Ю. Никитин. Как стать писателем.
М.: Эксмо, 2007. - 448 с.

Каждый уважающий себя писатель по достижении определенного стажа не может отказать себе в удовольствии побыть мудрым ментором. Кто-то проводит мастер-классы, кто-то - курсы. Не справился с соблазном и Юрий Никитин. Писатель с солидным послужным списком выпустил книгу, где сам предстает в роли литературного Прометея. Анонс - как и постоянно повторяющиеся авторские отступления - выглядит весьма заманчиво: Никитин обещает раскрыть секреты мастерства. Однако если начинающий автор надеется получить конкретные рекомендации, то эта книга принесет больше разочарования, чем пользы.
Для того чтобы завладеть заветным огнем, надо, как советует Никитин, учиться. Учиться читать между строк, вычленять главное, пропускать дифирамбы автора самому себе, бесконечные нравоучения, настоятельные заветы думать в первую очередь о тиражах, ежестраничные упоминания "баб-с" как главного двигателя творческого прогресса и т.д. Книга писалась не один год, и это наложило свой отпечаток - некоторые главки выглядят оторванными друг от друга, регулярны повторы, некоторые утверждения противоречат рядом стоящим.
"Как стать писателем" - не академический учебник. Это своеобразная беседа, в которой автор рассуждает о литературе, о своем личном опыте. Изрядную долю книги занимают воспоминания о творческом процессе в СССР. Автор, однако, пытается соблюсти форму учебника, подводя итоги в конце каждой главки. Можно читать только их, но истины, изложенные в нескольких последних строчках, достаточно банальны. Впрочем, живой слог Никитина лишает эти правила излишней пафосности.
Ближе к концу книги писатель словно нехотя проводит практикум, показывая традиционные ошибки как начинающих, так и маститых писателей (вообще, так и не удается понять до конца отношение автора работе над словом - в одной главе он заявляет, что оттачивание стиля - удел тех, кому сказать нечего, в другой предлагает работать и править самому "до победного конца", не дожидаясь упреков въедливого читателя).
В любом случае, книг будет интересна не только и не столько писателям, но читателям, для которых Никитин открывает новые грани своего творчества - публицистику и своего рода мемуары.


Ю. Вознесенская. Путь Кассандры, или Приключения с макаронами.
М.: Лепта-Пресс, Яуза, Эксмо, 2005. - 576 с.

О жанре антиутопии сказано много. Мало кто не слышал о романах "1984" Оруэлла, "О дивный новый мир" Хаксли, "Мы" Замятина, "Москва 2042" Войновича. Но, перечисляя самые известные образцы жанра, не встретилось ни одного, написанного женщиной и о женщине. Разумеется, почти каждая антиутопия может похвастаться в той или иной степени прописанной любовной линией, однако главный герой, которому предоставляется "честь" сделать самое страшное открытие о сущности "счастливой реальности", - мужчина. И вот появилась антиутопия, настроенная на иное - женское - восприятие. В действительности, Вознесенская берет знакомую модель сюжета: герой (-иня) счастливо и беззаботно живет в мире всеобщего благоденствия, которым правит мудрый и добрый правитель.
Так жила и Кассандра, хотя "внедрение" её в "правильный" мир произошло насильственным путем. Коротала дни в работе, распевании гимнов во славу Месса, просмотре новостей, а все свободное время проводила в Реальности - там, где человек может позволить себе относительную свободу и быть, кем угодно - рыцарем, убийцей, властителем. Однако судьба Кассандре предназначена иная. В наш век феминизма нетрудно догадаться, какая.
Однако писательница не только в этом остается новатором жанра. Она предлагает знакомую русскому читателю модель спасения - православие. Только верующие счастливы по-настоящему, а монахи, не потерявшие веры после катастрофы, обретают вторую молодость - и физическую, и духовную.
Вознесенская рисует знакомый образ мира накануне гибели, которым правит Антихрист. Однако, как всегда в русской литературе, спасение в религии, покаянии. Писательница будто бы отбрасывает ставшую уже знакомой литературную традицию XX века, когда противопоставляются друг другу два режима - авторитаризм и демократия, и пишет антиутопию такой, какой она могла бы быть, если бы в стране не происходила смена диаметрально противоположных режимов. Таким образом, книга Вознесенской не отвечает устоявшимся представлениям об антиутопии как политизированном жанре. Роман Ю. Вознесенской следует читать не тем, кто ищет в тексте изощренной игры слов, реминисценций и т.п. В сущности, роман этот повествует о вечном - о неизбежном приближении времени, когда человеческая жизнь и чувства будут обесценены, и выбор останется немудрый - стать "предклоном" или сохранить человеческое "лицо".


Ж. Мишле. Ведьма. Женщина.
М.: Эксмо, 2007. - 496 с.
Л.Е. Морозова. Затворницы. Миф о великих княгинях.
М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2005. - 352 с.

Книги о "роли женщины в обществе", о великих правительницах и куртизанках, более великих, чем их любовники появлялись на протяжении последних десятилетий неоднократно. Однако посвящены они все, в основном, воспеванию красоты, коварства, предприимчивости прекрасной дамы. И всегда её имя шло нераздельно с именем мужчины - мужа, покровителя. Таким образом, рассказ всегда больше напоминал любовный роман, нежели объективное повествование.
Иное дело - текст, претендующий на историческую достоверность, в котором упор делается не на красоту дамы, а на её деятельность - политическую, религиозную, духовную.
За века существования человеческого рода рецепция женского образа менялась, и неоднократно. Magna Mater превращалась в богобоязненную бесправную женщину, которую можно и оскорбить, и пренебречь её мнением.
Дилогия Ж. Мишле как раз посвящена исследованию женской природы. Фундаментальная работа "Ведьма" делает объектом своего изучения средневековую "невесту дьявола" - от возникновения этого явления до более позднего периода существования. Автор - истинный романтик - на некоторое время становится альтер эго обиженной и несчастной. Словно собственной кожей чувствует он удары, оскорбления. Действительно, участь женщины в средневековье, не будь она знатной дамой или не имей могущественного покровителя, была незавидна. Всегда игрушка - либо в руках мужа, либо сюзерена. Представительницы, как бы мы сейчас сказали, среднего класса оставались самыми незащищенными. Именно из их числа, пишет Мишле, и пошли те, кого называли ведьмами. Историк словно наблюдает со стороны: вот его героиня доведена до отчаяния, вот к ней приходит избавление в виде таинственного духа, вот она сопротивляется соблазну, вот делает свой вынужденный выбор…
Первая часть "Ведьмы", однако, мало похожа на реальное историческое исследование - это больше домыслы и фантазии автора - не лишенные, впрочем, исторической основы. Во второй части Ж. Мишле подтверждает репутацию выдающегося историка и подробно рассказывает о трансформации ведьмы Средневековья в ведьму Нового времени. Автор плавно подводит читателя к выводу, что время ведьм кончилось - как ведьмы могут существовать в обществе монахов-богохульников, развратников и т.п.? Разница между первой и второй частью настолько очевидна, что нетрудно догадаться, что ведьмовство для автора - "миф" Средневековья, с помощью которого женщины искали возможность защитить себя, а окружающие - обвинить неугодную.
Во второй части дилогии - "Женщине" - Мишле затрагивает другой аспект женского бытия - семью. Текст этот сугубо философский и потому не лишенный эмоций. Может быть, последнее является тем фактором, из-за которого "Женщина" читается с определенными трудностями - рассуждения о женщине-жене и женщине-матери слишком метафизичны и идеализированы. Однако в целом текст - как и первый - является новаторским для своего времени, хотя и перегружен излишней сентиментальностью. Текст Л.Е. Морозовой не имеет на первый взгляд с рассмотренным выше ничего общего. Во-первых, написан в России и о России, а во-вторых, на 150 лет позже. И тем не менее историческое расследование "Затворницы" можно считать его логическим продолжением. О российских правительницах если и писали, то только о тех, что правили в 18-19 вв. О предшествующей, многовековой, между прочим, истории, женского правления, скромно умалчивали.
Действительно, имена великих княгинь рода Рюриковичей никогда не были на слуху, и о них всегда предпочитали думать только как о послушных женах и матерях. Произведение Морозовой написано для того, чтобы опровергнуть эту мысль. Она приводит в качестве примеров 7 женских судеб. В каждой из глав мало говорится о неземной красе великокняжеской жены или дочери. Гораздо больше интересуют её поступки. Тем не менее нельзя относиться к "Затворницам" как к полностью и абсолютно достоверному тексту - женская солидарность, недостаточное количество имеющихся "свидетельских показаний" накладывают свой отпечаток. Каждая княгиня неизменно добра, любит и любима, даже самым неблаговидным поступкам автор находит оправдание, порой совершенно обывательское.
И все же данная работа - большой прорыв. Морозова своей книгой совершает первый шаг к развенчанию укоренившегося мифа и делает очень важную работу - заинтересовывает читателя, предлагая ему совершенно новую тему.