Дамы и господа (в особенности, все же, дамы)!
    Мы часто были несправедливы к покойному. Но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Это был бывший поваренок, узурпатор и душегуб. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счет общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счет. А вынести этого противоречия во взглядах достопочтенный господин Стирпайк не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. (Ну и еще потому, что его немножко порезали ножиком.) Всё!
    Нет. Пожалуй, не всё. Есть еще много чего сказать о – увы! – покойном Стирпайке. Что же сгубило эту замечательную во всех отношениях личность? Власть и женщины, женщины и власть, дамы и господа, а как же иначе!
    Господин Пик, являющийся основным свидетелем, не сказать больше – бытописателем событий, описывает биографию достопочтенного Стирпайка, начиная с самым первых шагов его карьеры. И мы должны с прискорбием отметить, что сей очевидец отнюдь не беспристрастен. Легко проследить, как, очевидно, вследствие позднейшей подчистки фактов, сделанной по настоянию правящей фамилии Горменгаста, меняется его отношение к покойному. В первой книге его летописи нет, пожалуй, никаких намеков на то, что маленький поваренок - будущий Злодей. Господином Пиком покойный описывается даже не без доли симпатии: в те годы это юноша, для которого начинается новая жизнь (вне кухни), получивший шанс изменить свою судьбу, предопределенную кастовыми ограничениями. Для определения достопочтенного Стирпайка используются ласковые слова «мальчик», «паренек», «парнишка», «юноша».
    Во втором томе летописи интонация резко, совершенно необъяснимо для нас меняется: с первых же страниц господин Пик, не имея на то никаких веских оснований, раз навсегда припечатывает достопочтенного Стирпайка «каиновой печатью» - он мол, исчадие ада, крыса и вообще беспросветная бяка. Но если читать внимательно, становится ясно, что покойный заслуживал сверкающего нимба над головой – поскольку он был единственным нормальным человеком в сумасшедшем доме, носящем конспиративное название «Горменгаст».
    Будем говорить начистоту: второй том летописи есть не что иное, как заказ властьимущих, сделанный с гнусной целью очернить репутацию покойного, который, к сожалению, уже ни чем не может им ответить. «После рождения Тита Стирпайк начал свое восхождение к вершинам Горменгаста; закончилось его рабское служение в Кухне, в этой юдоли, наполненной парами, где ему было слишком гадко и слишком тесно и где не могли развернуться его гибкие таланты и амбициозные устремления. Узкоплечий и сутулый настолько, что кажется почти горбатым, худой, гибкий, длинноногий, красиворукий, с близко посаженными глазами цвета запекшейся крови, Стирпайк продолжает карабкаться, но теперь не по задворкам Горменгаста, а по спиральной лестнице души Замка, устремляясь к вершине, дразнящей воображение, к какому-то дикому неприступному гнезду, о котором больше всего знает он сам. Оттуда он сможет взирать на мир, распростертый у его ног, и восторженно трясти своими скомканными крыльями». Однако даже вражеское перо не в силах не отдать невольную дань восхищения этой цельной, сильной и опасной натуре; слова, выделенные нами, указывают на это.
    В другом месте мы находим еще более красноречивую оговорку: «Но он был поразительно, чуть ли не сверхъестественно, ловок, он обладал не только большой умственной силой, но и физической выносливостью и смелостью». Кажется, совесть господина Пика внутренне протестует против навязанной ему роли осквернителя памяти этого выдающегося человека, то и дело невольно он оставляет в своем историческом труде метки, по которым догадливый и независимо мыслящий читатель сможет распознать истинную подоплеку событий. Так, господин Пик задается вопросом, ответ на который не может дать в силу своих пристрастных предпочтений: «Отчего этот стройный человек с уверенными, точными движениями вызывал такое чувство присутствия зла?»>
    Согласно философии господина Пика и его хозяев, быть добродетельным – значит быть верным вассалом Горменгаста и монархии и ни при каких обстоятельствах не высовываться. «Знай свое место!» - девиз замка. Всякое проявление ума, непосредственности, воли и самолюбия – иначе говоря, инакомыслия – должно безжалостно искореняться, дабы не мешать издревле царящим в Горменгасте скуке, безумию и пошлости морально и физически разрушать личности его подданных.
    Горменгаст – это воплощенный символ тупого, бессмысленного, закосневшего абсолютизма. За одну только попытку свергнуть этот режим достопочтенному Стирпайку следовало бы дать почетный орден и установить гипсовый бюст в скверике, названном его именем, ибо в мире, где всеобщее равнодушие стало нормой и каноном, он был единственным, кто не смирился и не стал безучастно взирать на окружающую его затхлость быта и бытия. Покойный явился новым Прометеем, но, увы, остался непонятым современниками с неразвитым чувством политической и социальной ответственности, и потому пал жертвой клеветы и зависти правящего класса угнеталей-феодалов.
    Что же удивляться, что такой незаурядный человек, каким был покойный, пришелся прогнившей тоталитарно-феодальной системе не ко двору? Этой системе нужны были посредственности, безгласные и бесправные камни в фундаменте замка, а не Герой нашего времени, каким, несомненно, надлежит считать достопочтенного Стирпайка. Он был призван менять мир вокруг себя - он мог то, чего другие не могли и не хотели делать, не желая видеть, что Горменгаст нуждается в изменениях и чистках. Между покойным и системой не могло не возникнуть противостояния не на жизнь, а на смерть. В этой борьбе противоборствующая достопочтенному Стирпайку сторона использовала крайне грязный прием, стремясь выставить покойника убийцей и рвущимся к власти извергом. Даже леди Фуксия признавала за покойным превосходство над собой и герцогской фамилией Горменгаста. Известно такое ее высказывание: «Разве это преступление с его стороны, что он более блестящ во всех отношениях, чем все мы? Разве он виноват в том, что выглядит несколько необычно? Или в том, что он так смел?»
     Стирпайк – убийца? Ни боже мой! Это был естественный отбор (откол, отрав, отжиг и т.д.). Не бывает революции без жертв, а пролитие крови представителей погрязшей в сумасшествии и мелких пороках герцогской фамилии, носящей яркие признаки абсолютного вырождения, не может считаться большим преступлением. Это было справедливое возмездие судьбы за все преступления, совершенные ими и их предками по отношению к простому народу. Конечно, справедливости ради надо признать, что боролся покойный не с целью установить вместо монархии коммунизм или хотя бы начатки демократии, а с весьма прозаическим намерением самому занять трон Горменгаста. Ну и что с того? Старый режим в любом случае никуда уже не годился, династия стремительно регрессировала, а новый правитель – это новая надежда. В конце концов, почтенный Стирпайк не понаслышке знал нужды и проблемы трудового народа, возможно, он втайне готовил для населения замка давно назревавшую реформу ЖКХ или пенсионного фонда.
     Итак, мы подробно рассмотрели, обсудили и осудили обстоятельства гибели покойного, связанные с его противостоянием властям. Но, как мы помним, причиной его преждевременной смерти был также прекрасный пол. Кто же были эти женщины, которых мы в душе порицаем? Герцогиня Фуксия Гроун, первая, единственная и догробовая любовь покойного, водившая достопочтенного Стирпайка за нос на протяжении не побоюсь этого слова семнадцати лет. Встреча их, ознаменованная самыми что ни на есть роковыми и романтическими обстоятельствами, просто фактом своего осуществления ясно указала легкомысленной девице: вот он, твой избранник, хватай, пока не подсуетились другие холостячки! Однако, как известно, молоденькие и глупенькие незамужние девицы поголовно мечтают о Прекрасном Принце, и не обращают внимания на простых смертных, тогда как более зрелые и умудренные опытом и разводами дамы знают, что настоящие Принцы на поверку оказываются не столь уж Прекрасными. Более того, частенько они и вовсе выглядят и ведут себя как Чудовища, к чему не все девиц бывают морально готовы. (Дамы! Помните же народную мудрость – «Не разгрызя скорлупы, ореха не съешь; не закрыв глаза на недостатки жениха, мужа не получишь».)
    «- Он... он будет высоким, выше Флея... Сильный как лев и с гривой желтоватых волос - тоже как у льва... Только его волосы будут вьющимися. Он будет большим и сильным человеком, умным - намного умнее доктора. Он будет одет в черный камзол, так что моя одежда будет казаться очень яркой. Он вот так подойдет... И скажет: "Леди Фуксия!" А я ему: "А в чем, собственно, дело?"» Вот каким был идеал юной герцогини, и кто посмеет утверждать, что покойный ему не соответствовал? Слепоту и негативное отношение к такому поклоннику можно объяснить лишь крайней молодостью, неопытностью и хроническим инфантилизмом леди Гроун.
    Многие могут возразить, что чувство покойного к леди Фуксии было искуственным и несло в себе лишь жажду власти, поскольку почтенный Стирпайк занимал по отношению к своему сердечному предмету подчиненное положение. Конечно, дамы и господа, в подобных ситуациях всегда встает вопрос: любил или не любил? (Гамлет – Офелию, Онегин – Татьяну, достопочтенный Стирпайк — леди Фуксию). Любил. Иначе совратил бы ее давным-давно самым бессовестным образом, потому что мало кто мог сравниться с покойным в искусстве нейролингвистического программирования, гипноза и манипулирования сознанием. Однако нежная и трепетная страсть, питаемая покойным к молодой даме, не позволила бы ему поступить столь безответственно.
    Дамы, любая из вас мечтала бы о таком хозяйственном, надежном мужчине, за которым можно прожить жизнь, как за каменной стеной. Любая, но не леди Фуксия – сия особа, кажется, сама не знала, что ей надо. Судьба сыграла с покойным злую шутку и жестоко разбила его ранимое, жаждущее любви одинокое сердце. Так пусть хотя бы посмертные извинения и запоздало пробудившиеся угрызения совести отчасти искупят вину общества перед этим непонятым современниками человеком.
    
    И теперь, дамы и господа, вы видите, как все мы были несправедливы к покойному достопочтенному Стирпайку...

Обсуждаем на форуме