистофель  в  чистом  виде,
главное  для  которого  –  не  результат,  а  процесс  развлечения  от
наблюдения  за  совращаемой жертвой. Но любовь демона  к  смертному  в
«Тетради смерти» все же есть – это линия Рэм-Миса. На их примере можно
вывести  еще одну черту привлекательности японских демонов – верность.
Они рядом со «своим»  человеком до конца, могут пожертвовать ради него
жизнью  и  не предают.) Японцы обязательно влюбят демона в кого-нибудь
ну  хоть немножко. Вообще в японской традиции монстры часто влюбляются
в  людей.  Более  того – сходиться с себе подобными у  них  просто  не
принято, что ли: есть множество историй, в которых рассказывается, как
демон/демоница  находят  себе милягу-смертного  и  как  давай  на  нем
жениться и жить до бриллиантовой свадьбы, плодить детей-внуков.
   Как   это   сочетается   в   демонах  с   большой   взбалмошностью,
обидчивостью,  строптивостью, насмешливостью, жестокостью  и  себе-на-
умейностью – один японский бог знает.
   Демон и человек – вместе веселей!