Валерий Куклин

Проказы чародеев

Сказки Заветной поляны в Волшебном лесу в Карпатах

Проделка вторая. ЛЕШОНОК

Как в лес Весна пришла


Жизнь на Заветной полянке Волшебного леса шла неспешно, своей чередой: утро сменял день, день – вечер, вечер – ночь, а потом опять наступало утро. Осень сменялась зимой, зима – весной. Будто и забыли все про Лунного Дракона, жившего здесь долгое время. Хорошо жили здешние звери да птицы, дружно. Деревья годами не болели, цветы цвели и плодоносили, бабочки порхали, пчелы да шмели собирали мед, муравьи следили за чистотой. Покой и порядок был в Волшебном лесу. И все – благодаря Лешему и Лешонку, поселившимся здесь после того, как покинули Заветную поляну Лунный дракон и Принцесса, превратившаяся в Смерть.

Кусты с волшебными цветами хоть и превратились снова в рыцарей, но за то время, что росли здесь, несколько раз вызрели, рассыпали семена.

Именно семена этих чудесных, собранных со всего света, цветов и заинтересовали Лешонка. Он собирал их, разносил по всему лесу, сеял в самых укромных уголках, отчего Волшебный лес этот стал самым удивительным из лесов Земли. Здесь цвели тропические орхидеи и альпийская камнеломка, экзотические рододендроны и обыкновенные фиалки, были здесь даже кавказские эдельвейсы и огромные среднеазиатские тюльпаны.

Лешие ведь любят растения по особенному, не как обычные люди. Они чувствуют душу деревьев, кустарников и трав, они слышат разговор любящих посплетничать цветов, они могут лечить все растения и всех животных. Даже сонный мох, ленивые лишайники и бестолковые грибы милы им не меньше, чем заносчивые красавицы-сосны и смешливые березы. Лешие очень осторожны в беседах с нервными осинками, снимают шишки с ворчливой ольхи только по разрешению. Всегда надо сказать этому дереву, что шишечки ольхи нужны мающимся животом ребятишкам. А сорвешь без спроса – на будущий год шишек ольха не уродит. Такая вот вредина.

Об этом и о многом другом рассказывал старый Леший Лешонку, когда выбрались они из глубины леса на Заветную полянку и принялись собирать оставшиеся на земле с осени семена ели, чтобы посеять их возле одной из тенистых низинок, по которой протекал здешний ручей.

Мелкий дождик посмывал снег с бугров, оставив ноздреватые бело-черные пласты в низинах и под густыми кронами елей. Выглянувшее из-за хмурых туч солнышко спешило вытопить оставшиеся приметы прошедшей зимы, дать волю проклюнувшимся мураве и подснежникам.

Лешонок расшалился. Собрал отдельно от семян ели горсточку семян роз, оставшихся от куста, в который был превращен когда-то Лунным Драконом богатырь Буран Бураныч, в полминуты вырастил из них огромный букет, и стал сноровисто вживлять цветы в стволы елей да сосен, в бересту берез. А орешник с его помощью вдруг зацвел голубыми и желтыми хризантемами.

- Хорошо-то как! – чуть ли не пропел стоящий спиной к нему Леший, вздыхая полной грудью напоенный прелью прошлогодней травы и свежестью клейких только что лопнувших ивовых почек воздух.

Тут старик увидел цветущие розы на сосновом стволе, растерялся и спросил:

- Эй! Ты что? Это зачем?

- Цветы вот… - ответил Лешонок смущенно.

Леший строго произнес:

- Весной розы не цветут.

- Так ведь красиво, - ответил малыш.

- Красиво, - согласился старший, и добавил строгим голосом, - Но не положено!

Он попытался движением руки снять чары Лешонка и вернуть лесу обычный вид, но тут из-за деревьев появилась юная Дева. Была она прекрасна и лицом и тонка станом, одета в нечто воздушное, неуловимое, прозрачное. Словно сотканная паутина с искрящимися на ней каплями росы.

Дева тронула плечо Лешего, ласково улыбнулась ему – и старик не стал расколдовывать лес.

Лешонок, увидев это, весело заскакал от дерева к дереву, от куста к кусту, сыпля семена роз на все, что попадалось ему на пути, оставляя за собой тропу из белых, красных, желтых цветов.

Леший с улыбкой смотрел на резвящегося малыша.

А Дева исчезла.

Это была Весна. И забот у нее было много…


Какая она – царская охота.


- Охота! Царская охота! – раздался крик. - Прочь с дороги! Царская охота!

Загудело сразу несколько рожков. Через поляну проскочили два оленя, пронеслось несколько зайцев, пробежал, поджав хвост, волк. Все они на ходу поздоровались с хозяевами леса, а за поляной перешли на шаг – знали, что Лешие их в обиду не дадут.

Леший с Лешонком переглянулись.

Охота ранней весной разрешена только на перелетную птицу. Охотники в это время сидят в камышах у прудов и озер. Откуда они в лесу?

Старший сделал знак - и оба Леших тут же превратились в пеньки: большой, старый, еловый и маленький, кленовый. Первый лег на берегу ручья основательно, будто сто лет тут пролежал. Второй стал крутиться, менять места, пока не пристроился у заросшего цветущим розами и лилиями входа в пещеру, где жил когда-то Лунный Дракон.

Звуки труб унеслись в сторону.

Непоседливый кленовый пенек тут же ожил и помчался за выскочившим откуда-то зайчонком.

Леший недовольно прокряхтел ему вслед, хотел и сам ожить, как вдруг на поляну вышел, прихрамывая и постанывая, большой, пузатый мужчина с лысиной ото лба и до макушки, со стянутыми в жидкую косичку оставшимися волосами. Одет он был в богатый парчовый камзол с пышными шелковыми бантами пяти цветов на плечах, на локтях и коленях, обут в вычурные лаковые туфли с серебряными пряжками. Нос его был от лесной прохлады красным, глаза слезились. За правым плечом болталось огромное ружье с широким раструбом на конце ствола. Ружье должно быть, было очень тяжелам и основательно мешало ему двигаться.

Словом, жалким казался этот человек в лесу. А вот кричал он громко и требовательно:

- Где охота ? Куда подевалась эта дурацкая охота? Несутся сломя голову, не замечают, что человек с коня упал.

Конь и вправду стоял под деревом и косо поглядывал на своего недавнего седока. При малейшем движении толстяка в его сторону конь отступал на шаг. Не нравился ему этот человек.

Зато мужчина, появившийся с противоположного края поляны был коню явно по душе. Это был высокий молодой человек с приятным лицом. Одет в обычную крестьянскую одежду. На ногах – лыковые лапти. В руке – лукошко.

Лапти Лешие не любят. Люди для лыка губят липы, знал он. Но знал также, что людям нужна обувь, иначе они простынут, заболеют и умрут. И Лешие, скрепя сердце, прощали им лапти. Из года в год, из века в век.

- Эй, ты кто? – закричал толстяк человеку с лукошком. - Эй! Тебе говорят! Кто ты?

- Я? – пожал плечами молодой человек. - Грибы вот собираю. Сейчас в лесу полно строчков, - и добавил. - Здравствуйте.

На ветви березы за спиной его появился Лешонок. Ему было интересно посмотреть на людей, послушать их.

- Звания какого, спрашиваю? – не унимался толстяк.

- Звания? – не понял грибник, наклоняясь к сочному строчку и срезая его. – Человек… - положил гриб в лукошко.

- Вижу что не леший, - рассердился толстяк. - Звания, спрашиваю, какого? – и пояснил. - За что деньги платят?

- Известно за что - за работу, - ответил грибник, и срезал еще один строчок. - Кузнец я. Вот... прошлогодние запасы кончились - решил по грибы сходить. Весна, строчки да сморчки пошли, - показал гриб толстяку. – Смотрите, какой ядреный! Прямо королевский гриб!

- Королевский? – вскричал толстяк, и со всей силы хлопнул себя ладонью по лбу. - Ох, чтоб тебя! Охота ведь королевская идет! А я коня потерял!

Кузнец улыбнулся.

- Не он? – спросил, указав на вышедшего из зарослей орешника и щиплющего траву коня.

- Он! – обрадовался толстяк, и тут же перешел на повелительный тон. – Эй ты, Кузнец! Подай мне коня! Живо!

Лешонок выпрямился вдоль ствола, стоя на суке, вытянул шею вперед, чтобы лучше видеть и слышать людей.

- Разве так просят? – сказал Кузнец. – А где ваше: пожалуйста?

Слова эти понравились Лешонку. Он даже захлопал в восторге – и кубарем свалился с березы в траву.

- Молчать! Выполнять! – заорал толстяк. - Я - Первый министр Ее Величества!

- Ну, раз Первый...

Кузнец поставил лукошко на землю, и пошел к коню.

Тот доверчиво потянулся к его руке мордой.

Там, оказывается, лежал кусок черного хлеба.

Конь осторожно взял хлеб губами и стал жевать.

- Хорошая лошадка, - сказал Кузнец, оглаживая животное по морде.

«Хороший человек, - услышал мысли коня Лешонок. - Нельзя от него убегать. А то Первый министр его накажет».

Пока Лешонок раздумывал над тем, за что и каким образом может толстяк наказать этого красивого и сильного парня, конь без понукания и без повода спокойно пошел вслед за Кузнецом к хозяину.

- Ты, часом, не колдун? – поразился Первый министр.

- Большое колдовство – ласка, - ответил Кузнец, и взял лукошко. - Пойду я…

- Стой! Стой, кузнец! – рявкнул толстяк так, что конь запрял ушами, - Приказываю стоять!

Кузнец, не обращая на него внимания, наклонился над следующим грибом.

- Стой! – зло произнес Первый министр. - Буду стрелять! – и снял с плеча ружье.

- Не балуй, Первый, - заметил Кузнец. - Ружье - не игрушка.

Никто из них не заметил, как Лешонок вдруг ушел весь под землю, стал подобием корня и заскользил под корешками травы, приподнимая дерн горбом, двигаясь навстречу толстяку.

Первый министр быстро взвел курок. Но тут совсем недалеко прогудел из лесу охотничий рожок и раздался крик:

- Охота! Королевская охота! Прочь с дороги! Королевская охота!

Кузнец кивнул в сторону леса:

- Вот видите - охоте мешаем, - сказал. - Отпустите меня.

- Стой, колдун! – рявкнул Первый министр.

Одной рукой он держал направленное раструбом на юношу ружье, второй удерживал за повод испуганного коня.

- Почему колдун? – не понял Кузнец. – Разве я совершил что-то нехорошее?

Бугор под травой тем временем достиг ног Первого министра, и стал увеличиваться в длину, растягиваться в круг.

- Вот он. Чего с ним сделается? – раздался сочный мужской баритон.

Это сказал вышедший во главе большой группы охотников высокий человек с ясными печальными глазами, узким лицом и непропорционально большим и очень острым носом. Он был одет в добротно сшитый, но из недорогой, грубой ткани охотничий костюм, обут в черные сапоги со слегка сбитыми носками, при большой шляпе со страусиновым пером, но без ружья, а только с тонким хлыстом в руке.

Видом своим он значительно отличался от остальных охотников – как мужчин, так и женщин, - которые хоть и были при оружии, но выглядели так, словно прибыли не в лес, а на бал, и готовы танцевать на дворцовом паркете до упаду. Здесь были бальные платья всевозможных расцветок, плюмажи, высокие, как башни, вычурные прически, красивая обувь и, конечно же, огромное число золотых украшений и драгоценных камней, которые блестели, переливались на солнце и при этом еще и стучали при всяком движении. А так, как все прибывшие за остроносым сидели верхом на конях, лошадях, жеребцах, ослах, мулах и даже на ламах, и все это стадо двигалось, то шум от охотников стоял ужасный. Просто удивительно, как их сразу не услышали Кузнец и Первый министр.

- Вот он, - повторил остроносый человек, указывая на толстяка своит тонкими злым хлыстом. - Чего с ним сделается?

В толпе охотников выделялась пышная, одетая в соболиные меха, с золотой короной на голове дама неопределенных лет. Из-под мехов выглядывало розовое, все в складочках и оборочках платье, отчего походила дама на огромный именинный торт-бизе, политый толстым слоем шоколада.

- Ты здесь, Первый министр? – воскликнула она голосом пронзительным и веселым. - А ловко ты с коня падаешь! – и залилась смехом. - Ха-ха-ха!..

Прочие охотники подхватили смех:

- Первого министра!.. Премьера!.. Канцлера!.. Конь сбросил!.. Ха-ха-ха!.. Самого Первого из наипервейших!.. Ха-ха-ха!.. Конь!.. сбросил...

Всем было так весело, что никто не заметил, как вокруг толстяка, на задевая копыт коня, продолжал расти кольцом бугор.

Остроносый охотник не вторил смеху, а, выждав минутку, сказал невозмутимым, оттого слышным даже сквозь смех, голосом:

- Кое-кто потерял авторитет.

- И голову… - засмеялась тортообразная дама, - Ха-ха-ха!.. Он... Он... ха-ха-ха!.. Он потерял... Ха-ха-ха!.. А конь его... Ха-ха-ха!..

Охотники подхватили за ней смех с еще большей силой.

Лишь одна девушка – стройная, одетая не по сезону легко, в белом платье и в розовом жакетике, в белых туфельках на босу ногу внимания на Первого министра не обратила. Она соскочила с лошади и, оставив ее, принялась собирать растущие на деревьях цветы.

Из-под земли на миг высунулась голова Лешонка:

- Искусственные цветы? – спросил он. – Зачем искусственные? – и тут же исчез под землей, а холмик вокруг ног толстяка зацвел мелкими незабудками, как ковриком.

- Ваше Величество! – вскричал тут Первый министр. - Дозвольте сказать!

- Величество? – поразился Кузнец, глядя на пышную даму. - Неужто, сама царица?

- Ха-ха-ха!.. – продолжала смеяться Царица. - Авторитет сбросил!.. Ха-ха-ха!

- Ха-ха-ха! – вторили ей придворные.

Старая коряга, в которую превратился старый Леший, печально вздохнула:

- Что за люди? Человек упал – ему сочувствовать надо, помогать подняться. А эти потешаются. Нехорошо.

- Слово! – закричал тогда Первый Министр. - Государево слово знаю!

- Что за слово? – не понял Кузнец.

- Слово!.. – не унималась Царица. - Ха-ха-ха!.. Потерял... Ха-ха-ха!.. Слово...

По-видимому, она слишком редко радовалась и смеялась, раз из-за такого пустяка начала веселиться.

Тут остроносый сказал жестко и повелительно:

- Государыня! Он знает Слово!

Царица сразу замолчала. Лицо ее стало серьезным. Разом затихли и люди челяди. Лица их тоже посерьезнели.

- Слово?.. – переспросила она. - Говори!

- Бунт, Ваше Величество! – заявил тогда Первый Министр.

Царица побледнела.

- Бунт?.. – вскричала. - Кто? Когда?..

Девушка, что собирала цветы, обернулась.

- Бунт? Вот здорово! – засмеялась, и захлопала в ладоши, теряя выращенные с утра Лешонком сингапурские орхидеи и киевские розы, майские ландыши и октябрьские хризантемы.

Вся прочая же челядь смотрела на Первого министра с испугом.

Толстяк же, важно выпятив грудь, оглядел присутствующих гордым взглядом, указал на Кузнеца пальцем:

- Он, Ваше Величество!.. Только что! Здесь!

Остроносый недоверчиво скривился.

- Я не упал, - продолжил Первый министр. - Я спрыгнул. И поймал его!

Тогда остроносый сказал:

- Взять мерзавца!

Тут же из толпы придворных вышли два солдата, набросились на оторопевшего Кузнеца и стали заламывать ему руки за спину.

Но парень оказался сильным противником. Он тряхнул плечами и разбросал солдат.

Лешонок вновь выглянул из-под земли. Они ничего не понимал. Что это люди делают? Зачем делают Кузнецу больно?

- За что? Ваше Величество! – кричал Кузнец, борясь с солдатами. - Это наговор! Ошибка!

- В тюрьму! – приказал остроносый. - В застенок!

Сзади к Кузнецу подкрался третий солдат и ударил его по голове прикладом винтовки.

Лицо Лешонка при виде этого сморщилось, словно это ему сделал солдат больно.

- Ваше Величество! Это я!.. Я его поймал!.. – стал хвастаться Первый министр. - Соскочил на ходу с коня - и изловил! Злоумышленника!

- Изловил!.. – согласилась Царица. - Молодец!.. Злоумышленника!.. Хорошо!..

С этими словами она ударила плеткой коня по крупу и поскакала с поляны прочь. Челядь поскакала следом.

Последним ехал остроносый.

- Бунт подавлен... – сказал он вслух. - А был ли бунт?

И никто не обратил внимания плачущего от жалости к Кузнецу Лешонка.


Как пленили Лешего


Вот как случается... Многие годы не было людей на Заветной полянке, а тут сразу такая орава. Все поломали, все вытоптали, все цветы с деревьев сорвали, побросали, помяли. Не то, что цветочной дорожки, посаженной Лешонком, не осталось, даже свежей травинки не найти. Все перекопытили, весь дерн перевернули, траву с землей перемешали. Оставшиеся не сорванными розы и астры с деревьев попадали, на все еще стылой земле увяли.

Обернулся старый пень в Лешего, встал на ноги и, разглядев сотворенное челядью царицы безобразие, головой укоризненно покачал, приказал взглядом Лешонку в людские дела не вмешиваться, застыть над землей, следить за толстяком, а сам принялся за работу. Дерн укладывал, выравнивал, да прислушивался, как Первый министр вслух бахвалился:

- Как славно! Попался под руку Кузнец! Как вовремя!.. Ай, да умница я!.. Сказал два умных слова - и уже герой! А еще скажу, что покушался он... на особу царскую, на саму Государыню! Здесь, скажу, он прятался, чтобы Царицу убить! Каково? Ай, да умница я! Не зря из всех министров я - Первый!

Не выдержал Леший, сказал укоризненно:

- Нехорошо. Подлость вы совершили, сударь. Кузнец вам услугу показал. А вы...

- Что?.. – аж подскочил от испуга Первый Министр. Оглянулся по сторонам, увидел Лешего. - Ты кто такой? Сообщник?

Леший удивился:

- Чей сообщник?

- Кузнеца!.. В тюрьму захотел?

- Нельзя мне в тюрьму, - ответил старик, и объяснил почему. - Леший я. Без меня лес погибнет.

- Леший? – переспросил Первый Министр, и сразу успокоился. - Это по какому министерству? Что за должность?

Прислушивавшийся к этому разговору Лешонок хихикнул. Но рассерженный толстяк смеха этого не услышал.

- Молчать! – закричал грозным голосом, как могут кричать только генералы на офицеров, офицеры – на сержантов и сержанты – на рядовых. - Что за должность? Отвечать!

- Так говорю же – Леший я, лес я берегу.

- Министерства какого?

- Мини.. что?

- Министерства! Приказа по-старому.

Лешонок нарисовал в воздухе изображение большого дома, а потом это изображение расцветил грибами-поганками, которые повисли в воздухе за спиной толстяка.

- А-а-а!.. – понял Леший. - Знамо какого. Нечистого. Только мы почище иных будем, нечистые-то...

Но Первый министр его и тут прервал:

- Фамилия! Имя! Должность!

- Экий ты! – недовольно произнес Леший. - Как жаба летом: курлычешь, курлычешь...

- Молчать! Как разговариваешь?! Как стоишь?! Смирно!

Леший озорно подмигнув Лешонку, сказал Первому министру:

- И впрямь жаба... А руку на Кузнеца поднял... Нехорошо.

Лешонок прислушался, и вдруг, разрушив рисунок домика из поганок в воздухе, знаками показал старику, что пора превратиться в пень.

Ттчас раздались крики со стороны чащи:

- Охота! Царская охота! Прочь с дороги! Царская охота!

Леший недовольно покачал головой:

Сказал – и превратился на глазах толстяка в старый замшелый пень.

Тотчас выскочила на поляну конная кавалькада с Царицей во главе.

- А он стоит!.. – обрадовалась Ее Величество. - Ха-ха-ха!.. Стоит еще!.. Конь сбросил его - и он стоит!.. Боится!.. Ха-ха-ха!.. Коня боится!..

Придворные смеялись вслед за ней весело и… осторожно. Казалось, что даже лошади, ослы и мулы хихикали над Первым министром. Только величественные ламы лениво жевали жвачку и смотрели мимо толстяка.

А тот низко поклонился Царице, разогнулся, и сказал торжественно:

- Ваше Величество! Дозвольте выслушать!

Лешонок насторожился.

- В чем дело? – заинтересовался остроносый. Он сделал знак – и тотчас все успокоились.

- Прикажите взять этот пень под стражу, - заявил Первый министр.

Лешонок по пояс вылез из-под земли, готовый закричать на людей, воспрепятствовать их неправедному поступку. Но старый пень чуть шевельнул корнем – и Лешонок застыл, превратившись в кустик можжевельника.

- Ты в своем уме? – удивился остроносый.

- Ха-ха-ха!.. Под стражу!.. – развеселилась Царица. - Пень под стражу!.. Ха-ха-ха!.. Пень!

Первый министр объяснил:

- Ваше Величество! То - не пень, то - Леший! Он тоже покушался. Он сообщник!

Царица подавилась смехом, выпучила глаза. Остроносый спросил:

- Чей сообщник?

- Того злодея, что арестовали на этой поляне. Пень тоже покушался.

- Пень?

- Сообщник? – залепетали люди из челяди. - Кто? Что? Пень?

Царица растерялась:

- Почему пень?.. – лицо ее стало кислым, словно она вот-вот расплачется.

И тогда остроносый приказал:

- Взять! Арестовать!.. В тюрьму!

Тотчас из-за спин придворных выбежали шесть солдат. Они схватили пень, поднатужились, уложили его на свои плечи и понесли прочь с поляны.

Можжевельник-Лешонок призывно протянул в сторону Лешего ветки-руки. И тотчас все деревья леса стали гнуться, хватать ветвями солдат, мешать им идти.

- В тюрьму! В тюрьму его! – кричал вслед солдатам, продирающимся с пнем в руках сквозь чащу ветвей Первый министр. – А потом в министерство нечистой силы!

- В нечистое министерство его! – сказал, чуть скривив рот, остроносый.

Царица тут жеразвеселилась отэтих слов:

- А-ха-ха-ха!.. В министерство!.. – весело закричала она сквозь смех. - В нечистое... В грязное министерство его!.. Ха-ха-ха!

Придворные радостно заржали вслед за своей повелительницей. Жалование им платили и за это тоже.

Солдаты прорвались сквозь заслон деревьев и кустарников, унесли с поляны пень.

А Царица с челядью поскакали к выходу из леса. Впереди мчались трубачи, гудели в охотничьи рожки загонщикв, за ними следовали Герольды и кричали:

- Охота! Царская охота! Прочь с дороги! Царская охота!

За ними мелко трусила крупная кобыла с удобно устроившейся на нец Царицей, а там и остальные кони, верблюды, ишаки, мерины, мулы и ламы. Последней громыхала запряженная дивным каурым жеребцом пустая телега – дичи в тот день охота царская не добыла никакой.

Первый Министр шагнул к своему коню, но споткнулся о тот самый бугор, что возвел корнями деревьев вокруг него Лешонок, и кубарем полетел под ноги животному. Конь испуганно дернулся, и поскакал вглубь леса.

Первый министр, стеная от боли и проклиная лес, пос какал на четвереньках следом:

- Стой! – кричал при этом. – Стой, сказал! Стой, глупое животное!

Но его от удара о землю распух и слегка кровоточил, на лбу росла шишка.

Когда поляна опустела, Лешонок ожил. Ему бы веселиться, глядя на Первого министра, а он был грустен.

В руке Лешонок держал цветок. Последний. Ромашку. Он решил было прикрепить эту солнцеподобную красавицу к ели, но рука его задрожала, опустилась – и цветок упал на перекореженную копытами коней землю.


Какое оно – узилище


Из всех помещений дворца самым главным и самым важным, более всех охраняемым и чаще всех упоминаемым в разговорах является узилище - иначе тюрьма. Место это плохое, люди попадают в каменные подвалы с решетками на окнах не своему желанию, а по чьему-нибудь приказу: Царицы, Принцессы, Первого министра или Палача. Добровольно никто не идет в тюрьму, всех тюрьмой наказывают. Одних, как Лешего, - за укор неправедному, других, как Учителя, - за честность, третьих, как Кузнеца, - за смелость. Три главных вины перед властью имели наши герои – и все трое были наказаны за это.

Зачем?

Чтобы не тревожили пленники живущий даже у правителей в душах стыд.

Спустимся же в подвалы дворца и мы…

Камера, в которой сидел Кузнец, была одной из многих. Не самая большая, скорее, даже крохотная, зато сухая и теплая. И сена на каменном полу было много. И окошко под самым потолком выходило не во двор, как большинство окон подземной дворцовой тюрьмы, а под самым фундаментом наружу. Видно было и синее небо, и верхушки деревьев вдалеке, и куст чертополоха рядом. А еще к окошку подлетали птички и клевали остатки тюремного хлеба прямо с ладони узника.

Когда в камеру принесли стражники пень и бросили его в угол, Кузнец спросил:

- Это чтобы сидеть?

- Это – не тебе, - ответил стражник, и больше ничего объяснять не соизволил.

Кузнец понял, что пень чужой, и потому ни садиться на него, ни ложиться не решился. Обошелся сеном на полу.

Было ему одиноко, занятия придумать он себе не мог. Оттого и стал размышлять вслух:

- Скучно! Без дела скучно! Как там в кузнице? Как она без меня? Мальчишки, наверное, в ней балуют... огонь развели, меха качают... Не порвали бы. Меха у меня старые, латанные. На новые никак денег не наскребу... И еще... Пережгут мальцы железо - где новое покупать? Кузня - не царские хоромы. У меня железо делу служит: лошадей кую, плуги чиню, бороны. А здесь вон сколько металла - и все недобрый… – потрогал решетку, - Это - чтобы солнце скрывать... – позвенел кандалами. - Это - чтобы свободы лишать... – кивнул в сторону двери. - А там охрана с оружием - чтобы людей убивать. Плохой дом - тюрьма.

- И страшный, - услышал чужой голос.

- Ого! – обрадовался Кузнец. - Да я не один, - оглянулся. - Кто здесь?

Пень промолчал.

Тут Кузнец заметил, как сквозь закрытое железной решеткой оконце проникла зеленая веточка плюща. Веточка росла быстро, тянулась вдоль по стене, цепляясь за нее, разбрасывая по каменной кладке лапчатые листья, пока не достигла пня…

Кузнец так увлекся наблюдением за волшебным плющом, что не заметил, как заглянула в окошко Весна, а потом и появилась веселая мордашка Лешонка. Плющ коснулся торца старого замшелого пня – и тот ожил, превратился в невысокого, кряжистого старика с зеленой окладистой бородой, при зеленой шляпе с грибом-боровиком на ней и босой. Плющ ласково обвивался вокруг плеч старика.

- Здравствуй, дедушка, - сказал Кузнец, - Как ты сюда попал?

- Как и ты, - вздохнул Леший, сделал знак – и Лешонок исчез из окна. Но веточка плюща осталась. - Благодаря Первому Министру.

- Да ну?! – поразился Кузнец. - Вот ведь сила власти!

- Сила велика, да кому от нее прок? Лес кто теперь будет стеречь? Кто будет обихаживать деревья? Леший я... Глупа Царица. Экую гадину вокруг себя развела: что Палач, что министры, что прочая челядь...

- И не говори, дедушка... – согласился Кузнец. - Я вот сам...

- Не рассказывай. Видел я. Погорел ты, братец, по собственной глупости. Кто же высокому начальству помогает? Не прощает оно свидетелям своей слабости - губит.

- Так ведь от души, по-человечески помог.

- Тем хуже для, - заметил Леший, и объяснил. - Кабы ты выгоду искал, то понятен был бы Первому министру. А коли бескорыстно помог, по доброте душевной - враг, значит, ты…

- Чей враг, дедушка?

- Основ государственности.

Кузнец аж присвистнул от удивления:

- Уж ты загнул, дедушка! Ну, какой я враг? Только и дела совершил, что коня поймал...

- Что с глупым говорить… - промолвил Леший, махнул рукой, и превратился в опутанный плющом пень.

И остался Кузнец опять один.

- Эх, дедушка, дедушка... – сказал он, садясь с пнем рядом. - И для Лешего глуп я, и для Первого министра...

- Тихо! – донеслось изнутри пня. - Идут!..

За стеной камеры и впрямь раздалось клацанье подкованных сапог стражников. Распахнулась дверь, вошли два громадных человека в форме с погонами, молча подняли пень, понесли к выходу.

- Осторожнее! – крикнул Кузнец вслед стражникам. - Не уроните, пожалуйста! Живой все-таки...

Плющ рассыпал листья по полу камеры, потянулся за пнем... и оборвался.

Звякнула железная щеколда, заскрипел провернувшийся в двери ключ.

Кузнец остался один…

- Обиделся дедушка, - сказал сам себе, - Глуп я и вправду: не смог сразу сообразить, что гордость человеческая - первое зло для власти. И министр, и царь любят людей покорных. Только как такой покорности выучиться? И зачем?

Глянул на стену – а там уменьшается, убегает в окошко стебель плюща.

- До свидания, - сказал Кузнец. – Надеюсь, еще увидимся.

Стебель помахал ему на прощанье последним листиком, и исчез.


Как развлекаются Прицессы


Вот говорят, что волшебники, мол, всемогущи. Захоти Леший наказать Царицу с ее окружением – тут же превратил бы их в жаб, крыс да пауков. Будь у людей такая власть, как у Лешего, они бы с обиды либо злости так и поступали: творили бы безобразия всякие направо да налево. Мудрость же чародейская в том и состоит, что чудесами они не разбрасываются, по пустякам силу волшебную не расходуют. Знают, что придет время – и понадобится волшебство их для серьезного дела. Вот и позволил Леший арестовать себя и отвести в город.

Поспешим из тюрьмы туда и мы – в тот самый город, где живут уже знакомая нам смешливая Царица и ее придворные. Тем более что и встреченная нами в лесу юная Весна тоже здесь. Ходит по столице прекрасная и радостная, заставляет даже мрачные камни домов просыпаться и оживать, велит им отражать солнце, причудливыми тенями раскрашивать мир без деревьев и травы, сдеплошной асфальт, кирпич да бетон. То тут, то там по ее приказу стали в щелях между плитами пробиваться тоненькие листочки жесткой осоки, зацвели трехцветные фиалки по имени «Анютины глазки» в горшках на подоконниках горожан. А в скверах зазеленели и обвисли сережками березки, обсыпанными гроздьями зеленых семян стояли вязы, заблаухали белые сережки черемухи. Наполнила юная и прекрасная Весна ароматом свежей земли и кое-где цветущих деревьев улицу, а затем занглянула во дворец, впускает в сумрачные мозаичные стекла солнце.

Только на красавицу Весну никто во дворце внимания не обращал. Здесь все заняты исключительно своими проблемами, думают только о себе и любуются только собой…

Ибо что такое дворец? Это - дом, очень большой дом, такой большой, что жить в нем могут несколько сотен семей. И не только жить, а еще и работать там, и учиться. Но на самом деле живет там одна семья, очень маленькая: Царица и Принцесса. Окружает их очень много слуг, которые должны заботиться об этих двух хозяйках дворца, обязаны помогать им руководить страной, но, на самом деле… все они борются друг с другом, пренебрегая своими непосредственными обязанностями, .

Царица недавно (сегодня? вчера? неделю назад? Никто уж и не помнит когда...) вернулась с охоты. Про арестованного по ее приказу Лешего она сразу же забыла. Как забыли о нем и все, кроме Первого министра и Палача.

Отдохнула Царица пару-другую дней после охоы, потом пошла в тронный зал, чтобы принять там послов и вообще поработать. Села на трон, да и уснула прямо на этм огромном раззолоченном кресле. Никто из слуг посоветовать ей перейти в спальню не решился. Все встали в почтительном молчании вокруг трона и с тоской взирали то на свою повелительницу, то на часы над ее головой.

Стрелки двигали сь медленно.

Не было тут лишь Первого министра.

Остроносый в это время сидел за отдельным столиком и внимательно читал государственные бумаги, перекладывая их из одной пачки в другую.

Сколько уж прошло времени, не вспомнить, безделье делает минуты длинными, как часы, а часы – сутками. Весна за это время оживила искусственные цветы в расставленных вдоль стен вазонах, наполнив тронный зал благоуханием. Лешонок распахнул все окна и впустил во дворец свежий голос. В результате запах стал тонким, нежным.

Но никто из придворных изменений этих даже не заметил.

Вдруг в зал вошел Первый министр, и громким голосом объявил:

- Ваше Величество! Принц заморский просит аудиенции на предмет решения вопросов, имеющих государственно-значимый характер.

От звука его голоса проснулись даже те привдорные, которые под воздействитем храпа спящей Царицы смежили веки и спали стоя. Они зашикали на Первого министра, стали прикладывать пальцы к губам, прося замолчать. Царица продолжала спать.

Тогда Первый министр на цыпочках подошел к трону и дернул за конец свисающей мантии.

- А?.. – вздрогнула Царица, - Что?.. – и приоткрыла глаза.

- Принц заморский приперся, - сказал Первый министр. - Поговорить хочет.

- А?.. – захлопала она глазами, - Да-да. Пусть... – и вновь погрузилась в сон.

Первый министр дернул за мантию еще раз.

- Ваше Величество! – сказал настойчивей. - Так звать его или нет?

- А?.. – спросила Царица, но глаз не открыла. - Да... да... Нет. – и стала храпеть с присвистом.

Тут остроносый оторвал взгляд от бумаг.

- Пусть принц подождет, - сказал он.

- Но принц все-таки.

- Подождет, - твердо произнес остроносый. - Послеобеденный сон у нас.

Вдруг раздался истошный девичий крик со стороны дальних Покоев. (Во дворце комнаты называются этим словом, хотя, по сути, они остаются именно комнатами).

- Все! Все расскажу! Все! – кричал звонкий девичий голосок.

Царица проснулась и произнесла нежно:

- Доченька!

В тронный зал ворвалась Принцесса – та самая девушка, что во время ареста Лешего собирала цветы с деревьев. Теперь на ней было очень богатое, тяжелое и очень неудобное платье, в ушах висели огромные золотые серьги с бриллиантами, на голове – сложная прическа, на шее – колье. За собой она тащила за руку немолодого худенького человека в черной мантии, с профессорской квадратной шапочкой на голове.

- Вот, маменька! – кричала она. - Вот! Смотрите!

(Некоторые Принцессы называют мам на «Вы» и ведут себя во дворце именно таким вот образом).

- Весёлая ты у меня! – сказала Царица ласково, и улыбнулась.

- Да, маменька! – заявила Принцесса. - Вот! – и вытолкнула человека в профессорской шапочке на середину зала – прямо перед Царицей. А сама подошла к матери и присела на маленький стульчик рядом с троном.

Царица погладила ладонью по голове дочери и ласково спросила:

- Обидели?

Принцесса вскочила со стульчика и со слезами в голосе запричитала:

- Обидели! Меня обидели! Двойку поставили!

- Двойку?.. – переспросила Царица, и зевнула – ее проблемы образования не волновали. - Двойку – так двойку... – и стала клевать носом.

Но тут вмешался остроносый.

- Что вы, Ваше Величество? – заявил он. - Нельзя-с... Подрыв авторитета.

- Как? – проснулась Царица и округлила от испуга глаза. - Подрыв? Диверсия?

- Двойка – подрыв, - объяснил остроносый и, обернувшись к человеку в профессорской шапочке, строго спросил. - Кто такой?

- Новый учитель, Ваше Величество, - ответил тот.

- А где старый? – спросил остроносый, и тут же вспомнил. - А! Ведь я его… - провел рукой себе по шее, - …того!

- Не вы, Ваше Величество, - произнес учитель с печалью в голосе, - а палач.

Придворные стали с улыбками перемигиваться.

Остроносый тоже ласково улыбнулся учителю, и сказал каким-то особенно елейным голосом:

- Я – не Величество… Я – как раз… это самое… - и повторил жест с рукой и шеей.

Учитель побледнел.

- Вы? – пролепетал он.

- Я, я, - кивнул Палач. - А вот вы, я вижу, плохо справляетесь со своими обязанностями. Как и прежний учитель.

- Плохо! Плохо! – закричала Принцесса, уставшая слушать их разговор.

- Но помилуйте! – воскликнул Учитель. - Принцесса совершенно неграмотна! Она пишет «КОРОВУ» через «А». Как так можно?

- Можно! – закричала Принцесса. - Можно! Мне все можно! – упала на пол перед троном и задергала в воздухе ногами. - А-а-а!!! Уморил! Таблицу умножения заставляет учить! А я не хочу! Не хочу!..

Весна зажала ладонями уши, и исчезла из тронного зала. А Лешонок остался.

Придворные бросились к Принцессе со словами утешения и ласки. Один Учитель продолжал стоять в стороне и, глядя на всю эту картину с выражением презрения на лице, сказал громко и отчетливо:

- Ну и дура.

Все так и застыли. Даже Царица проснулась от наступившей тишины. Принцесса же так и осталась с открытым ртом.

- А что? - пожал плечами Учитель. - Только глупец не в состоянии запомнить таблицу умножения. Скоро и поговорка такая появится: «Глуп, как наша Принцесса». Вы этого хотите, Ваше Величество?

- Я?.. – удивилась Царица. - Нет...

Тут и Палач согласился с Учителем:

- Глупо было бы хотеть. Ставьте двойку.

Но Принцесса заорала:

- Пятерку хочу! Пятерку!

- Пятерку заработать надо, - твердо заявил Учитель.

- Ах, так?! – взвилась тогда Принцесса, и вскочила с пола. - Пала-ач!

Палач щелкнул каблуками и склонил перед ней голову:

- Ваше Высочество! Чего изволите?

- Рубить! – приказала Принцесса, и опустила вниз большой палец правой руки.

- Что? – спросил Палач, хотя прекрасно все понял.

- Голову! – объяснила Принцесса и указала на Учителя. - Ему!

Учитель и здесь не удержался, сказал наставление:

- А пальцем показывать некультурно.

- А-а-а! – завизжала Принцесса так, что придворные зажали уши. - Рубить! Рубить! Немедленно! А-а-а!!! – и запрыгала на месте от возбуждения. - Сейчас же!

Делать нечего. Палач залез под царский трон и вытащил оттуда походную плаху со спрятанным в кожаный футляр топором.

Лешонок от вида этих орудий зябко пошевелил плечами.

- А стоит ли? – спросил Палач Царицу, которая с явным интересом наблюдала за происходящим. - Потом ведь не пришьешь назад.

Достал из футляра топор и залюбовался игрой света на отполированном лезвии.

- Стоит! Стоит!.. – весело сказала Принцесса, и обернулась к Учителю. - Поставишь пятерку? Или - на плаху.

- Ваше Величество! – обратился тот к Царице. - Где справедливость?

Ее Величество сделала вид, что хочет спать, и сквозь зев ответила:

- Справедливость?.. Это... Как его?.. Нету... – и закрыла глаза.

Учитель оглядел придворных.

Придворные молча потупили глаза.

- Нельзя грамматику на плаху… - стал объяснять Учитель. – Грамматика – это...

Но Принцесса вошла в раж, никого не слушала, только кричала:

- Можно! Мне все можно! На плаху, - обратилась к челяди. - Эй, вы! Где Грамматика? Кто из вас? На плаху!

- Это – не мы… - залепетали придворные наперебой. - Грамматика - это грамматика... Как ее на плаху?

- А я хочу! На плаху!.. Или вас! Всех!.. На плаху!.. Ну?!

Челядь бросилась врассыпную:

- Найдем! Сейчас же, Ваше Высочество! На плаху Грамматику! На плаху!

Миг – и не осталось ни одного придворного в зале.

Царица приоткрыла один глаз и оглядела помещение:

- На плаху... – сказала согласно. - Всех на плаху...

Челядь мигом возникла в зале. У всех в руках - по книге с надписью на обложке «Грамматика», Повалились придворные перед Их Величествами на колени: молодые и старые, мужчины и женщины, все до одного. Завыли:

- Помилуйте, Ваше Величество! Помилуйте! – и побросали книги к подножью плахи. – Казните лучше Грамматику.

Палач поднял одну из книг, положил на плаху, провел ногтем по острию топора и сказал:

- Будет вам. Других наберем.

- ПО-МИ-ЛУЙ-ТЕ!!! – завопила челядь.

- В очередь, в очередь, - ласково произнес Палач и, вознеся топор к потолку, резко опустил его – «Грамматика» разлетелась в стороны, сыпля по полу перерубленные страницы.

Царица открыла второй глаз и строго произнесла:

- Милую... Но в последний раз.

Челядь бросилась целовать вновь заснувшей Царице подол мантии и ноги, а Принцесса, вся побагровев, заявила матери шипящим от гнева голосом:

- Ах, так?!.. И ты с ними?.. Ну, погоди!

Она оглянулась, увидела в руках одного из стражников алебарду, схватила ее, попыталась вырвать из крепких мужских рук, но тут рядом со стражником возник Лешонок – и грозное оружие покрылось ветками, на них возникли почки, которые тут же лопнули, пустив листочки. Алебарда превратилась в оливковое дерево, выросшее в руке оторопелого стражника.

- Все заодно, да?! – закричала Принцесса. - Все против меня!.. Ну, вы пожалеете!

Она бросилась вон из зала, послышался удаляющий стук ее каблучков. Челядь принялась подниматься с колен, переговариваться, облегченно вздыхать и жаловаться друг другу на нелегкую судьбу придворного. Как себя вести теперь, что делать, никто не знал. Все смотрели с надеждой на Палача и на Первого министра – что скажут самые умные и самые опытные?

Но Первый министр и Палач молчали. Они молчали всегда, если Принцесса устраивала скандалы. А в последний год она устраивала визг и истерики часто. Они были опытными придворными. Они знали, что в минуты гнева Принцессы лучше ей не противоречить и не поддакивать. Потому что наверняка окажешься в обоих случаях не прав, и неизвестно еще, каким образом накажет вредная девчонка того, кто возразит ей.

Пока все молчали и переглядывались, а хитроумная Царица делала вид, что спит, и все происходящее ее не касается, Принцесса выбежала во двор, пересекла его и, оттолкнув одного из стражников, вбежала в стоящую прямо перед дворцом огромную, сложенную из камней башню.

Башня эта была известна тем, что в древние времена, когда государство это еще было маленьким и воевало с добрым десятком крохотных державок, давний предок Царицы велел простроить эту громаду для того, чтобы сверху обозревать границы и видеть: не приближается ли чужое войско. С годами войн и захватов чужих земель царство увеличилось, до границ стало так далеко, что не увидеть их и со спины орла. Тогда башня стала местом заключения преступников. А на самом верху построили площадку для казней. Там стражники оставляли особо провинившихся людей без воды и пищи – и те умирали от голода и жажды.

Вот с этой площадки, с самой вершины Башни Смерти Принцесса и закричала:

- Эй! Вы там! Все! Слышите меня?!

- Слушаем, Ваше Высочество! – заорала высунувшаяся из окон тронного зала челядь.

- Пока учитель не поставит мне пятерки, я не выйду из башни! – заявила Принцесса.

- Помилуйте, Ваше Высочество! Как мы без вас? – прокричали придворные в ответ, но в голосах их были слышны радость и надежда.

- Я есть не буду! – топнула Принцесса ножкой - Я пить не буду!– топнула второй раз. - Я... Я... Я с башни сброшусь!.. – и разрыдалась.

Услышав эти слова сердобольный Лешонок стал быстро плести из лиан дикого винограда сеть вдоль всего верха круглой башни.

Палач вздохнул:

- Только обещает... – и вновь спрятал топор в футляр.

Царица поняла, что пора просыпаться. Она открыла сразу оба глаза, и сказала усталым голосом:

- Да... Это... Нехорошо как-то... Пусть спускается.

- Спускайтесь, Ваше Высочество! – заорали придворные. - Ее Величество велели!

- И не подумаю, - заявила Принцесса. - Или я - или Учитель!

- Вы, Принцесса!.. – проорали придворные. - Только вы!

Палач стал распаковывать футляр с топором.

- Иди сюда, умник, - сказал.

Учитель сделал шаг.

- Или ставь пятерку! – закричала Принцесса, которая, оказывается, все видела с крыши башни и все слышала.

- Пятерку! – согласилась челядь. - Он поставит пятерку!

Учитель был неумолим:

- Но сначала Принцесса напишет изложение, - заявил он.

- Молчи! – зашикали на него придворные. - Казнят же!

Учитель молча опустился на колени перед плахой, положил на нее голову.

Лешонок приянлся переплетать сеть из виноградных лоз в лестницу, чтобы поскорее спутиться вниз и помешать ккзни.

Палач взялся за топор, посмотрел в окно на Царицу в ожидании приказа.

- Жаль-таки Учителя, - сказал он так громко, чтобы услышала его Царица. - Законы уважает.

Царица открыла один глаз:

- Законы – это хорошо...

- Послушный...

Царица открыла другой глаз, а первый закрыла.

- Послушная - лучше... – согласилась. - Но ребенок просит.

Палач согласно кивнул, стал медленно поднимать топор.

- Приготовься... – сказал Учителю. - Это быстро: раз, два - и готово.

- Это быстро, учитель! – подтвердила Принцесса, и вытянула шею, чтобы лучше увидеть происходящее. - Отойдите в сторону, - приказала придворным. - Мешаете.

Придворные бросились от окон прочь.

И вот тут открыл наконец-то рот и Первый министр:

- Эврика! - сказал он торжественно, как при чтении Указов.

Принцесса, подозревая подвох, заорала с башни:

- И Эврику на плаху!..

Идущая по двору Весна услышала эти слова и, печально улыбнувшись, исчезла. Свет солнца разом поблек, стоящие в вазах по всему дворцу искусственные цветы осыпались. Но даже на это никто не обратил внимания.

- Что есть Грамматика, Ваше Величество? – спросил Первый министр Царицу, продолжающую смотреть на него одним глазом, и сам же ответил. - Свод законов, регламентирующих правила занесения на бумагу слов... Так?

Глаз согласно моргнул.

- А кто издает законы, кто их отменяет?

Глаза Царицы распахнулись во всю ширь, занимая сразу пол-лица:

- Я!!! – закричала она.

Министр обернулся к одному из царских герольдов:

- Пишите, - приказал. - Царский Указ! Ее Величество повелевает ввести новое правило Грамматики! С нынешнего дня слово КОРОВА будет писаться через букву А, то есть КАРОВА! - после этого повернулся к Царице и низко склонился перед ней. - Вы повелеваете, Ваше Величество?

Царица уже успокоилась, и сквозь сон вяло произнесла:

- Повелеваю... повеле... ва... ю... – и захрапела.

Первый министр обернулся Герольду:

- Обработайте в подобающем для народа виде - и сообщите на площадях…

Палач выдвинул плаху из-под Учителя – и тот упал носом в пол. Челядь весело захохотала. А Принцесса с вершины башни кричала восторженным голосом:

- Ур-ра!.. Милую! Милую! Корова через «А»!

Учитель поднялся на ноги и, потирая шишку на лбу, заявил:

- Корова через «А»… Нет. Это - не правило, это - исключение.

Вот тут-то Царица по-настоящему проснулась. Она не только открыла глаза, но и встала с трона, глядя на Учителя горящими от гнева глазами.

- Что?! – спросила она громовым голосом. - Бунт?..

- Эх-ма! – сокрушенно произнес Палач, и потянулся за топором. - Найдут-таки работу. Грамотеи паршивые.

Принцесса между тем продолжала кричать с башни:

- Милую! Милую! УРА-А-А!!! Корова через А-А-А!!!

С этим криком она бросилась внутрь башни, побежала по ступенькам вниз, крича что-то, во дворце не слышное.

- Если законы в государстве зависят от каприза полуграмотной девчонки... - покачал головой Учитель, и вновь положил голову на опрокинутую на бок плаху.

- В тюрьму! – приказал Палач.

- В тюрьму... в тюрьму... – подтвердила Царица. - Эти мне исключения... бунты...

Тотчас стоящие все это время в молчании и неподвижности стражники схватили Учителя и, сбив его с ног, поволокли прочь.

Лешонок, спрыгнув с виноградной лестницы, бросился им под ноги, чтобы помешать аресту Учителя.

Но стражники молча переступили через юного чародея, и вышли, волоча арестованного по полу, из тронного зала.

Когда же сюда вбежала Принцесса, то придворные опять стояли в прежних позах вокруг вновь спящей Царицы и с льстивыми лицами вслушивались в ее храп.

- А где Учитель? – спросила задохнувшаяся от бега Принцесса.

- В отпуске, - ответил Палач.

- В каком? – удивилась Принцесса.

- В заслуженном. По закону.

Царица в полусне пробормотала:

- Закон... порядок...

Принцесса надула губки.

- А пятерка? – спросила она. - Где моя пятерка?

Министр сделал шаг вперед и, поклонившись девушке, сказал:

- А вы прислушайтесь, Ваше Высочество!

За стеной дворца кричал царский Глашатай:

- Слушайте! Слушайте! Слушайте! И не говорите, что не слышали! Слушайте царский Указ! Слушайте все грамотеи нашего государства! С сегодняшнего дня и во веки веков... повелевает наша царица писать слово «корова» через букву «А». За ошибку - сто плетей. За непослушание - тюрьма... Слушайте! Слушайте! Слушайте! Слушайте царский Указ!..

- Вот вам и пятерка, Ваше Высочество! – улыбнулся Первый министр.

Принцесса рассмеялась, и запрыгала по дворцу на одной ножке, хлопая в ладошки.

- И во веки веков! – прокричала при этом.

Остановилась, глянула на выглядывающих из окон придворных, сказала, едва сдерживая своей презрение к ним в голосе:

- Будете знать, что такое почти взрослая Принцесса.


Как в тюрьму попадает новый узник


Кузнец, сидя на покрытом сеном полу, смотрел оттуда на окно. На фоне неба и плывущих за решеткой облаков разыгрывался целый спектакль. То, что он видел, можно было бы назвать теневым театром, если бы там двигались куклы, но на самом деле фигуры людей и декорации были составлены из листочков плюща и винограда. Они двигались, как актеры, а Голос Лешонка рассказывал:

- Лунный дракон улетел – и Волшебный лес перестал быть ничейным… то есть общим. Лес объявил своим собственным ближайшая царица. Потому что цари да короли они все такие – присваивают все, что не создано ими, не выращено ими. Так вольные Лешие стали считаться чиновниками Министерства нечистой силы, а на зверей началась охота. И получился беспорядок. Не только в государстве, но и в природе... Царица все обязанности свои на придворную челядь переложила – а те и принялись злоупотреблять властью, злодействовать …

Дверь заскрипела, открылась.

Лешонок умолк. Фигурки из листьев лиан исчезли.

На пороге возник один из тех рослых стражников, что унес отсюда превратившегося в пень Лешего.

- Кто тут про Царицу дурно говорит? – спросил стражник. Оглядел камеру, увидел, что никого, кроме Кузнеца нет, сказал. – А, это ты. Так ты и так в тюрьме. Тебе можно.

Тут второй стражник втолкнул в камеру невысокого, худенького человека в черной мантии и с черной квадратной шапочкой на голове. Первый стражник отскочил в сторону - и Учитель упал лицом в солому.

Довольные своей шуткой стражники рассмеялись и ушли, закрыв за собой тяжелую, железную дверь.

Кузнец бросился на помощь товарищу по несчастью, подал ему руку.

Учитель, опершись об нее, поднялся, отряхнулся от пыли и прилипшей к бокам соломы, поблагодарил, сказал:

- Добрый день, добрый человек.

- Здравствуйте, - ответил Кузнец. - Спасибо, что о дне упомянули. А то я уж и забывать стал, что такое слово есть. Здесь, в тюрьме, и утро, и день, и вечер, и ночь - все едино. Небо - за решеткой.

- Вы давно здесь?

- С весны.

- С прошлой весны? – удивился Учитель, но, оглядев Кузнеца, позволил себе усомниться. - Не похоже. И волос короткий, и борода невелика. Весна на дворе. Не более одного дня вы тут.

- А по мне - так целая жизнь прошла. Сижу, сам с собой разговариваю. Скучно без дела - хоть умирай.

За решеткой появились руки Весны. Они бросили цветы на солому в камере. И в тюрьме сразу стало светлее.

- Почему без дела? – удивился Учитель. - Дело найдем. Вы грамотный?

- Не пришлось учиться, - признался Кузнец. - Нет у нас в селе ни школы, ни грамотеев. Чему отец научил - то и умею: железо ковать, коней подковывать...

Учитель поискал глазами по полу камеры. Обнаружил осколок кирпича под соломой, поднял его.

- Берем вот это, - сказал он, - и пишем… - провел кирпичом по камню противоположной от окна с решеткой, а потому освещенной в клетку, словно тетрадь по арифметике, стены. - Это буква «А».

На стеен пеявилась красная буква.

Кузнец поднял такой же кусок кирпича и, высунув язык от усердия, стал повторять изображение буквы рядом с первой, повторяя вслух за Учителем:

- А-а-а...

В окне появилось озорное личико Лешонка.

- А-а-а, - протянул он вслед за Кузнецом.

- Это - буква «Б», - продолжил Учитель, и написал вторую букву.

- Бэ-э-э... – повторил Кузнец.

- Бэ-э-э, - радостно проблеял Лешонок. – Вот здорово! Настоящая школа!


Как Дракон допрашивал Лешего


Министром нечистой силы при правительстве Царицы был Дракон. Тот самый, что жил когда-то на Заветной поляне купался в лунном свете, но, познав с помощью капризной Принцессы соседнего государства истинное свое зловещее предназначение, улетел из леса в город. Солидным стал Дракон, перестав быть Лунным. Растолстел, две дополнительные головы отрасти, стал трехглавым, лапы когтистые свои в перчатках спрятал, костюм стал носить, галстук.

Вот только с подбором цвета галстука и костюма всегда мучился. Дальтоником он так и стался, новые головы его тоже цветов не различали, хотя Дракон их и растил, чтобы отличать красное от зеленого и уж тем более от желтого и синего. Но признаться в своём недостатке все три башки не хотели – и потому ссорились между собой: подходит в тон синему костюму зеленый галстук или нет? Каждая из голов утверждала, что понимает в цветовых оттенках лучше, чем остальные. И оттого каждое утро у Дракона начиналось со ссор: какой галстук одеть на работу, какой костюм, какие ботинки. В конце концов, одевал он всегда что попало и как попало, а на работу опаздывал.

Рукловодить инистерством нечистой силы поручил Первый министр Дракону потому, что Змей умел, как оказалось, снимать чары с любого заколдованого, и даже с колдунов и с нечистой силы. Превратится, к примеру, какой-нибудь вурдалак в простого крестьянина, а Дракон дохнет на него – и вместо приветливого человеческого лица выявится свиное рыло, и давай верещать. Тут его Дракон – цап! И – в клетку. Допросит – и решит: сделать работником в своем министерстве или отпустить. А если сгорит крестьянин от пламени Дракона, то означает это, что был человек не чародеем, а обычным подданным Царицы, каких полно у нее. Чего о таком жалеть?

Принесли стражники перевитый плючом пень из тюрьмы в министерство, сели возле пыточной камеры в ожидании, когда Дракон на работу придет, жалобы сотрудников друг на друга выслушает, кого надо накажет, кого надо приголубит, а потом и на допрос отправится. От делать нечего переговаривались:

- Весна, а солнце печет, как летом.

- И не говори. Не к добру это. Урожая не будет – верная примета.

- Почему?

- Да потому, что весна должна быть дождливой, землю влагой наполнять. Это я тебе точно говорю, как бывший крестьянин.

- Все мы – бывшие крестьяне, - вздохнул стражник.

- Да не все помнят об этом, - согласился его напарник. – Лешего арестовали, в тюрьму заточили – вот и наступила Великая сушь.

- Ты потише об этом говори. Ненароком Дракон услышит – съест.

- Меня не съест. Меня Дракон уже огнем своим проверял – нет внутри меня ничего. А вот Лешего жалко.

- Ну, так отпусти, если жалко.

- Я-то отпущу. Да только ты на меня же и до несешь. Тут меня Дракон и слопает.

- Это правда. Потому что меня тоже Дракон огнем проверял – и всю совесть выжег. Как и из тебя.

- Да-а, - вздохнгули сразу оба. – Вот кабы совестьу нас была, мы бы Лешего отпустили. И пошел бы дождь.

Тем временем Дракон ярко-красный галстук снял, зеленый пиджак тоже, желтую рубашку и белые брюки оставил, накинул на плечи халат хирургический серо-зеленый – на нем кровь, сказали ему, выгялдит не слишком зловещей, топор выбрал в Арсенале самый красивый и самый острый, плеть-семихвостку, щипцы-костоломы, полюбовался на себя в зеркале, и направился в пыточную камеру.

- Кого тут пытать да мучить? – спросила Правая голова.

Левая глянула на пень, удивилась:

- Откуда тут бревно?

Лишь Средняя – самая старшая и самая умная – промолчала и, оглядев пень, слегка полыхнула огнем из глотки по его краю.

Мелькнул контур спрятанного в дереве тела – и пропал.

- Леший это, - сказала Средняя голова. - Пусть там сидит.

- Почему? – удивилась Левая. - Раз он там – мы его и выжжем.

- Лучше не связываться, - объяснила Средняя голова. - Это тебе – не василиски да упыри всякие. То – злодеи, с ними справиться легко. А Леший – чародей добрый. С таким лучше не связываться.

- Это мы сейчас посмотрим, - заявила Права голова, и дунула огнем на пень что есть силы.

Полыхнуло дерево голубым пламенем, истлело, словно его и не было. Предстал пред шестью глазами Дракона лежащий на боку Леший.

- У-у-у! – разочарованно протянула Правая голова, - Я-то представлял себе Лешего богатырем!

Левая вставила свое:

- Несерьезный он какой-то. Давай съедим?

А Леший вскочил на ноги, крутнулся – и выросла между ним и Драконом лесная чаща. Деревья встали так плотно, что между ними и мышь не проскочит, и росли они быстро. Миг - и уж стены и потолок пыточной затрещали, здание Министерства нечистой силы вот-вот развалится.

- Остановись! – закричала Средняя голова, и объяснилась. - Это они с дури. Молодые еще, неопытные!

Но поздно уж… рухнула стена пыточной комнаты, и вышел Леший на двор Министерства нечистой силы. Большой двор, как аэродром. С него Дракон взлетал и на него садился, когда отправлялся по делам из столицы или возвращался. Глянул Леший в сторону пыточной, а там - вместо домика груда развалин, покрытая лишайником, будто сто лет уже этим руинам. Рядом растет роща дубовая.

Стоит Дракон, шатаясь, помятый, поцарапанный, в рваном серо-зеленом халате.

- Вот это сила! – восхищенно сказала Правая голова. – Настоящее колдовство!

- Волшебство, - поправила ее Средняя.

Дракон направился к Лешему, поклонился ему.

- Здравствуй, дедушка, - спросили головы наперебой. - Тебя за что это к нам? Откуда сам?

Леший ответил:

- Арестован по приказу Царицы. Сам я с Заветной поляны Волшебного леса Карпатских гор.

- Ух-ты! – обрадовался Дракон. - Земляк! – и полез обниматься.

Левая и Правая головы наперебой извинялись перед Лешим, объясняли ему, что не знали, что в пне земляк их прячется.

- Служба, - объясняли они. - Но ничего... мы бумажку составим, что казнили тебя, а ты потихоньку, потихоньку... и исчезнешь из города. Что Лешему в городе делать? Маета одна. Жить будешь у себя в лесу. А по бумагам тебя впроде бы как и не будет.

- Нельзя так, - возразил Леший. – Непорядорк это - не быть Лешему. Даже по бумагам

- Мы – министр маленький, - принялись объяснять молодые головы. - Нам что прикажут, то мы и делаем. Вот Первый министр – это да, это сила!

Услышав про Первого министра, Леший расстроился:

- Голова я дубовая! – стал сокрушаться он. - Как я позволил схватить себя? Почему сразу не превратил его в жабу?

- Первый министр даже тебя победил? – ужаснулись головы. - Как? Расскажи.

Пришлось Лешему рассказывать, как заступился он за Кузнеца и как Первый министр назвал его заговорщиком и приказал арестовать.

- Да-а… - протянул Дракон. - Не повезло тебе. Государственный преступник ты, - и все три головы покачались из стороны в стороны. - Не земляк ты нам.

- Как – не земляк? – не понял Леший. - Из одного леса мы, с одной поляны, в одной пещере жили…

- Не земляк, - сказала Средняя голова, и отвернулась.

- Не земляк, - сказала Левая голова, и отвернулась тоже.

- Не земляк, - согласилась с ними, и Правая голова.

Леший растерялся. Со столь откровенным предательством он встретился впервые.

- А как же тогда быть? – спросил он.

- Признаться, - сказала Средняя голова.

- Повиниться, - согласилась Левая.

- Выдать, - заявила Правая.

От слов этих в глазах у Лешего потемнело. Он ответил сразу трем головам:

- Предать? Ни за что!

- Тогда мы сожжем твой лес, - сказала Правая голова.

- Перекопаем всю Заветную поляну, - заявила Левая.

Средняя с улыбкой объяснила:

- Уничтожим и пещеру, и всех зверей. И даже ручей завалим камнями и землей. Чтобы не тек.

А закончили все три головы вместе:

- Выдай сообщника! Его накажем. Тебя не тронем.

Тогда Леший превратился в голубя, и взлетел.

Дракон обернулся трехголовым ястребом и бросился следом.

Голубь рухнул на землю и, превратившись в мышку, нырнул в норку.

Ястреб превратился в трехголового хорька и кинулся следом.

Мышка выскочила из норки и превратилась в траву на дворе.

Хорек выскочил наружу и превратился в трехголовую козу, которая принялась быстро щипать траву.

Одна травинка проросла в сторону и превратилась в Лешего. Тот разлегся в тени забора и стал смотреть, как коза в три глотки поедает траву на огромном, как аэродром, поле.

- Не обожрись, - сказал через некоторое время.

Левая из козьих голов ответила:

- Не твое дело.

Правая с набитым ртом пробурчала неразборчиво.

Средняя глянула на мгновение в его сторону и, проворчав:

- Не обожрусь, - набросилась на траву опять.

Через мгновение Средняя голова козы перестала есть, и стала медленно поворачиваться в сторону Лешего. Но Левая голова цапнула ее за шею и потребовала:

- Ешь давай.

Средняя голова взблеяла от боли и вернулась к прерванному занятию.

Но еще через какое-то время Средняя голова козы вновь перестала есть, уставилась тупым взглядом в землю.

- Ты чего? – спросила Правая.

- Видеть не могу, - отозвалась Средняя. - Тошнит… - и вывалила язык наружу.

Тут и остальные головы перестали щипать траву. Брюхо козы распухло, ноги едва держали похожее на гигантскую бочку тело.

- Я же говорил, обожрешься, - сказал Леший.

Все три козьи головы уставились на него красными воспаленными глазами. После этого коза взмахнула хвостом – и превратилась в… нет, не в Дракона, а в некое смешение из Дракона и козы: одна голова со змеиной мордой и козьими ушами, другая – козья со змеиной шкурой, третья – вроде и драконья, но с рогами. А тело и вообще невесть какое: правые лапы козлиные, левые драконьи, хвост козлиный. По всему драконьему телу со змеиной гладкой кожей островками шерсть поросла: зеленая, красная и фиолетовая.

- Ме-е- е, - проблеял жалобно Дракон Правой и Левой головами. А Средняя добавила:

- Я же говорил, я же предупреждал… Нельзя злодеям связываться с добрыми чародеями. Убить не убьют, а так накажут, что… - и Дракон подавился тройным вздохом.

Леший встал с травы, отряхнулся от прилипших к штанам сухих бодылей, спросил:

- Могу идти? Допрос окончен?

- Иди уж… - вздохнул Дракон. - Но больше не попадайся. Сразу съем.

Леший подошел к воротам – и те сами открылись перед ним.

Навстречу бежал счастливый Лешонок.

- Дедушка! – кричал он. – Я азбуку знаю! Всю!!!



Как одна глупость влечет за собою другую


Никто Лешего не провожал, никто ему слов напутствия на дорогу не произносил. Никто из людей и не заметил, что появился Леший в городе и ушел назад в лес – привыкли, что в министерство нечистой силы шляются существа разные. А уж до какого-то там лесного чародея, не имеющего денег, никому из горожан не было дела. Июо в столице люди привыкли уважать только власть да богатство, богатство да власть.

А у челяди царской была еще одна забота, дополнительная...

Весь город знал, что с часу до трех часов дня у царской челяди забот полный рот. Но это так говорится: полный рот. На самом деле всех мучил один-единственный вопрос: как уговорить Принцессу есть то, что ей дают. Девица эта всегда была за столом капризна, с младенчества перед тем, как отведать какое-нибудь блюдо, кочевряжилась, опрокидывала чашки, тарелки, выливала суп на скатерть, плевалась пирожным, киселем, компотом. Ей подавали блюда, которые до этого никто во всем в царстве-государстве в глаза не видел, лишь главные повара о них читали в специальных книжках, а она эти блюда отодвигала, кричала, что ей невкусно и она не голодна. В конце концов, съедала что-нибудь, порой даже и много. Но всегда перед этим успевала измучить придворных своими капризами и жалобами.

В тот день решили Принцессу не баловать. Меню было простое, так называемое крестьянское.

Весь в белом и в белом колпаке с белыми башмаками Главный повар вышел из дворцовой кухни, прошел по трем коридорам и двум проходным залам, внес в парадные Палаты поднос с тарелкой, от которой все еще шел пар, и остановился в дверях.

Вперед выступил Кухонный герольд и торжественно объявил:

- На первое - бульон питательный с яйцом, с гренками и грибами! – и стукнул длинным толстым посохом о пол.

Придворные захлопали. Одобрять каждое блюдо Принцессы было их работой.

- Не хочу супа! – закричала тут же Принцесса. - Не люблю суп!

Из толпы придворных вышел Первый министр и сказал:

- Ваше Высочество! Суп питательный.

- Не хочу питательный! Есть хочу, а питательный не хочу

Вмешался Палач, сказал вкрадчивым голосом:

- Ешьте, Принцесса. Советую.

- Ой! – воскликнула Принцесса испуганно. - Как он смотрит на меня! На плаху!

- Меня нельзя на плаху, - усмехнулся Палач.

- Почему? Всех можно.

- Но не меня, - улыбнулся он. - Потому что мы с плахою вместе. А все прочие – наши гости. Вам Учитель этого не объяснял?

- Н...н-нет... – растерялась Принцесса от подобного откровения. - Он только про корову… Которая через «О».

- А жаль. Знаете почему?

- Н-нет.

- Плаха важнее коровы. Плаха – жизни венец!

Принцесса, не отрывая от него испуганных глаз, схватила ложку, и начала торопливо и без аппетита есть.

Придворные захлопали и разулыбались. Палач же обратился к Первому министру:

- Совсем избаловалась Ее Высочество. Скоро птичьего молока потребует.

Ложка выпала из руки Принцессы.

- И потребую! – заявила она, и тут же закричала во все горло. - Хочу! Хочу!

Придворные присели от страха.

Царица, вновь решившая поспать на троне, проснулась от крика дочери, спросила недовольным голосом:

- Опять?.. Что там еще?

- Птичьего молока хочу! – заявила Принцесса.

- Молока?.. – удивилась Царица, и приказала. - Дайте ей молока...

Царицам приказывать легко. А вот как их приказы исполнять? Растерялись придворные, стали переглядываться, переговариваться:

- Молока!.. Птичьего молока!.. Вы знаете такое?.. А вы?.. В первый раз слышу!.. Но как же? Вы же Главный повар... А вы - Главный кулинар... Никогда не видел... И я... И я...

Принцессе было весело слушать их. Она похохатывала и ковырялась ложкой в бульоне. Потом вложила в ложку половинку яйца, примерилась – и выстрелила им, как из катапульты, прямо в лицо Главному повару.

Тот зажмурился от боли – а она захлопала в ладоши, закричала радостно:

- Попала! Попала!

- Ваше Высочество, - сказал тут плачущим голосом Главный повар, - я не знаю, что такое птичье молоко.

- А вы у него спросите, - показала Принцесса на Палача. - Это он сказал.

- Я ничего не говорил, - заявил Палач.

- Как не говорил?.. – возмутилась Принцесса. - Ведь только что… - и закончила мысль своим любимым приказом. - На плаху!..

- Меня?

- Ах-да, - спохватилась Принцесса. - Вас нельзя на плаху... Эй, вы! – спросила у Первого министра. - Куда его? Подскажите.

Палач поспешил показать Первому министру кулак – и тот заявил:

- Палач обмолвился, Ваше Высочество! Птичьего молока не бывает в природе, и быть не может. Птички выкармливают своих деточек червяками, мошками... семенами всякими. Птиц нельзя доить...

Принцесса выслушала его внимательно, а потом спросила:

- По-вашему я - дура?

Первый Министр растерялся, залепетал что-то невнятное.

- Пишите новый Указ! – объявила тогда Принцесса, и встала из-за стола. - Отныне в нашем государстве птиц должны доить, как коров, и приносить молоко во дворец.

Придворные ахнули. Несколько дам упало в обмороки.

- Но это невозможно, Ваше Высочество! – воскликнул Первый министр.

- Невозможно, Ваше Высочество! – завторили ему придворные. - Доят коров, овец, коз, верблюдиц... Лам доят, Лосих... Но птиц доить невозможно!

Принцесса выслушала всех, а потом спросила:

- Почему?

- Таковы законы Природы... – стал объяснять Первый министр. - Во-первых, птицы – не животные, они не выкармливают своих детенышей молоком…

Принцесса его перебила:

- Это - моё государство? В нем Принцесса - я?

- Вы!.. – закричали придворные наперебой. - Вы - наша повелительница!

- И законы в нем издаем мы: я и моя мама?

Царица проснулась и подтвердила:

- Я... Я – твоя мама...

- Вы, Ваши Величества... – согласился Первый министр. - Но законы природы... Нет, это невозможно! – тут он взмахнул руками, стал выглядеть совсем беспомощным.

Принцесса решила вредничать до конца.

- Почему корову через «А» писать можно, а птиц доить нельзя? – заявила она, и довольная собой захлопала в ладоши. - А я приказываю! Принцесса я или не принцесса?

- Принцесса, Ваше Высочество! – завопили тут растерявшиеся от услышанного придворные. - Природная принцесса!

- Кыш! – сказал им Палач – и придворные замолкли.

Первый министр принялся оправдываться:

- Ваше Высочество! Вы - самая умная, самая воспитанная, самая благородная девушка нашего государства...

- Самая красивая! – добавила Принцесса.

Первый министр тут же подхватил:

- Перед Вашей красотой тускнеют луна и солнце! Когда вы ступаете по лугу, то и травинка не шелохнется!..

- Что?! – вскричала Принцесса. - Значит, я - худая? Мама! Я - худая?

Пришлось Царице в очередной раз проснуться, а так как она спала на этот раз по-настоящему, то спросонья лишь повторила последнее слово:

- Худая, худая... – и вновь уснула.

И тогда Принцесса заявила решительно и твердо, не обычным своим капризным голосом:

- Хочу птичьего молока! Чтобы поправиться!

Придворные оторопело молчали. Палач спросил у Первого министра свистящим шепотом:

- Что предложишь делать, великий пройдоха?

- Я думаю, можно послать кого-нибудь за птичьим молоком куда-нибудь подальше, - ответил тот очень тихо, так, чтобы слышал его только Палач. - Принцесса успокоится, а через день-два забудет о своем капризе.

- Кого послать? – спросил Палач, и оглянулся на челядь. - Кого не жалко?

Тогда Первый министр понял, что все равно отвечать за все ему, и объявил громко и торжественно:

- Ваше Высочество! Будет вам птичье молоко! Не надо издавать новый Указ. Есть в соседнем государстве одно волшебное место... В общем, что и как там - уже не я вам расскажу, а человек...

- Какой человек? – перебила его Принцесса.

- Который вам птичье молоко и доставит.

- А вы говорили, что птичьего молока не бывает. Что птицы – не животные, не доятся.

- Так ведь, Ваше Величество... – ничуть не смутился Первый министр, - это в нашем государстве не доятся, а в соседнем доятся.

- А как же законы природы? – спросила Принцесса с подозрением в голосе.

- Там и законы другие. В других державах законы давно уже изменили. Вот птицы там и научились давать молоко. Наших надо еще сто лет учить, да учить, чтобы научились доиться. А в соседнем государстве и учить птиц не надо – сами молоко дают.

- А это далеко?

Ответа на этот вопрос Первый министр не знал, потому стал врать напропалую:

- Путь к соседям долог и многотруден. Можно сказать, человека в изгнание посылаем…

Принцесса опять перебила:

- Какого человека? – спросила, и ткнула пальцем в Палача. - Этого?

Палач усмехнулся и сказал твердо:

- Меня нельзя.

- Да... – согласилась Принцесса. - Его нельзя... Он - вместе с плахой.

- Есть у меня на примете один человек... – сказал Первый министр. - Прикажите, Ваше Высочество, доставить его...

- Приказываю, - кивнула Принцесса.

Палач рявкнул:

- Стража! Привести Кузнеца!


Как глупость людская порождает государственный переворот


- Вышлем Кузнеца в чужое гсударство, - сказал Первый министр, наклонясь к уху спящей Царицы. - Пускай там бунтует.

Та зачмокала губами во сне и согласно кивнула.

Принцесса, устав от разговоров, стала громко и размеренно орать:

- Хочу! Хочу! Хочу!

Словно в ответ на крик ее, в тронном зале появился Лешонок. Проказник не то сбежал от деда, не то остался в городе по его просьбе – кто этих волшебников знает? Сел в дальнем углу прямо на пол, подогнул под себя ноги, стал незаметен.

- Чего вы все хотите да хотите? – спросил Палач, которому вся эта скандальная сцена изрядно надоела, Принцессу. - Сейчас стражники сходят за Кузнецом - тот отправится за птичьим молоком. Чего еще хотите, Ваше Высочество?

Принцесса встретилась с ним взглядом – и вновь испугалась:

- Ой!.. Хочу?.. Чего я хочу?.. Не помню...

- Вот и помолчите. В ушах звенит.

- Звенит, - подтвердила Царица, не открывая глаз.

Тогда Принцесса сменила тему:

- А какой он - Кузнец? Красивый?

Палач молча пожевал губами, и обернулся к Первому министру, предлагая тому ответить.

- Бунтарь он, Ваше Высочество, - сказал Первый министр.

- Бунтарь?! – восхитилась Принцесса. - Настоящий?

- Как бриллианты вашей короны, Ваше Высочество, - ответил Первый министр, который уж точно знал, что бриллианты там фальшивые, потому что сам их своровал и продал ювелиру из соседнего государства..

В это время Герольд ударил посохом о пол и торжественно объявил:

- Преступник Кузнец на прием к Вашему Высочеству!

Принцесса, узнав в вошедшем арестованного у нее на глазах грибника, сморщила носик:

- Ах, опять этот! Фи, какой!

Лешонок поднялся с пола, вышел из своего угла, подошел к толпе придворных поближе, держась за их спинами.

- Вот он, Ваше Высочество! – сказал Первый министр, - Бунтарь и покуситель! - подбежал к Кузнецу, и закричал тому в лицо, яростно вращая глазами. - Как стоишь? Смирно! Не видишь, кто перед тобой?

- Девушка... – улыбнулся в ответ Кузнец, не сменив позы. - Красивая.

- Перед тобой Ее Высочество Принцесса, хам!

Кузнец, продолжая улыбаться, заметил:

- Это для вас она – хам и Высочество. А для меня - красивая девчонка, и только.

Принцесса от слов этих завизжала восторженно и захлопала в ладоши:

- Бунтарь!.. Настоящий бунтарь!.. А вы, Первый Министр, действительно – хам, - и обернулась к Палачу. – Правда ведь? Вы же его давно знаете.

- Хам, Ваше Высочество, - подтвердил Палач.

Первый министр был очень умным человеком и опытным царедворцем. Он знал, что если сейчас начнет обижаться и огрызаться, то всю заслугу с разрешением проблемы птичьего молока Палач присвоит себе, и сам получит причитающуюся за это награду. Поэтому Первый министр послал Палачу недобрый взгляд, а Кузнецу сказал:

- Их Величество и Их Высочество в великом милосердии своем прощают тебе, Кузнец, все твои прегрешения и...

- Давно бы так, - прервал его Кузнец. - И правильно, что извинились. А то какая это власть, если без причины мастеровых людей хватает и тюрьму сует? Преступна такая власть...

Первый министр перекрыл своим криком его голос:

- И поручают тебе… в знак благоволения...

Кузнец спросил еще громче:

- В знак чего?

Первый министр закричал что есть сил:

- В знак благоволения...

От крика его проснулась Царица, а потом наступила такая тишина, что Первый министр добавил:

- … от души, - едва ли не шепотом.

- От души? – не поверил Кузнец. - Быть такого не может. Вы же – власть. Какая может быть душа у власти?

Лешонок был с Кузнецом полностью согласен.

- Тьфу-ты! – отчаялся объясняться с Кузнецом языком дворцового этикета Первый министр, и перешел на язык простонародный. - В общем, если не хочешь возвращаться в тюрьму, сделай работу.

Кузнец ответил:

- Вот и дедушка Леший говорил, что у вас во дворце ничего просто так не делается. Чем откупиться должен? Учтите, денег у меня нет.

- А денег и не надо. Посылают тебя Их Высочество и Их Величество на все четыре стороны. С заданием!.. Найти птичье молоко и доставить его к столу Принцессы.

После слов этих придворные разразились бурными аплодисментами. Теперь и они поняли в чем заключается хитрость Первого министра и Палача.

Лешонок же удивился – он не понял причины смеха этих людей. Посылают человека за птичьим молоком – и смеются. Экая невидаль – птичье молоко!

- За птичьим молоком? – переспросил Кузнец. - Я не ослышался? Разве такое бывает?

- Бывает ли, нет ли - не наше дело. Приказ есть приказ, - ответил Первый министр. - А только без молока не возвращайся. Ступай.

Кузнец пожал плечами, и отступил, чтобы повернуться и уйти, но тут взгляд его упал на Принцессу – и он снова улыбнулся.

За спиной его возникла Весна.

Глаза Кузнеца и Принцесс ы встретились – и они сразу же поняли, что влюбились друг в друга.

- Нет, не ступай... – нежным голосом почти пропела Принцесса, и заявила Первому министру. - Пусть он остается при мне.

- Где, Ваше Высочество? – не понял Первый министр.

- При дворце. Он мне нравится. Красивый... и смелый.

Весна растаяла в воздухе. Первый министр и Палач переглянулись. В глазах друг у друга они прочитали одну и ту же мысль: «Эдак она и нас пошлет за птичьим молоком».

- Что угодно Вашему Высочеству? – спросил Палач, и низко поклонился Принцессе.

- Кузнец мне нравится - и я хочу, чтобы он продолжал мне нравиться.

На том бы все и окончилось: оставили бы придворные Кузнеца при дворце, придумали бы ему какую-нибудь должность, пока бы Принцессе он не надоел, а потом бы и прогнали в его кузню с позором. Но планы Палача сломал сам Кузнец:

- А меня ты спросила? – спросил он Принцессу. - Может, я не хочу оставаться во дворце.

Лешонок рассмеялся, а придворные зашикали наперебой:

- Молчи, дурья голова!.. Это – такая честь! Такая удача! Ты – уже почти принц!

Царица открыла один глаз и спросила:

- Дурья голова?.. Кто?..

Первый министр в отчаянии выпалил:

- Дочь ваша…

- Разве? – перебила его Царица, не дав Первому министру закончить мысль в виде слов «Дочь ваша хочет выйти замуж за простолюдина», а получилось, что дурья голова – у Принцессы. Открыла оба глаза от удивления.

И тогда Первый министр, чтобы спасти себя от гнева царского, стал громко, с расстановкой объяснять ей, как ребенку:

- Дочь ваша. Хочет. Выйти. Замуж.

Царица перевела взгляд на оторопевшего от всей этой кутерьмы Кузнеца.

- За этого?.. – спросила. Рассмотрела Кузнеца, и покачала головой. - Казнить.

- Дочь? – радостно спросил Палач.

- Кузнеца, - объяснил Первый министр. - И поспеши… - с этими словами побежал прочь.

- Куда вы? – удивилась Принцесса.

- За новыми топором и плахой, - ответил Первый министр, и скрылся за дверью в соседнюю комнату. – Импортными!

И тогда Принцесса по-настоящему закричала:

- Не хочу-у-у!..

На улице от ее крика взлетели с деревьев испуганные галки.

Придворные обступили Принцессу и принялись успокаивать, объяснять:

- Хочется - не хочется… Надо... А не надо - так возможно... А невозможно - так случайность... А не случайность - так уж Богу было угодно... Ничего не поделаешь. Казнят… И правильно сделают… Мужчин на свете много… Одним больше, одним меньше – нам все равно…

Подошедшему к Принцессе Лешонку некуда было вставить свое слово. Слишком много людей старалось попасться на глаза Принцессе и сделать вид, что хотят ей помочь, чтобы в хоре лживых голосов этих могла она расслышать добрый совет.

Тут и Первый министр вернулся в тронный зал, толкая перед собой на тележке передвижную гильотину. На лице – улыбка до ушей.

- Стража! – закричал на ходу. - Кузнеца ко мне!

Царица проснулась:

- Что?.. Кузнеца? – спросила она, - Опять бунт?..

Возле Первого министра возникла Весна, и тронула гильотину ладонью. Та тотчас расцвела, покрылась мхом, множеством грибов-поганок, мелких лютиков и цветов мать-и-мачехи.

Лешонок рассмеялся, показал ей большой палец:

- Молодчина!

Заметивший наконец Весну Палач понял, что силой приказов справиться ему с Кузнецом не удастся, - и решил действовать хитростью.. Он наклонился к Царице, сказал ей тихим голосом:

- Спи, матушка-государыня. Все хорошо...

Та смежила веки.

Палач разогнулся, окинул строгим взглядом всех присутствующих в тронном зале, хлопнул кулаком по пачке лежащих на столе бумаг, сказал резким, как воронье карканье, голосом.

- Хватит! Наорались!

Придворные тотчас затихли, вытянулись в струнку, стали смотреть на Палача подобострастно. Они знали истинную силу бумаг, которые на их глазах прочитал Палач. Они сразу сообразили, что если всегда спокойный и даже тихий Палач повысил голос и даже закричал, то значит сила бумаг перетекла в него, то следует с ним не спорить, а ему повиноваться.

Кузнец и Принцесса не отрывали друг от друга восхищенных глаз.

Весна, глядя на них, разулыбалась и принялась поливать из лейки растущие в горшочках на подоконниках цветы, а Лешонок решил швырять в придворных горсти семян вяза, словно те – зеленые снежки. Семена разлетались в воздухе и осыпались, как зеленые конфетти, падая на головы и плечи придворных, и тут же прорастая.

- Ты и ты... – указал Палач на Кузнеца и Первого министра. - Марш за птичьим молоком! Ты… - обратился к Принцессе, - ... убирайся в свою башню. Остальные – стеречь сон Ее Величества.

Царица во сне:

- Правильно… Будем спать...

Тут уж взвилась Принцесса:

- Да как вы смеете!.. – закричала она. - Да я... Да я вас - на плаху!.. – задохнулась в гневе, закашлялась и сипло выдавила. - На новую плаху!

Палач обернулся к ближайшему стражнику:

- В башню ее! - приказал – и стражники тут же встали с двух боков от Принцессы. - На хлеб и на воду. Надоела.

Бросившемуся на помощь Принцессе Кузнецу тут же скрутили руки за спину и уткнули лицом в пол. Ошеломленную вероломством Палача Принцессу вывели из тронного зала.

Лешонок молча следил за происходящим и не вмешивался. Его, казалось, больше интересовали проросшие на платьях и костюмах, на шляпах и шляпках придворных маленькие деревца-сеянцы. Он показывал Весне знаками, что той надо бы полить этот посеянным им лесок. Но юная Дева не обращала на него внимания. Ей было жаль Принцессу. Она хотела ей помочь. Но что могла она сделать против армии?

Палач наклонился к спящей Царице, сказал:

- Принцесса удалилась в опочивальню.

- Это что - дворцовый переворот? – спросил Первый министр. - Почему не поставили в известность меня?

- А тебя здесь нет, - заявил Палач. - Ты уехал. За птичьим молоком. Понятно?.. – обернулся к Герольду. - Подготовьте царский Указ... И пусть глашатай объявит... Первый Министр отправился на поиски птичьего молока. Вместе с Кузнецом. Или на плаху.

- На плаху... – подтвердила Царица, не раскрыв глаз. - На плаху...

Стражники заломили руки Первому министру за спину, и вытолкнулиошарашенного толстяк из тронного зала.

Следом вывели и требюущего отпустить Принцессу Кузнеца.

Весна совсем растерялась. Но Лешонок показал ей знаками, что все идет так, как надо.

За стеной раздался крик Глашатая:

- Слушайте! Слушайте! Слушайте! И не говорите, что не слышали! Слушайте люди военные и гражданских сословий! Сегодня на все четыре стороны нашего государства уходят два человека: Первый Министр и простой Кузнец! Цель путешествия - птичье молоко! Причина - пожелание Ее Высочества! Тому, кто первым принесет искомый продукт, Принцесса отдает свою руку и сердце, а Государыня - право наследования Престолом. Слушайте! Слушайте! Слушайте!..

- Слышим... Все слышим... – ухмыльнулся Палач. - Все царство-государство слышит.

- Тому, кто первым принесет искомый продукт, Принцесса отдаст свои руку и сердце.

- То есть - продаст себя, - объяснил Палач.

- Если согласится, то да, - вставил свое слово Лешонок.

- ... а Ее Величество - право наследования Престолом.

- И право кому попало вершить государственные дела, - заметил Палач.

- Если того пожелает народ, - возразил Лешонок.

Но никто из присутствующих в тронном зале людей замечаний Лешонка не услышал. Или сделали вид, что не слышат, а если и слышат, то не понимают. Кто знает, кто знает... Душа придворного – потемки...

Палач повелел:

- Увеличьте число глашатаев... Сами сядьте на коней - и чтобы сегодня же - слышите, сегодня же - всякий знал, что Государыня наша - дура набитая!

Царица храпела, грудь ее вздымалась мерно.

Слова Палача придворные услышали, и тотчас бросились выполнять его приказ, перешептываясь:

- Царица – дура набитая... Так Палач сказал... Теперь все будут знать... Хи-хи-хи!.. Ха-ха-ха!... Дура набитая!... А чем набитая?.. А хоть чем... Не все ли равно? Главное – дура... набитая...

- Слушайте! Слушайте! Слушайте!.. – уже кричали на разные голоса Глашатаи. – Царица – дура набитая! Пусть знают все! Поэтому в державе нашей новый государь! Палач – имя его!

Лешонок присел рядом с опечаленной Весной на подоконник. Погладилее нежно по руке, сказал:

- Ты думаешь, что это – конец истории про первую любовь здешней Принцессы? И поэтому тебе так грустно? Пустое.. Впереди еще лето, осень, зима, целая жизнь. За это время много воды утечет, многое изменится… Впервые в жизни задумавшаяся о другом человеке Принцесса может через любовь свою исправиться... А может и нет… Прямодушный Кузнец может и не добыть птичье молоко, а может и найти его… Палач может оказаться не худшим правителем государства, чем Царица, но и не лучшим... Жизнь идет своим чередом. Дедушка говорит, что гладких историй жизни людей быть не должно. Люди мужают, проходя через испытания. И все эти людские страсти для нас с тобой не самые важные. Лес болеет. Потому что дождей давно не было... Да и вообще... это только начало истории про то, как Кузнец добьется руки Принцессы и по праву станет Царем… - помолчал, и вдруг добавил. – А может быть, и не станет…

Весна слушала его, кивала – и вдруг расплакалась.

И тотчас за окном громыхнула гроза и полил ливень. Земля принимала в себя влагу, дарила растениям и всему живому жизнь...

Лешонок расхохотался, выскочил сквозь все еще распахнутое окно на двор, прошелся там колесом, разом вымокнув весь и расцветая всем телом, как ожившая клумба, разбрасывая вокруг себя, как брызги. И запел:


- Дождик, дождик, пуще!

Трава расти гуще!

Плачь, Весна!

Рыдай весна!

Очнись, Земля,

От Зимы сна!

Журчи ручей!

Звени капель!

Играй, свирель!

Пой, словей!


Вы, наверное, теперь догадались, что всю эту кутерьму во дворце устроил Лешонок после того, как арестовали старого Лешего. И сделал это он для того, чтобы заставить Весну плакать.

Такие вот они – юные чародеи... Эх, эх, эх... Молодость – одно слово...

А сколько теперь придется перетерпеть приключений и невзгод Кузнецу и Принцессе, узнаем мы из следующей сказки – «Лихо одноглазое»




Конец второй сказки


Обсуждаем на форуме.