Диана Сеттерфилд. Тринадцатая сказка
Азбука-классика, 2007. - 464 с.

    Культивирование литературы XIX в. - вещь в последние годы не слишком популярная. Однако, как показывают рейтинги, не беспроигрышная. Роман Д. Сеттерфилд распродается миллионными тиражами, его называют новым взлетом европейском литературы.
    Действительно, английская классическая литература упоминается на страницах этой книги часто - это постоянные ссылки на романы Остен, Бронте, Троллопа, Коллинза и др. Фабулу и стиль повествования автор также ориентирует на вышеобозначенный пласт литературы. И правда, в тексте много всего очень знакомого: сестры-близнецы (непременно разные, как ангел и бес), сиротка, привидение, таинственные убийства, семейство-изгой… Словом, Сеттерфилд решила упаковать самые популярные мотивы литературы XIX в. в хрупкую бумажную оболочку. Посмотрим, что получилось. А получилось нечто весьма занимательное - по крайней мере, в плане сюжета.
    От книги и впрямь трудно оторваться. Однако, закрыв последнюю страницу, понимаешь, что чего-то недополучил. Безусловно, имея "в работе" такое количество сюжетных линий, трудно соблюсти равновесие в реализации каждой из них. Это, пожалуй, один из самых часто встречающихся недостатков дебютных романов. Достаточно схематичной кажется линия рассказчицы и её сестры-близнеца. Не все "выжала" автор и из "книжной" тематики: интертекстуальные связи намечены (цитация, аналогии), хотя упоминание тех или иных текстов кажутся излишними. Иногда создается впечатление, что многие отсылки к творчеству английских писателей обусловлены не необходимостью сюжета, а личными - не всегда контролируемыми - пристрастиями автора.
    Однако при всех недостатках и спорных моментах нельзя отрицать, что атмосфера произведения создана мастерски. Немало страниц посвящено описанию букинистического магазина - так и чувствуешь чуть пряный запах книжных кип, словно сам держишь в руках бесценные тома, а при описании дома Анджелфилдов ощущаешь невольную дрожь.
    Пожалуй, постоянное удержание внимание читателей с помощью изощренной интриги, подкрепленное претензиями автора на славу нового классика английской литературы, - главное достоинство этого романа.


Руслан Киреев. Новеллы о любви. На окрестных холмах: женщины в жизни и книгах Лопе де Вега, Свифта, Вольтера.
ЗАО Издательство Центрполиграф, 2002. - 508 с.

Руслан Киреев. Новеллы о любви. Русский Парнас: женщины в жизни Жуковского, Батюшкова, Грибоедова.
ЗАО Издательство Центрполиграф, 2002. - 508 с.

    Книги эти, по причине соответствующего названия, стоят в библиотеке на полке с любовными романами. Однако можно предположить, что любители легкой развлекательной литературы будут разочарованы. Да и двухтомник этот писался подольше, чем большинство из представленных на этой полке экземпляров.
    Жанр книг Киреева можно обозначить как нечто среднее между "сентиментальным романом" и романом из серии ЖЗЛ, ибо герой каждой главки - не придуманный персонаж, а вполне реальное историческое лицо. Во всяком случае, сохранившее о себе массу документальных материалов. Этими материалами и пользуется Киреев, пытаясь раскрыть тайны отношений известных писателей - отечественных и зарубежных - с женским полом.
    Количество цитируемых материалов, степень проработанности темы говорит об авторе этих текстов как о безусловно талантливом исследователе. Тем более что и список тех, чью личную жизнь он взялся препарировать, весьма широк и разнообразен. Это и классики, о чьих амурных похождениях рассказывают даже в школ на уроках литературы (Жуковский, Пушкин, Достоевский), и те, чьи имена менее известны массовому читателю (Мицкевич, Сухово-Кобылин и др.).
    Однако вместе с реальными историческими документами (письма, воспоминания, дневники) исследователь берет за основу своих текстов и литературные труды своих "подопытных". Киреев придерживается мнения - и весьма настойчиво навязывает его читателям, - что творчество писателей автобиографично, что образы - женские преимущественно - целиком списаны с их, писателей, возлюбленных. Точка зрения эта, конечно, спорная, и великих творцов великих творцов можно было бы обвинить в дилетантстве, работай они по принципу "что вижу, то и пишу". Но и эту "смелость" Кирееву можно простить, поскольку новеллы его при всей документальности - художественные произведения, великолепному стилю которых вполне отвечают "литературные ссылки", гладкие и в общем контексте обоснованные.
    Книги, подобные представленным, выпускаются нечасто. Поклонники любовных романов, прочитав с десяток страниц, заколют книгу, а те, для кого этот двухтомник предназначен, вряд ли обратят внимание на стеллаж с сентиментальными романами. В этом случае остается только напомнить, что и "обложка бывает обманчивой".


Александр Корин. Красавицы серебряного века.
Эксмо, 2007. - 576 с.

    Образ Прекрасной Дамы "всплывал" в литературе неоднократно. Причем подавалась она под самыми разными соусами: это и античная Лесбия, воспетая Овидием, и средневековая Госпожа, чьей благосклонности добивались трубадуры, и "нечто" неземное, дышащее "духами и туманами". Да, что уж говорить, вряд ли бы существовала поэзия - такой, какой мы её знаем, - без очаровательного женского образа, Музы, вдохновительницы. И если о Прекрасных Дамах Средневековья известно, увы, не так уж много (не каждый решался воспеть свою возлюбленную стихах, к тому же документальных сведений об этих красавицах сохранилось совсем что ничего), то о музах поэтов более поздних периодов можно сказать гораздо больше.
    Особенно много любили говорить о женщинах поэты Серебряного века. Да и число женщин-поэтесс в этот славный период росло в геометрической прогрессии. Точно так же, как и число "профессиональных красавиц", которым и посвятил свою книгу А. Корин.
    Не знать этих женщин, не располагать их благосклонностью означало в то время полное фиаско для члена творческого цеха. Неважно, что эти барышни ничего не сочиняли, а некоторые были откровенно бесталанными - им прощалось все. За остроумие, широту (и некоторую распущенность) взглядов, влюбчивость…
    Корин выбрал в качестве своих героинь четырех представительниц петербургского бомонда той эпохи. И уже перечисление имен отчасти объясняет интерес к их носительницам. Действительно, трудно позабыть экстравагантную даму, которую зовут Саломея Андроникова, или Паллада Богданова-Бельская, или Ольга Глебова-Судейкина, или, в конце концов, Ольга Арбенина-Гильдебрандт... Театральность, артистизм, аристократичность. Ни одна "сходка" гениев не обходилась без этих женщин, ни одна интрига не осуществлялась без их участия, ни один скандал не проходил мимо. Их обязанности были не менее важны и почетны, чем таланты их друзей, - они творили славу. Не свою, конечно, - им и стараться особо не приходилось - достаточно было просто быть… Странно, конечно, - своим участием и покровительством помогли "выйти в люди" не одному художнику и поэту, а сами исчезли для памяти потомков. Как их сегодня вспоминают? "Ах, Глебова-Судейкина… то та, из-за которой застрелился Князев?". И вряд ли кто при этом вспомнит, что Ольга Афанасьевна была при этом интересной актрисой и изготовительницей редких по оригинальности кукол.
    Вероятно, Корин и брался за написание книги для того, чтобы развенчать печальный миф о бессодержательности красивой, чувственной оболочки. Он, разумеется, честен и приукрашивает деяний своих красавиц - они умели быть и коварными, и подлыми, и безнравственными, но он и не судья им - потому слог не теряет своей легкости и некой ироничности, которая, несмотря на достаточную "научность" содержания, отделяет её и ставит на особое - почетное - место в ряду глубоко литературоведческих трудов, посвященных той же теме. Корин смог соблюсти ту грань, которая отделяет хорошее, крепкое исследование от беллетристики и сентиментального романа, но при этом не "завяз" в терминах, датах, лица. Одним словом, твердая пятерка.