Английский писатель Уильям Джеральд Голдинг, лауреат Нобелевской премии (1983), родился 19 сентября 1911 года в семье школьного учителя. После окончания Оксфорда преподавал английский язык и философию. В годы войны служил в военно-морском флоте. В 1955 году Голдинг был избран в Королевское общество литературы и посвящен в рыцари в 1966 году. Известность он приобрел в 1954 году, когда его роман "Повелитель мух", отвергнутый первоначально двадцать одним издателем, стал бестселлером. С тех пор это произведение выдержало сотни переизданий по всему миру и множество раз ставилось на театральной сцене. В 1962 году роман был экранизирован выдающимся английским режиссером Питером Бруком.
     На первый, весьма поверхностный, взгляд, книга Уильяма Голдинга - всего лишь одно из произведений легкого приключенческого жанра, ориентированное на подростков, подобно сочинениям Майн Рида, Г. Р. Хаггарда, Э.Берроуза и других (в тексте даже упоминается название романа английского писателя Р.М. Баллантайна "Коралловый остров"). Однако есть все основания утверждать, что Голдингом была написана новая, апокрифическая, редакция Библии, а именно - Книги Бытия. За основу романа "Повелитель мух" взят эпизод, повествующий о грехопадении первых людей и об изгнании из Рая.
     Время реальности словно свертывается в обратную сторону - от наших дней оно стремительным скачком переносится в самое начало всех эпох. Перед потерпевшими воздушное крушение детьми вновь открывается картина блаженного Рая. Но, и как в том первом и единственном Раю, среди цветов их подстерегает Зло.
     Поначалу Зло это носит внешний характер, исподволь, незаметно проникая в юные невинные души - в виде страха, недоверия, розни, жажды крови и убийства. Как это вообще свойственно людям, оказавшиеся на острове в полном одиночестве дети постепенно поддаются воздействию собственного воображения. Пусть кое-кто из них пытается, "поступая по-взрослому", успокаивать себя тем, что ужас, живущий среди них, порожден ночными кошмарами ("- Будто бы, - сказал Саймон, - зверь... зверь или змей и вправду есть", "Двое старших вздрогнули от постыдного слова. О змеях уже не упоминалось, не полагалось упоминать"), однако персонифицированное в образе таинственного "Зверя" Зло далеко не самое ужасное из возможных. Отчего страхи мальчиков сразу принимают форму боязни некоего Зверя? Они исследовали остров и сами сделали заключение, что никаких животных крупнее диких свиней на нём находиться не может. Этот страх перед звериным остался в человеке с древнейших времен, когда только начало складываться его мироощущение и мироотношение. "Звери - герои сказок, эпических поэм, романов, сатир, басен, житий святых, новелл. В эпосе под всеми действующими лицами прощупываются животные и чудовища. Животное как персонаж есть не только зооморфный образ, идущий из тотемизма, но что он носит в себе еще и образ растительности и, в силу этого, представляет метафору "смерти": фаза героя, в которой он претерпевает временную стычку с мраком или гибнет от нее, передается зооморфно (например, Адонис)".
     Однако Зверь не только связан с животными, но и с миром духов (или бесов). "Тут вмешался приглушенный и неизвестно чей голос: - Зверь этот, наверно, и есть дух". Кто же такой этот таинственный Зверь?

     Зверь выходит из вод
Некоторым из мальчиков кажется, что Зверь живет в море и выходит из воды по ночам. В таком случае, это может быть библейский Левиафан.
     Левиафан (Дракон, Drakon) - демон, подобно Сатане порожденный бездной, упомянут в Книге Иова, Псалмах и в Апокалипсисе. Это один из царей бездны (Книга Иова 41:26) - и соперник Сатаны. В форме Змея (Ofis) проник в Эдем и пытался освободить первых людей, однако Сатана сразился с ним и поразил его мечом в африканской пустыне. Причем, по одной из версий, останками силы Левиафана причастились люди (Псалтырь 73:14). По другим версиям, гибель Левиафана была слишком преувеличена. После сражения он отступил в первозданную бездну (abyssos), где и поныне спит за пределами ада Сатаны (Иова 3:8, Псалтырь 103:26). В Апокалипсисе сказано, что Сатана победил Левиафана на 1000 божественных лет или на 365 миллионов лет (один божественный день равен тысяче лет) (Апокалипсис 20:2-3). В Ордене Левиафана состоял известный Влад Дракула. Левиафан считался великим ангелом, рухнувшим с небес вместе с Люцифером; его изобразили в Библии как "змея изгибающегося ... чудовище морское" (Книга пророка Исаии, гл. 21, ст. 1). Иногда Левиафана обвиняют в том, что он был тем самым змеем, который соблазнил Еву в райском саду. В аду он считается секретарем по морским делам, так как Сатана назначил его главным над всеми водными просторами.

     Зверь сходит с неба
Когда дети находят мертвое тело, они выдумывают, что это и есть Зверь, который с помощью своих крыльев ("- На нём шерсть. И сзади у него что-то - вроде крылья. И он шевелился..." ) спустился с неба. "Позади них лунный серп уже отделился от горизонта. Впереди кто-то, вроде огромной обезьяны, спал сидя, уткнув в колени голову. Потом ветер взвыл в лесу, всколыхнул тьму, и существо подняло голову и обратило к ним бывшее лицо. Ноги сами понесли Ральфа по пеплу, сзади он услышал топот, крик и сломя голову, не разбирая дороги бросился вниз, в темноту; на вершине остались только три брошенные палки и то, что сидело и кланялось".
     В таком случае, Зверем острова может быть и Вельзевул.
     Вельзевул - демон, упомянутый в четвертой Книге Царств (1:2) и в Евангелиях. Иудейские теологи называл его Отцом или мистическим покровителем Иисуса Христа (Матфея 11:26). В дословном переводе имя звучит как "Повелитель Мух". По учению Иисуса можно заключить, что Вельзевул - это предводитель двенадцати легионов ангелов (Матфея 26:53) и соперник Сатаны. Он - Король Смерти. Адепты Вельзевула учат, что мертвые не умирают, но спят, готовые вновь восстать и направится на Последнюю Битву с Господом мира сего. Когда Сатана впервые взбунтовался на небе, он призвал в свои ряды нескольких очень могущественных серафимов, среди которых был и Вельзевул. Попав в новую свою обитель, он научился соблазнять людей гордостью и честолюбием. Когда Вельзевул призвал к себе ведьм и колдунов, то появился перед ними в обличии мухи, так как его военным прозвищем было "Властелин мух". Он получил это имя за то, что наслал с мухами чуму на Ханаан, и потому, что мухи, как считалось, были порождением мертвой плоти. Но в любом случае это прозвище так и осталось за Вельзевулом.
     "Мифологическая роль мухи связана с её малыми размерами, назойливостью, нечистотой. Эти особенности определяют символическое значение образа мухи. У древних евреев муха считалась нечистым насекомым и не должна была появляться в храме Соломона. <…> Христианская традиция усвоила образ мухи - носительницы зла, моровой язвы, греха, ведущего к искуплению. В ряде случаев образ мухи соотносится с персонифицированными мифологическими образами, чаще всего воплощающими силы нижнего мира. <…> Верховный вождь адских сил Вельзевул - учредитель ордена мухи, с которым связаны и Молох, Ваал, Левиафан и другие, занимающие разные места в иерархии этого ордена".
     "Над черным комом кишок, как пила, жужжали мухи. Вот они обнаружили Саймона. Сытые, они обсели струйки пота у него на лице и стали пить. Они щекотали ему ноздри, у него на ногах они затеяли чехарду. Черные, радужно-зеленые, несчетные; а прямо против Саймона ухмылялся насаженный на кол Повелитель мух. Наконец Саймон не выдержал и посмотрел; увидел белые зубы, кровь, мутные глаза - и уже не смог отвести взгляда от этих издревле неотвратимо узнающих глаз. В правом виске у Саймона больно застучало".
     Саймон, одиночество которого, выраженное в том, что он не примкнул ни к одной из группок (ни к Ральфу, ни к Джеку), помогло ему ясно увидеть природу вещей и жестокость реальности. Он был единственным из всех, кто говорил со Зверем в себе и с кем говорил Зверь.
"     - Никто тебе не поможет. Только я. А я - Зверь.
     Губы Саймона с трудом вытолкнули вслух:
     - Свиная голова на палке.
     - И вы вообразили, будто меня можно выследить, убить? - сказала голова.
     Несколько мгновений лес и все другие смутно угадываемые места в ответ сотрясались от мерзкого хохота.
     - Но ты же знал, правда? Что я - часть тебя самого? Неотделимая часть! Что это из-за меня ничего у вас не вышло? Что все получилось из-за меня?
     И снова забился хохот".
     Но, как тот, что постиг жуткую истину, Саймон обязан погибнуть - по воле Зверя, который уже проснулся в его товарищах, который уже начал плести свой лживый искус. Самостоятельно, в одиночку, справиться со Зверем Саймон не сумел - однако нам неизвестно, возможно ли было вообще спастись.
     "Тело Саймона выгнулось и застыло. Повелитель мух заговорил, как учитель в школе:
     - Все это слишком далеко зашло. Бедное, заблудшее дитя, неужто ты считаешь, что ты умней меня?..
     Молчанье.
     - Я тебя предупреждаю. Ты доведешь меня до безумия. Ясно? Ты нам не нужен. Ты лишний. Понял? Мы хотим позабавиться здесь на острове. Понял? Мы хотим здесь на острове позабавиться. Так что не упрямься, бедное, заблудшее дитя, а не то...
     Саймон уже смотрел в открытую пасть. В пасти была чернота, и чернота расширялась <…>
     - ...не то, - говорил Повелитель мух, - мы тебя прикончим. Ясно? Джек, и Роджер, и Морис, и Роберт, и Билл, и Хрюша, и Ральф. Прикончим тебя. Ясно?
     Пасть поглотила Саймона. Он упал и потерял сознанье".

     Дар тьме
     Зверь пришел не для того, чтобы пожирать и убивать (это не вульгарный плотоядный монстр детских страшных историй), а для того чтобы заставить это делать других. Дети разделились на два лагеря: племя Ральфа и племя Джека, собиратели и охотники, цивилизованные и дикие, праведные и грешные, светлые и темные. "Джек выпрямился. С ножа капала кровь. Двое мальчиков стояли лицом к лицу. Сверкающий мир охоты, следопытства, ловкости и злого буйства. И мир настойчивой тоски и недоумевающего рассудка".
     Охотники "отпали от Бога" - то есть забыли уроки цивилизации, которая их воспитывала по своим гуманистическим законам, иными словами, стали "варварами, язычниками". Они, будучи дикарями, выбрали себе собственное божество - и поклонились Зверю. ("- Охотится, - сказал Джек. Он вспомнил не раз испытанный лесной первобытный ужас. - Да. Зверь этот - охотник. Нет, пока помалкивайте!"
)      В качестве жертвы (что вполне соотносится с первобытными представлениями) они решили отдавать часть от своей добычи. "- И насчет зверя. Как убьем свинью, мы часть добычи ему оставим. Тогда он, может, нас и не тронет".
     Этой законной частью, превратившейся в своеобразный тотем племени охотников, стала свиная голова. Жертва воплощала само божество, поэтому Саймону и привиделось, что Повелитель мух разговаривал с ним посредством усиженной насекомыми мертвой головы. Сам Саймон - тоже жертва, и он тоже сливается со Зверем; это соотнесение, породившее трагическую ошибку, стоило ему жизни. Первая пролитая кровь окончательно поделила мальчиков на два лагеря, враждебных друг другу.
     "Джек сказал громко:
     - Голова - для зверя. Это - дар.
     Тишина, вгоняя их в трепет, дар приняла. Голова торчала на палке, мутноглазая, с ухмылкой, и между зубов чернела кровь. И вдруг со всех ног они бросились через заросли, на открытый берег.
     Саймон остался, где был, - темная, скрытая листвой фигурка. Он жмурился, но и тогда свиная голова все равно стояла перед ним. Прикрытые глаза были заволочены безмерным цинизмом взрослой жизни. Они убеждали Саймона, что все омерзительно.
     - Я и сам знаю".
     Племя охотников придумало себе маски - это не просто традиционная боевая раскраска, как у дикарей, а способ спрятаться за новое, нарисованное лицо, стать кем-то другим, укрыть подальше в глубине свою совесть и свою душу, дабы её не мог увидеть Бог и не мог захватить Дьявол. Всё это - комплекс древнейших языческих представлений о мире. Дети безотчетно просто возвращаются со стадии наивысшего на тот момент развития цивилизации (они подданные Великобритании) к первобытным временам. Они не могут иметь научных, почерпнутых из книг, сведений о тотемизме и дикарских верованиях, которые, как оказалось, живут в человеческом разуме независимо от принадлежности к античной эпохе, средневековью или же новейшему времени. Это - глубинные истоки понимания окружающего мира, сохранившиеся у человека и по сей день. "А Джек уже сочинил себе новое лицо. Одну щеку и веко он покрыл белым, другую половину лица сделал красной и косо, от правого уха к левой скуле, полоснул черной головешкой… <…> Он недоуменно разглядывал - не себя уже, а пугающего незнакомца. Потом выплеснул воду, захохотал и вскочил на ноги. Возле заводи над крепким телом торчала маска, притягивала взгляды и ужасала. Джек пустился в пляс. Его хохот перешел в кровожадный рык. Он поскакал к Биллу, и маска жила уже самостоятельной жизнью, и Джек скрывался за ней, отбросив всякий стыд. Красное, белое, черное лицо парило по воздуху, плыло, пританцовывая, надвигалось на Билла".
     И всё получается будто само собой: внезапно снисходит кощунственная идея жертвоприношения неведомому, но опасному и злому духу острова; идея разыгрывать магические представления, описывающие охоту на свинью, с целью и в дальнейшем привлечь на свою сторону удачу.
     "- Нужно, чтоб свинья была, - сказал Роджер, - как на настоящей охоте.
     - Или кто-то чтоб изображал, - сказал Джек. - Надо кого-то нарядить свиньей и пусть изображает... Ну, притворяется, что бросается на меня, и всякое такое...
     - Нет, уж лучше пускай настоящая, - Роберт все еще гладил свой зад, - ее же убить надо.
     - Можно малыша использовать, - сказал Джек, и все захохотали".
     Мало-помалу теряя всякие признаки игры, полушутливые ритуалы грозят стать настоящим культом. Культом Зверя, Повелителя мух, а, следовательно - дьяволопоклонническим. Грехопадение невинных прежде детей совершилось - они вняли лукавому слову, принесли на землю Рая распрю, страх и неверие в Господа. И Бог, покинув людей, предоставил их собственной судьбе. Однако из Рая не изгнал - они вполне успешно справились с этим и своими силами.
     Дети незаметно преступили границу между игрой и жизнью, между придуманным и настоящим. Для взрослых, прибывших в самый критический для героев романа момент, всё произошедшее, эта катастрофа крушения мира, повторенная заново с давних библейских времен, так и видится - немного затянувшейся игрой ("- Доигрались? - сказал офицер". "Офицер разглядывал маленькое пугало. Ребенка надлежало срочно помыть, подстричь, утереть ему нос, смазать как следует ссадины" ). И не им, твердо уверенным в незыблемости основ построенной ими цивилизации, не им, с упорством отвергающим саму мысль о том, что современный человек может так скоро превратиться в варвара, понять, как неглубоко под тонкой человеческой кожей прячутся ненависть, страх и желание служить Повелителю мух.
     Пусть конец романа выглядит наивно и оптимистически: словно сказочный "бог из машины", появляется корабль, чтобы забрать одичалых ребят обратно - к свету окультуренного существования, но ведь тех, кто погиб, не вернуть. И то, что погибло - тоже. "Из глаз у Ральфа брызнули слезы, его трясло от рыданий. Он не стал им противиться; впервые с тех пор, как оказался на этом острове, он дал себе волю, спазмы горя, отчаянные, неудержимые, казалось, сейчас вывернут его наизнанку. Голос поднялся под черным дымом, застлавшим гибнущий остров. Заразившись от него, другие дети тоже зашлись от плача. И, стоя среди них, грязный, косматый, с неутертым носом, Ральф рыдал над прежней невинностью, над тем, как темна человеческая душа, над тем, как переворачивался тогда на лету верный мудрый друг по прозвищу Хрюша.
     Офицер был тронут и немного смущен. Он отвернулся, давая им время овладеть собой, и ждал, отдыхая взглядом на четком силуэте крейсера в отдаленье".

     При написании статьи использовалась следующая литература:
Голдинг У. Дж. Повелитель мух. - М.: Азбука, 2004.
Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. - М.: Лабиринт, 1997.
Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах, 1992.