«Взрослые очень любят цифры.
    Если им скажешь, что встретил мальчика
    с прекрасными голубыми глазами,
    они тут же спросят: сколько ему лет и
    сколько зарабатывают его родители….»
    Антуан де Сент-Экзюпери

    Когда мне было пять лет, я твердо знал, что на свете существуют люди добрые и злые, что меня окружает мир таинственный и волшебный. Я верил в Деда Мороза точно так же, как верил в то что мама меня любит, а большинству людей на меня наплевать. Ибо большинство людей, как я уже тогда понял, забыли, что были когда-то детьми и придумали о нас – о детях – удобную для себя легенду: будто бы дети многого не понимают, а вот вырастут - поймут. А на самом деле дети только не знают некоторых слов, означающих те или иные поступки взрослых. Они знают и понимают не только все, но, порой, гораздо больше и глубже, чем их родители и вообще старшие.
    Я рос, мир стремительно менялся – и я стал замечать, как растущие рядом со мной мои друзья и одноклассники быстро становятся взрослыми и забывают и про Бабу Ягу, и про Кощея Бессмертного, и даже про Деда Мороза. На Новый год они пьют водку, стреляют в воздух и кричат совсем не про то, про что кричали они в детстве без всякой пальбы. Жизнь их стала такой унылой и скучной, что даже рожденные ими самими дети оказывались для них скучны – и они стали забывать о них, занятые цифрами и заботой о покупке всего того, что мы в детстве называли просто барахлом.
    Поэтому я написал для них – для взрослых – первую свою сказку «Леший». Она была пьесой и предназначалась для театров, но неожиданно превратилась в японский мультфильм. Так случается со сказками. Ведь без превращений и волшебства какие они сказки, правда же?
    А потом я заметил, что стал изменяться весь сказочный мир, создаваемый моими взрослыми современниками. Во-первых стерлась граница между добром и злом. Волки стали в сказках выглядеть добрыми, а ягнята кровожадными, злодейки-русалки превратились в милых очаровательных крошек. Во взрослом кино самые отъявленные бандиты, воры и убийцы стали вызывать симпатии, а порядочные люди - насмешку.
    И тогда я понял, что злые чародеи проникли в наш мир и стали в нем командовать. И я написал еще четырнадцать сказок-пьес, которые увидели тысячи людей во многих странах мира. В них играли и мои дети, и мои друзья, и просто мои знакомые. Незнакомые тоже. Они тоже помнили, что добро есть добро, а зло есть зло и борьба между ними идет всегда. Они хотели, чтобы их дети и внуки росли справедливыми и честными и чтобы жизнь их менялась с каждым днем к лучшему.
    И поэтому они попросили меня собрать все свои сказки под одну обложку. И чтобы это был большой сказочный роман. Роман-сказка о волшебниках и чародеях русских, славянских, о существовании которых дети и внука наши забывают.
    И вот я исполняю их наказ.
    
    

    Давным-давно в пещере на краю лесной опушки жил Дракон. Был он очень красив. Кожа его имела удивительное свойство: она светилась изнутри, переливаясь при всяком движении всеми цветами радуги, делая его похожим на огромную светящуюся в темноте бабочку.
    И все женщины мира, конечно же, были влюблены в него.
    Они писали ему письма, назначали тайные свидания, рассказывали друг другу небылицы о своих встречах с ним. Сотни прекрасных дам годами просиживали у окон своих неприступных замков, и каждая надеялась, что в один прекрасный момент Дракон выберет именно ее, на зависть всем подругам похитит и унесет в свое зловещее логово.
    Сотни замужних дам рассказывали, как их похищал Дракон, а нынешние их мужья сражались с прекрасным чудовищем, вызволяли их из темницы и возвращали в свои неприступные каменные замки с тем, чтобы их прелестницы умирали от грусти и тоски по покинутому Дракону.
    А на самом деле Дракон жил долгие годы в пещере один. Днем он спал, чтобы не пугать своим видом карпатских пастухов и их овец, пасущихся на полях и лугах окружающих его лес, а по ночам летал, разминая крылья, высоко в небе, где не было в это время ни орлов, которые могли бы столкнуться с ним в полете и погибнуть.
    Он летал так высоко, что даже в дождливую погоду тучи оказывались ниже, а звезды казались расположенными так близко, что хотелось их набрать в ладонь и пересыпать из руки в руку.
    Потому что передние конечности у Дракона были не когтистыми лапами, как это рисуют художники, а походили на красивые человеческие руки с тонкими изящными пальцами, словно у пианиста.
    Вот как раз этими-то прекрасными пальцами он и ухватил за подол бархатного платья Принцессу, отправившуюся назло папе в путешествие, но упавшую с испугавшейся тени Дракона лошади прямо в пропасть.
    Принцессу в пути сопровождало великое множество слуг, которые несли на себе тюки с провизией, столы, стулья, разборные домики, сундуки с платьями, сундуки с благовониями, сундуки с румянами, сундуки с различными пудрами, сундуки со всевозможными кремами, сундуки с париками, сундуки с приборами для четырех парикмахеров и еще множество тюков и сундуков, в которые были положены не менее важные и не менее необходимые вещи.
    Сама Принцесса почти всю дорогу ехала верхом на красивой каурой кобыле, которую вели за украшенную серебряным узорочьем уздечку двое слуг.
    Таким образом Принцесса проделала путь из дворца до леса с Драконом, останавливаясь на денек-другой на красивых лужайках, живя там в переносном домике, греясь у камина по ночам, а днем резвясь и веселясь с придворными дамами и с юными фрейлинами.
    Путь ей казался многотрудным и утомительным, полным всевозможных приключений и опасностей, о чем под ее диктовку личный секретарь Принцессы писал два раза в день письма и отсылал их вместе с почтовым голубем в столицу. Для этого у Принцессы имелось кроме своры охотничьих собак еще и походная голубятня на тысячу птиц.
    Девушка, конечно, врала папе-королю в письмах, чтобы он беспокоился о ней и плохо спал. На самом деле путешествие казалось Принцессе скучным, лишенным разнообразия. Ну, подумаешь, собаки растерзали пару овечьих стад. Ну, охрана обидела чем-то каких-то там карпатских пастушек. Ну, убили пару заступившихся за дочерей пастухов. Какое это развлечение? Так – на одну минутку...
    А Принцессе хотелось приключения настоящего! Чтобы громами гремели мечи во имя ее красоты, чтобы кровь рыцарская лилась рекой, чтобы бились в конвульсиях тела сотен витязей и рыдали тысячи матерей, вдов и сирот над трупами павших за счастье Принцессы воинов.
    И тогда, выбрав лучшего из лучших, она украсит его меч собственным бантом и, взяв рыцаря под руку, введет его в храм, где священник их обвенчает, а рыцарь повесит свое разящее оружие с ее бантом на самом видном месте. И пройдут тысячи лет, сменится множество поколений, а люди будут приходить в храм и любоваться ленточкой Принцессы.
    При мысли об этом, а еще более о своей неминуемой когда-то в далеком будущем смерти, обязательно в очень преклонном возрасте, обязательно в окружении детей, внуков, праправнуков, а лучше даже прапраправнуков, в присутствии юных любовников и воздыхателей, у Принцессы портилось настроение и она то плакала, а то и устраивала скандалы, приказывала охране и палачу покрепче наказывать слуг, запирать их в походную тюрьму и томить там голодом.
    Как раз на подходе к поросшим лесом прикарпатским холмам, двигаясь вдоль и поверх узкой, весело журчащей речушки, Принцесса оказалась без сопровождающих ее кобылу конюыодоы, которых она еще утром велела посадить под замок за то, что... впрочем, она и сама не знала за что решила подержать в тюрьме этих слуг. Попались под руку в плохое настроение – и ладно.
    Дорога, как всегда это бывает у текущих сквозь горы и холмы речек, сужалась, кобыла Принцессы оказалась впереди всей ее пешей свиты одна, без поддержки с обеих сторон. Справа от Принцессы была круча, слева – обрыв со змеящейся и громыхающей по округлым крупным камням речкой.
    И надо же было так случиться, что именно в этот раз Дракон летал так далеко от своей пещеры, что ночи для полета ему не хватило и он возвращался домой днем.
    Тень от крыла Дракона упала на дорогу – и кобыла Принцессы испугалась. Споткнулась, дернулась – и Принцесса стала падать из седла.
    Дракон заметил это и, прервав прямой полет, бросился на помощь Принцессе.
    Он поймал ее как раз в тот момент, когда кричащая от ужаса девушка полетела с кручи головой вниз прямо на мокрые камни.
    Поймал – и, взвившись вверх, умчался с потерявшей сознание добычей. Потому что был уже день, а ему не хотелось, чтобы карпатские пастухи заметли его...
    
    

    Оставив перепуганную свиту Принцессы лежать на земле, прикрывать головы руками, молиться о спасении своих телес и искать оправдания за плохую охрану повелительницы, Дракон полетел к своей пещере.
    Руки его нежно сжимали в объятьях потерявшую память девушку.
    Он понимал, что ей сейчас нужна помощь, и что никто из слуг не сможет оказать ее. Все слишком испуганы и заняты собой, а потому не в состоянии успокоить Принцессу, дать ей воды и спеть колыбельную.
    Потому что сон, твердо знал Дракон, есть лучшее средство против страхов и обмороков.
    Подлетев к своей пещере, он тихо опустил девушку на мягкий, растущий вдоль берега ручья мох, сел рядом и, подняв крыло над головой Принцессы, чтобы солнце не било ей глаза, и впервые за много лет не уснул днем.
    Сидеть так было неудобно, делать нечего, все вокруг было знакомо, поэтому он смотрел на единственный здесь новый предмет – на спящую Принцессу.
    Лицо девушки было прелестно той особой, волнующей мужчину красотой, которой расцветают девушки в пору перехода от детства к юности. Девушка была, конечно, значительно старше, чем выглядела, потому что с младенческих пор головка ее не была забита какими-либо заботами и переживаниями. Она только и делала все свои восемнадцать лет, что ела, пила, развлекалась и радовалась жизни.
    Но Дракон-то этого не знал. Он смотрел на нее – и видел юную человеческую женскую особь, которая только что могла погибнуть, а теперь, поди ж ты, мирно спит, словно ничего и не случилось.
    Никогда он не видел женщин так близко, никогда не слышал мерного глубокого дыхания рядом с собой.
    Девушка пошевелилась, зябко повела плечами – и Дракон тут же укрыл ее вторым крылом, прикрывая от сквозняка.
    Девушка успокоилась...
    
    А к вечеру она заболела. Заметалась во сне, тело ее было горячим, бил озноб. Девушка просила воду и, не раскрывая глаз, жадно пила прямо из ладоней Дракона.
    «Девчонка застудилась от мокрого мха и воды, - понял он. - Это моя вина», - и перенес Принцессу в пещеру.
    Там было чисто и тепло. Потому что за порядком следил Пещерный – невысокого роста старичок с окладистой до пояса белой бородой, в заправленных в онучи чистых штанах, во всегда стиранной, подвязанной узорчатым кушаком расшитой косоворотке. Его обязанностью было следить за тем, чтобы летучие мыши, ночевавшие в пещере, не ссорились и укладывались спать строго на свои места, повиснув головами вниз под потолком. А еще он следил за тем, чтобы в пещере всегда был свежий воздух, не застаивался, чтобы пауки не плели слишком много сетей, на которых оседает пыль и делает жилище неопрятным, чтобы мыши, гномы и другие подземные жители не грызли и не портили имущество пещеры, не воровали не ими собранные припасы.
    Когда же в пещере появилась больная девушка, старик сказал Дракону сердитым голосом:
    - Друг мой, эту особу надо поскорее вылечить и вернуть туда, откуда ты ее взял.
    - Хорошо, - согласились губы Дракона, но сердце, в свою очередь, сказало: «Ни за что!»
    Потому что время, которое просидел он рядом со спящей Принцессой, не прошло бесследно – Дракон впервые в жизни почувствовал себя кому-то нужным.
    Ведь он с полудня до вечера был занят тем, что оберегал сон девушки от солнца и сквозняка. Ему захотелось услышать слова благодарности из уст Принцессы и увидеть ее улыбку.
    Пещерный, не прислушался к внутреннему голосу Дракона, с которым был в большой дружбе много лет. Он поверил произнесенному слову – и поспешил заняться больной.
    Он приказал Дракону лечь спать, потому что не выспавшийся Дракон может стать злым и опасным, а девушке после того, как она проснется, нужно видеть вокруг себя приветливые лица…
    – И тогда хворь с нее, как рукой снимет… - сказал он.
    Дракон, испугавшись, что может помешать лечению Принцессы, тут же поспешил в свой угол, где лежала огромная охапка свежего сена и стоял кувшин с чистейшей ключевой водой.
    Отпив большой глоток, Дракон упал на свою постель и стал наблюдать, как Пещерный лечит девушку.
    Какие-то травки мешает... воду из кувшина берет... огонь разводит...
    И незаметно уснул...
    
    Проснулся Дракон он звука двух голосов.
    - Так это все сказки? – удивленно спросил женский, - А мне тетя – мамина сестра – рассказывала...
    - Врет! – прервал ее голос Пещерного, - Честное слово, врет! Ничего такого не было. Он не крал никогда никого и ничего: ни женщин, ни девушек, ни пшеницы, ни золота, ни драгоценностей. Он – честный дракон.
    - А вы откуда знаете?
    - Я живу здесь. В пещере. Всю жизнь.
    - Всю жизнь... – повторила девушка.
    И тяжело вздохнула.
    Тут солнечный луч проник в пещеру и осветил лицо дивной красоты, отразившись в огромных карих глазах, удивительно сочетающихся с локонами цвета вороного крыла, живописно оттеняющими ясное личико.
    - А он вправду красивый? – спросила девушка.
    - Кто?
    - Ну, этот ваш... Дракон.
    - Ну, да... – пожал плечами Пещерный. - Ну и что?
    - Тогда я согласна, - решительно заявила Принцесса.
    - С чем согласна?
    - Быть его пленницей.
    - Как это – согласна? – спросил Пещерный недовольным голосом. - Мы же договорились: вы выздоравливаете и возвращаетесь домой. Ведь договорились?
    - Договорились, - кивнула Принцесса. - Ну, и что? А я передумала.
    - Но как же?.. Почему?
    - Потому что он – красивый. Потому что знаменитый. Потому что богатый. Потому что мне теперь все завидовать станут.
    - Но он же... – начал Пещерный, собираясь сказать: «Но он же – Дракон. Крылатый ящер. А вы – красивая юная девушка», - но голос Дракона его перебил:
    - Доброе утро, - сказал он.
    Принцесса взглянула в темную глубь пещеры и никого там не увидела.
    - Эй, ты там! – крикнула тогда она. – Выходи.
    Дракон смутился.
    - Я...еще не умывался… - сказал он. - Извините, пожалуйста.
    - Ничего, - заявила Принцесса. - Выходи.
    И Дракон, смущаясь и заплетаясь ногами, поднял свое огромное тело, понес его к выходу.
    Там, на поляне, он поднялся во весь рост, выпрямил спину, расправил крылья и посмотрел в сторону Принцессы.
    - Ах! - услышал.
    Принцесса лежала в обмороке.
    Рядом с ней сидел Пещерный и с оторопелым видом хлопал глазами, пялясь вовсе не на девушку.
    - Ты чего? – удивился Дракон.
    - А ты? – услышал в ответ. - Что это с тобой?
    Дракон оглядел себя.
    Тело его было серым и бесцветным.
    - Вот она какая... – произнес он растерянным голосом, и закончил, - любовь.
    
    

    Принцесса решила остаться в Пещере. Несмотря на то, что Дракон оказался вовсе не таким красавцем, каким она себе его представляла. Несмотря на то, что кроватью ей теперь служил каменный пол, постелью были не пуховики, а свежескошенная трава. Несмотря на отсутствие слуг.     Обо всем этом она заявила Дракону, потребовав, чтобы он поразился ее мужеству и самоотречению – и он поразился. Велела чтобы Дракон восхитился ею – и он восхитился. Пожелала, чтобы благоговел – и он возблагоговел.
    И тогда она решила, что было бы лучше, если бы в пещере по стенам висели прекрасные гобелены, на месте копны травы стояла просторная кровать под балдахином, посередине пещеры расположились бы столы, стулья, множество золотой и серебряной посуды. Еще потребовалось десять шкафов, в которых просто необходимо повесить несколько сотен платьев. Нужными оказались десятки больших и маленьких зеркал, сотни пудрениц, лаков, помад, духов.
    За всем этим и многим другим Дракону было предложено слетать в различные государства и города, где эти товары можно было своровать, купить, выменять.
    И Дракон уносился каждое утро за тридевять земель в различные царства-государства, воровал там, покупал, отбирал, выменивал. Прилетая поздним вечером к пещере, он рушился с тяжелой ношей на поляну и, едва дотащив ноги до старого сена, лежащего уже совсем в другом углу, засыпал.
    Пещерный сбился с ног, устанавливая вновь приобретенные вещи, вытирая со всего этого богатства пыль, чистя столовое серебро, моя огромное число посуды. А еще ему надо было готовить все новые и новые блюда, каждый день вытрясать и просушивать на солнце ковры, стирать все время растущую гору белья, следить за здоровьем Принцессы, петь ей песни, танцевать, чтобы она не скучала.
    Если настроение Принцессы было плохим, она наказывала Пещерного – отворачивалась от него, надувая губки, либо истошно визжала. Или жаловалась на него Дракону, требовала, чтобы тот дохнул на старика огнем и спалил Пещерного. Когда же прощала, то старик был обязан делать вид, что изнывает от благодарности.
    Слух о том, что Принцессу украл Дракон, разнесся по всему миру, всякий любитель приключений, любитель подраться и любитель выгодно жениться бросились на помощь юной красавице. Все они ринулись к заветной лесной поляне с желанием сразиться с ним насмерть, вернуть Принцессу безутешным родителям.
    Со всеми ними Дракон будто бы бился, всех будто бы побеждал, но куда потом девались доблестные, но неудачливые рыцари, никто не спрашивал. Все единодушно решали: Дракон их пожирал.
    И желающих сразиться со злобным чудовищем становилось все меньше и меньше…
    … покуда не перестали они вообще приезжать к Заветной роляне и тревожить тамошних жителей.
    Дракон от всех этих забот устал, осунулся и еще сильнее посерел. Откуда-то взялась отдышка. И улетать с каждым днем он стал все дальше и дальше.
    Объяснял Принцессе свои длительные отлучки Дракон тем, что хорошие товары и вещи в ближайших городах и селениях кончились, надо искать их за тридевять земель. Но Пещерный, теперь внимательно вслушивающийся в то, что говорит внутренний голос Дракона, знал, что старый друг его просто хочет подольше не возвращаться в ставшую чужой собственную пещеру.
    Несколько раз, оставшись наедине с Драконом, Пещерный просил друга съесть Принцессу. Или выгнать домой.
    Но Дракон отвечал:
    - Я не могу потерять ее. Я ее очень люблю.
    Пещерный лишь разводил руками, вздыхал и возвращался к исполнению своих обязанностей.
    А дел по обслуживанию Принцессы становилось все больше и больше. Одна только укладка прически на ее голове отнимала два часа времени каждое утро и три часа каждый вечер.
    И вот однажды, когда Пещерный уложил на ее прекрасной головке последний локон и она увидела, как тот локон красиво лежит, Принцесса взлохматила пятерней все свои волосы и разрыдалась.
    - Для кого?! – кричала она при этом. - Кому я это все покажу?! Кто это увидит?! Кому это понравится?!
    Старик смущенно улыбнулся в ответ, и отступил в тень.
    Больше его в пещере не видели…
    
    Дракон, узнав об исчезновении Пещерного, очень расстроился. Он впервые поругался с Принцессой, сказав ей:
    - Старик был очень добрый.
    - А я, значит, злая?! – вскричала Принцесса.
    И далее, до самой ночи Дракон молчал, а она обвиняла его в неблагодарности, невнимательности, в небогатстве, в невеселости, в несолидности, в нещедрости и в других многочисленных недостатках. Скандал закончился тем, что она устала и уснула, впервые в жизни непричесанная, голодная и неумытая.
    А Дракону, выслушавшему все эти многочисленные «не», стало плохо на душе. Огромное сердце его болело. Сон пропал.
    Поэтому он вышел из пещеры, сел посреди поляны, и уставился в черную, звездную пустоту.
    Было небо без луны, отчего казалось бархатным и спокойным.
    Принцесса спала. Дракон разглядывал звезды. В траве стрекотали цикады. В глубине леса ухала сова. Где-то далеко журчала речка…
    
    

    Когда луна взошла, Дракон и не заметил. Он был слишком поглощен переживанием обрушившихся на него слов Принцессы.
    Оказывается, он сделал жизнь ее несчастной. Она отдает ему лучшие дни и часы своей юной жизни, а взамен не получает даже крохотного счастья. Она пожертвовала всем – богатством, властью, поклонниками – ради него, а он взамен предоставил ей унылую нищую жизнь без общения и развлечений. Она подарила ему весь пламень ее истерзанной души, а взамен получила нудного кретина, который не может связать двух слов.
    Словом, Дракон вспоминал и заново переживал услышанное, а луна в это время медленно всходила, освещая неровным обманчивым светом сначала вершину холма со спрятанной у ее подножья пещерой, затем дальнюю сторону поляны, ее середину, а потом и всю – вместе с примятой травой и спиной опечаленного Дракона.
     Свет омыл голову ящера, плечи, гребень, идущий от макушки до самого позвоночника, весь его торс… - и везде, где касался свет тела Дракона, кожа его начинала светиться, сначала бледно, едва заметно, затем все ярче и ярче, переливаясь от сиренево-красных разводов до фиолетово-зеленых, блестя всполохами золота и искрясь серебром.
    И, по мере того, как начал светиться Дракон, стали расцветать кусты, растущие вокруг поляны. На каждом из них распустилось по множеству самых разнообразных цветов: роз, пионов, фиалок, настурций, орхидей, тюльпанов, магнолий, душистого горошка...
    Когда же свет луны упал на ногу Дракона и пробежал радужными волнами к колену, ящер вскочил, выпрямил свою украшенную гребнем спину, расправил ставшие вдруг чудесными, словно у сказочной бабочки, многоцветные крылья, взметнул руки к ночному светилу и от избытка нахлынувших чувств прокричал восторженно и зовуще:
    - Дева-а-а!
    В ответ – лишь молчание, треск цикад и уханье филина.
    - Дева-а-а! – протянул Дракон второй раз.
    И вновь молчание. Даже филин умолк.
    И тогда Дракон жалобно позвал:
    - Ну, девушка… Ваше Высочество.
    Из пещеры вышла заспанная Принцесса. Лицо ее было недовольно.
    - Я вас зову, зову… - сказал Дракон голосом нежным и добрым.
    Принцесса, не раскрывая глаз, пробурчала недовольно:
    - Чего орешь? Случилось что?.. – открыла глаза, увидела цветы. - Почем покупал? – спросила.
    - Идите сюда, - нежным голосом произнес Дракон. - Покупаемся.
    Принцесса передернула плечами.
    - Что я – лягушка?
    - Глу-упая… - счастливо протянул Дракон. - Это такое удовольствие!
    - Удовольствие ему. Сначала поскандалит, а потом…
    Тут луна спряталась за облако – и тело Дракона разом поблекло.
    - Эй, ты что?! – воскликнула тут Принцесса. - А ну – вертай назад.
    - Что?
    - Цвет вертай, говорю!
    - Не могу.
    - Вертай, кому говорят! Выглядишь, как облезлая обезьяна.
    Не скажи этих слов Принцесса, может ничего бы и не произошло. Но она их произнесла, чем несказанно обидела Дракона.
    - Девка! – строго произнес он – и при звуке этом тело его вспыхнуло еще более яркими разноцветными узорами.
    - Не девка, а принцесса! – надула она губки.
    - Ты меня не серди! – строго сказал Дракон.
    И весь засиял, как новогодняя елка.
    - Да? – озорно рассмеялась она. - А что ты тогда сделаешь? Съешь?
    - Девка! – еще более строго произнес Дракон и погрозил пальцем. - Уж если я рассержусь!…
    - Знаю, все знаю, - рассмеялась Принцесса и погладила ближайший к ней цветущий куст рукой. - Бедняжка, - сказала. - Уж лучше бы он тебя съел.
    - Я людей не ем, - обиделся Дракон.
    - Рассказывай. Все знают, что ешь.
    - Не ем!
    - Ага! Лунным светом питаешься! – рассмеялась Принцесса, любуясь Драконом, который теперь пылал фантастическим многоцветием.
    В полной темноте он казался еще более ярким и прекрасным.
    - Лунным светом, - согласился Дракон.
    Туча поплыла дальше, лунный свет лег вновь на землю – и стало сразу видно, что Дракон притягивает его к себе.
    - Ух-ты! – восхитилась Принцесса. - И вправду!
    Новая туча закрыла луну.
    Дракон вытянулся по траве вслед за убегающим светом, но вторая туча оказалась слишком большой, покрыла тенью всю поляну. Поэтому он лишь вздохнул, уставился вверх и с тоской произнес:
    - Когда улетит?
    - Кто? – удивилась Принцесса.
    - Туча…
    Тело его стало тускнеть.
    - Одуреть можно! – восхитилась Принцесса.
    - А ты попробуй, - предложил Дракон. - Знаешь, как здорово? Мы – Горынычи – дети Луны. И единственная пища, вкушаемая нами, – это свет нашей Прародительницы.
    К концу речи свечение его и вовсе прекратилось, Он опять стал серым.
    - Дурак! – оценила это изменение Принцесса.
    - Ты что? – взмутился Дракон и вновь вспыхнул всеми цветами радуги. - Как ты смеешь? Да я тебя!… - и, стал подниматься на задние ноги, вырастая над Принцессой, словно весенний гриб над травой.
    - А что? Что мне сделаешь? – рассмеялась Принцесса, любуясь золотыми и серебряными всполохами, снующими по телу Дракона. - Съешь? – и весело добавила, - Луноед!
    Дракон лицом помрачнел, но внутренний свет его разгорелся еще сильнее.
    - Не говори так, - сказал строго. - Так нельзя… - и добавил с почтением в голосе. - Луна – наша повелительница.
    Но Принцесса уже разбаловалась и, как всякое не знающее родительской строгости дитя, найденное меткое слово тут же превратила в дразнилку:
    - Луноед! Луноед! – радостно закричала она и захлопала в ладоши.
    Змей взрычал во всю силу легких, бросился прочь от Принцессы, махом перенесся через поляну…
    … и вдруг взлетел, унося за собой сердитый вой, тоску и обиду.
    А Принцесса, любуясь светящимся летящим по звездному небу телом, продолжала кричать вслед:
    - Луноед! Луноед!
    … пока Дракон не исчез за кронами дальних елей.
    Тут она разом успокоилась, надула губки, и обиженно произнесла вслух:
    - Улетел зануда. Разбудил, а зачем разбудил - не сказал. Теперь вот сон пропал… - оглянулась по сторонам. - И поговорить не с кем...
    
    

    Принцесса прошла вдоль поляны, трогая гладиолусы, растущие прямо из можжевелового куста.
    - Во был мужчина! – сказала. - Бывало, обнимет - аж кости захрустят и сердце займется! И любил ведь меня! Первым вызволять меня от Змея вызвался. Глупенький... Видела я ваш поединок. Змей даже не борол тебя. Зевнул - и ты... – брезгливо сморщила личико, - зацвел. Остальные, - обвела рукой цветущую всеми цветами радуги поляну, - не лучше. Не успели мечи из ножен вынуть, как стали цветочками. Вот и стойте теперь, благоухайте.... Ни слова не можете сказать, ни бабу приголубить... одино-окую!!!
    Последнее слово произнесла она с такой тоской, с такой горечью, что голос ее понемногу перешел в тоскливый вой, а затем и песню:
    - То ни ветер ветку клонит,
    Ни дубравушка шумит…
    - То мое, мое сердечко стонет… - подхватил со стороны другой голос.
    - Как осенний лист дрожит, - продолжили они вместе.
    Принцесса вздрогнула, прервала пение.
    - К… кто это? – спросила испуганно.
    - Да я, - услышала в ответ.
    Принцесса оглядела поляну.
    Никого.
    - Где ты? – спросила, осторожно пятясь к пещере.
    - Да здесь.
    - Где? Я тебя не вижу.
    - Да и не увидишь.
    Принцесса, встав спиной к пещере, почувствовала себя уверенней.
    - Почему? – спросила, шаря при этом правой рукой по покрытому лишайником камню в поисках какого-нибудь оружия.
    - Да потому, что ты захотела говорить, а не смотреть - вот я и возник: звучу, а не показываюсь.
    Рука принцессы нащупала камень.
    - Когда это я захотела? – возмущенным голосом спросила она.
    - Да вот сейчас. Сказала, что поговорить тебе не с кем.
    - Ну и что? – пожала плечами Принцесса и, проверив камень на увесистость, поднесла его к плечу. - Мало ли что сболтнешь, не подумав? Ты лучше появись.
    - Да не могу.
    - Почему?
    - Да таким меня создали.
    Рука Принцессы устала держать камень, пальцы разжались и выпустили его.
    - Кто? – жалобно спросила она, и слезы потекли по ее испуганному лицу.
    - Да ты и Змей Горыныч, - услышала в ответ. - Он, когда улетал, колдовское слово оставил, тебя любя. Все, что ни пожелаешь, велел, пусть тут же и исполнится. Ты пожелала поговорить - вот меня и создала.
    - Меня любя… - повторила Принцесса и, сразу успокоившись, плакать перестала. - Вот ведь Змеище! – воскликнула. - Не мог предупредить! – погрозила кулаком в небо. - Ну, ты у меня попляшешь!
    В этот момент туча открыла луну. Там летал, светя всеми цветами радуги, Дракон.
    - Смотри! – воскликнула она. - И вправду. от луны весь светится!
    - Да кто?
    - Змей светился!
    - Да как? – переспросил Голос.
    - Сам посмотри: носится вокруг луны и светится, словно елочная игрушка.
    - Да я видеть не могу. Я только слушаю и говорю.
    Принцесса удивилась:
    -Ты слепой?
    - Да нет. Я – только то, что создали вы со Змеем. Чтобы было тебе с кем поговорить.
    - Значит, ты даже не видишь меня?
    - Да нет, - ответил Голос.
    Принцесса вышла на середину поляны, оказавшись освещенной луной с головы до пят.
    - И ты не знаешь, красивая я или нет? – спросила.
    - Да, я знаю, что ты можешь посмотреть для этого в зеркало. Да если ты скажешь какая ты, я такой и буду тебя считать.
    - А если я солгу? – рассердилась Принцесса.
    - Да я поверю одинаково и лжи твоей, и правде.
    Принцесса топнула по поляне ножкой, сказала:
    - Так какой же интерес говорить тогда с тобой?
    - Да я - твое создание, не более, - объяснил Голос. - Хочешь разговаривать - я говорю, хочешь молчать - молчу и я..
    - Вот и не хочу! – заявила тогда Принцесса. - Не хочу с тобой разговаривать!..
    Принцесса, тихо напевая, обошла стоящие вокруг поляны кусты, понюхала все цветы, поцеловала некоторые листочки. Ей самой стало скучно от собственного молчания.
    - Эй!.. – осторожно позвала она. - Ты меня слышишь?
    - Да, разумеется, - тут же отозвался Голос. - Слышу.
    - Я хочу поговорить, - игриво произнесла она.
    - Да говори, - согласился Голос.
    - О чем? – весело спросила она.
    - Да обо всем, что пожелаешь.
    - Я желаю... желаю... – сказала она, не придумала, сунула кончик пальца в рот, повторила. - Я желаю… - прошла с задумчивым видом вдоль кустов, остановилась и вдруг заявила. - Знаешь, обо всем - это слишком много. Давай поговорим... Я не знаю о чем... – посмотрела на кусты, потом на ручеек, на пещеру, на лес, на небо и, наконец, нашла решение. - Придумай лучше сам, о чем говорить.
    - Да я не думаю, - ответил Голос. - Я только слушаю и говорю.
    - Тогда скажи мне... медленно протянула Принцесса и, вдруг прервав себя, быстро выпалила. - Он любит меня?
    - Да кто?
    - Змей, - растерялась Принцесса.
    - Да как думаешь сама?
    Принцесса пожала плечами.
    - Не знаю, - призналась.
    - Да ты лукавишь, - впервые с улыбкой произнес Голос.
    - Конечно, - солидно произнесла Принцесса. - Я лгу ему, я довожу его своими капризами до иступлени, - и тут же продолжила весело. - А он сердится на меня, но в цветок не превращает. А сам ярко светится! И... - вдруг оборвала речь. - Ой!
    - Да что случилось?
     - Я, кажется, поняла, - тихо, едва ли не шепотом, произнесла она.
    - Да что?
    - Он светится в свете луны!.. – объяснила она. - И точно также светится, когда рассержен!
    От мысли этой она едва не остолбенела.
    - Да значит... – заинтересовался Голос.
    - Да! Да! Да! – закричала радостно Принцесса. - Значит, он питается собственной злостью точно так же, как и светом луны! Вот здорово! – и в восторге от собственной догадки заскакала по полянке на одной ножке.
    - Да что - здорово? – не понял Голос.
    - Понимаешь... – объяснила Принцесса, когда отпрыгалась и отдышалась. - Ты не видишь его, а я вижу. Когда он спокойный и довольный - он такой невзрачный... ну, как серая ящерица. А когда сердится, то становится таким ярким, таким красивым! Как… Как… - поискала сравнения. - Как бриллиантовое ожерелье!
    - Да и что? – переспросил непонятливый Голос.
    - А то, что в ярости он будет просто великолепен! – объяснила Принцесса и завизжала от восторга.
    
    

    Визг тот заглушил рев приближающегося к земле Дракона.
    Удар был так силен, что земля задрожала – и девушка, едва не упав, замолчала. Посмотрела с интересом в сторону леса.
    Оттуда появился Дракон.
    Был он черный, дымился, пахло от него дымом и еще чем-то неприятным. Шел тяжело, устало.
    - Кто великолепен? – спросил Дракон голосом могучим и грозным, каким никогда не говорил раньше с Принцессой.
    - Он, - весело произнесла она, и кокетливо рассмеялась.
    - Кто он? – прогремел Дракон.
    - Другой, - весело пояснила она, и стрельнула глазками в сторону кустов.
    - Какой еще другой?! – сердито спросил Дракон.
    С тела его слетали пласты сажи и копоти, словно панцирь с рыцаря, и оно в просветах вспыхнуло столь чудесными узорами, что затмило красотой своей все цветы на поляне.
    Принцесса, восхищенная музыкой цвета, продолжала озорничать:
    - Тот, что был здесь, когда ты отсутствовал, - заявила она.
    - Был здесь? – рявкнул Дракон; и сажа свалилась с него вся. - Кто? Где он?
    Тело его сияло так ярко, что глазам принцессы было больно.
    Но девушка увлекалась игрой и уже не ведала страха. Ей казалось, что чем сильнее она рассердит Дракона, тем будет он красивей. И поэтому она сказала:
    - Ушел... – и тут же добавила, дрожа от сладости палача над телом жертвы. - Но сказал, что вернется. Когда тебя не будет.
    - Ты меня разыгрываешь? – ласково произнес в ответ Дракон и свечение его приглушилось..
    - Нет, - твердо произнесла Принцесса, глядя на его грудь, где только что сиял необычайно яркий и красивый красный узор, а теперь лишь сновали голубоватые змейки. - Мне было с ним хорошо. Очень хорошо.
    - Хорошо? – поразился Дракон – и голубые змейки превратились в зеленые и желтые струйки.
    - Да! – весело закричала Принцесса.
    - Хорошо! – в отчаянии закричал Дракон – и все тело его ослепительно вспыхнуло, став белым, поглотив все остальные цвета.
    - Да! Да! Да! – кричала Принцесса и, раскинув руки в стороны, пустилась по поляне в пляс, - Эх, пить будем! – пела при этом. - Эх, гулять будем! А как смерть придет – помирать будем!
    Змей взревел, и с места взлетел в небо.
    
    

    Оставшись одна, Принцесса перестала плясать и со вздохом призналась сама себе:
    - Перестаралась...
    Вновь стало ей и грустно, и тоскливо.
    - Да ты не боишься? – спросил Голос.
    - Кого? – удивилась Принцесса. - Его? – и рассмеялась над, как ей показалось, глупостью волшебного Голоса. - Он же влюблен в меня! Понимаешь? Любит дурак..
    И чтобы заглушить в себе внезапно нахлынувшее предчувствие чего-то недоброго, решила вновь пуститься в пляс, запела уже другую песню:
    - Я за то люблю Ивана, что головушка кудрява,
    Что головушка кудрява, что....
    - .. Что всему есть предел, - закончил ее куплет Голос.
    Принцесса весело рассмеялась, но танцевать перестала.
    Отошла к пещере, села там на старую корягу, бывшую много лет тому назад корнем сосны, а потом, когда сосну сожгло молнией, так и оставшейся торчать из-под земли полоской, вытертой до блеска сидевшими на ней Драконом, Пещерным и теперь уже Принцессой.
    При воспоминании о Пещерном Принцесса вздохнула опять.
    «На что обиделся старик? – подумала она. - Я ничего такого особенного и не сказала ему, - и тут же нашла оправдание своему дурному поступку. - Это он нарочно спрятался, чтобы мне скучно было… некому теперь волосы мне расчесывать, заплетать. Некому ворчать…»
    - Голос! – позвала она. - Ты поворчи на меня. А?
    - Да я не умею, - ответил Голос.
    - Ну… тогда песню спой.
    - Да я не умею, - повторил он.
    - А что ты умеешь?
    - Да, как и ты, – ничего.
    Слышать такое было обидно, спорить бессмысленно.
    Принцесса опять заскучала.
    И скучала бы наверное долго, пока бы не заснула прямо у входа в пещеру, сидя на коряге.
    Но тут раздался приближающийся вой – и на поляну шмякнулся, кубарем прокатившись через голову до самой пещеры, сияющий, словно оживший фейерверк, Дракон.
    Оказавшись рядом с Принцессой, он плюхнулся на землю, сел на корточки, повернувшись к Принцессе спиной. Облизнулся длинным розовым языком.
    - Все, - сказал Дракон голосом довольным, благодушным. - Его больше не будет.
    - Кого? – не поняла Принцесса.
    - Ну этого… - вяло отозвался он, широко зевнул, обнаружив кроваво-красную пасть с рядами острых, как мечи, зубов. - С которым тебе было хорошо.
    Дева опешила. Но от оторопи этой сказала то, что совсем не хотела сказать:
    - А что с ним?
    - Я его съел… - сыто произнес Дракон.
    - Как съел?! – взвизгнула Принцесса, глядя ему в спину. - Кого съел?
    - Всех! – торжественно заявил Дракон. - Всех в этом лесу… - подумал и добавил. - И вокруг. Верст на двадцать.
    - Людей?! – охнула в ужасе Принцесса.
    - Ага, - отрыгнул Дракон. -... Вку-усно.
    - Не-ет! – завопила Принцесса. Вскочила на ноги, и тут же упала без чувств.
    Дракон обернулся. Наклонился над лежащей навзничь Принцессой, тронул ее плечико пальцем.
    Теперь это был палец не красивой человеческой руки, а огромной когтистой лапы с изогнутым, словно сабля, когтем, на котором застыли потеки крови.
    - Ты чего?.. – спросил он голосом благодушным, даже ласковым. - Я тебя не съем… - и, зевнув, привычно объяснил так же лениво и добродушно. - Я тебя люблю...
    Взял когтем руку, поднес к носу, принюхался, отбросил в сторону.
    Рука со стуком упала.
    - Да что? Умерла? – спросил Голос.
    - Жаль… - безразлично произнес Дракон. - Падаль - не вкусно. Живое - вкусно...- погладил лапой себе вздувшийся живот и, сыто урча, засветился.
    Голос спросил:
    - Ты сейчас красивый?
    - Что?
    - Ты светишься сейчас всеми цветами радуги?
    Змей пожал плечами.
    - Не знаю, - ответил. - Я - дальтоник.
    - Она говорила... – хотел что-то сказать Голос, но Дракон его перебил:
    - Нет!.. Лучшее, что она могла сделать - это перестать говорить... - вновь сыто отрыгнул и закончил. - … вообще заткнуться.
    Веки Дракона стали сами по себе слипаться. Он вяло пошевелил крыльями, повалился на бок, и растянулся прямо на траве, оттолкнув хвостом труп Принцессы в сторону.
    - Не житье мне здесь без милой, - запел вдруг Голос. - С кем пойду теперь к венцу?...
    
    Утром Дракон обнюхал Принцессу. Запах ему не понравился. Потому отодвинул ее от пещеры подальше. С Голосом не разговаривал, потому что забыл о нем.
    Внезапно принюхался. Поднял голову вверх.
    Там в вышине летел клин из двадцати пяти ступ, в которых сидело по крючконосой старухе со спутанными волосами и с метлами в руках. То летели на Лысую гору, что расположена в центре Германии, на ежегодный шабаш ведьмы.
    - Ж-живо-ое!.. – простонал Дракон. - Вку-усно...
    И, весь сияя, вознесся в небо, бросился в погоню..
    
    

    Улетел Змей – и больше никогда на Заветную поляну не возвращался. Один Голос на поляне остался. Да и тому поговорить не с кем стало. Не с сороками же. Те с ветки на ветку скачут, о своем трещат, никого не слушают.
    Кусты с цветами долго молчали - до самой осени. А как подул холодный ветер и стал срывать пожелтевшие да покрасневшие листья, один куст ожил.
    Сначала появилась в розовом кусте голова в шлеме и с вытаращенными в изумлении глазами. Голова огляделась – и при ней обнаружилось прозрачное тело в богатырских латах. И по мере того, как человек становился менее прозрачным, исчез сам куст. Остались под сапогами одетого по-богатырски человека лишь несколько ссохшихся листиков, горсть рассыпанных красных ягод шиповника да несколько светло-сиреневых лепестков. Сам же богатырь предстал во всей своей красе: огромный, могучий, в горящих на прохладном осеннем солнце доспехах да еще с огромной булавой в руке. Долгая борода спускалась по груди до самого пояса.
    - Где я? – спросил богатырь громовым голосом. - Откуда эти цветы? Где Дракон?
    - Да улетел, - ответил Голос.
    И после слова этого зашуршали, задрожали листочки и веточки цветущих до самых этих пор кустарников, стали появляться то здесь, то там лица других людей – тоже бородатые и с разной формы шлемами на головах.
    - Куда улетел?! – взревел богатырь с булавой. - Сбежал?
    Голос что-то ответил, но за шумом разом оживших остальных богатырей никто его не расслышал.
    - Трус! Сбежал! – кричали одни. - Испугался!
    - Урод! Мерзавец! – вторили им другие. - Я ему покажу!
    - Нет, я!
    - Нет, я покажу!
    Богатыри все были в доспехах, все имели в руках оружие – сабли, мечи, бердыши, алебарды – и потрясали ими в возбуждении.
    - Не житье теперь без милой… - пропел тут Голос.
    И богатыри замолчали. Только тут они обратили внимание друг на друга: пропыленные, бородатые, все в железе, только лица человеческие. Впрочем, у некоторых и того нет – под забралами спрятаны. Заметили - и стали друг другу представляться:
    - Я – Синий богатырь.
    - Я – Ратоборец.
    - Я – Рыцарь огненного клинка.
    А некоторые узнавали друг друга:
    - Приветствую тебя, Сил Силыч.
    - А я тебя – Борьба Бураныч, - говорили они и, переплетаясь бородами, обнимались, покрякивая и восхищаясь силой друг друга.
    Когда восторги по поводу знакомств и встреч утихли, стали богатыри спрашивать:
    - Откуда ты взялся?
    - А ты?
    - Я прибыл бороться с Драконом.
    - И я… И я… И я…
    Тут и выяснилось, что все 313 богатырей и рыцарей явились на эту поляну, чтобы обороть Дракона и вызволить из неволи прекрасную Принцессу.
    Но каждый прибыл на поляну один. Он лишь на мгновение увидел злодея, а потом внезапно уснул. А проснулся только что – в окружении остальных богатырей.
    - Ничего не понимаю, - признался тот самый богатырь, что проснулся первым. - Что случилось? Объяснит мне кто-нибудь?
    - Да не объясню, - ответил обиженный Голос.
    - Почему?
    - Да я объяснял, объяснял, а вы не слушали.
    - Ну, я тебя сейчас найду – и уши надеру! – рассердился Рыцарь Огненного меча. Он был в самых красивых латах и с потрепанным алым плащом на плечах. С этими словами он поднялся с земли и направился в сторону лесной чащи.
    - Да это что – угроза? – поинтересовался Голос.
    - Сейчас увидишь, - ответили ему слаженным хором сразу несколько богатырей и, вынув мечи, тоже двинулись в сторону леса.
    - Да тогда я вам вообще ничего не скажу, - заявил Голос, и замолчал.
    Сколько не искали его богатыри, сколько не звали, Голос не отвечал - и богатыри так и не узнали никогда, кто с ними говорил на этой поляне. Они даже забыли о нем.
    Потому что неожиданно обнаружили пещеру. Там лежали сокровища, что собрал со всего мира Дракон для Принцессы.
    - Богатство поделим поровну, - заявил богатырь с булавой. - По справедливости.
    Все согласились. Два дня спорили, делили, рядились, резали шкуры песцов, соболей, горностаев на части, пересчитывали бусинки, взвешивали золото и серебро, пока, наконец, не разобрались во всем, набили сумы да карманы.
    Только тут обнаружили лежащую под старым пнем Принцессу.
    Наклонился над ней богатырь с булавой, послушал.
    - Не дышит, - сказал, разогнувшись. - Но и не мертвая.
    - Спит она, - заявил рыцарь с лицом, закрытым забралом. - И может спать так хоть сто лет, хоть двести. Я слышал такую историю от своей бабушки.
    Сообщение это очень огорчило всех 313 богатырей. Никто из них не собирался ждать пробуждения Принцессы двести лет. Посудили они, поговорили - и решили: Принцессу с собой не тащить, чтобы не потерять по дороге и не поранить в пути, а оставить в пещере.
    Сначала положили ее в один из стеклянных ящиков, в котором хранились ее сокровища. Потом, чтобы уберечь от мышей тело Принцессы, подвесили ящик на цепях под потолком пещеры. Поклонились спящей в пояс, и ушли. Каждый в свою сторону, в свое государство, к своему царю либо королю.
    А Принцесса осталась лежать в ящике, висящем под потолком пещеры и… стареть.
    
    

    Надо сказать, что лес, растущий вокруг поляны с пещерой Дракона, был ото всех проезжих дорог далеко. Звери и птицы в нем не жили. Даже змеи боялись заползать сюда. Но с отлетом Дракона все изменилось…
    Первыми прилетели сороки. Без особой причины, просто так. Увидели летящего за ступами Дракона – и пошли языки чесать, кричать о том, что Змей стал не только людоедом, но и ступоедом. Чем больше стрекотали, тем больше разгоралось любопытство: где Дракон живет, как живет? Прыг-скок, перелетая с кустика на кустик, с ветки на ветку, с дерева на дерево, добрались до пещеры – а Дракона там и нет.
    Вот обрадовались сороки! Разлетелись по всему свету, разнесли весть, что Дракон улетел, бояться стало некого. Потому и не видели они, как ожили кустарники-богатыри, как сохранили они спящую Принцессу в пещере.
    Не видел никто, как богатыри, отойдя подальше от странного и потому страшного леса, не поспешили к своим королям и царям, как обещали, а стали охотиться друг на друга. Принялись подкарауливать и убивать со спины. Для чего? Чтобы захватить лишнюю долю забранных из пещеры богатств. Не очень много из 313 богатырей добралось до дома, едва ли двадцать осталось в живых. И служить королям и царям они не стали. Построили в больших городах богатые дома, стали жить в них и тратить добычу.
    В лес же первым пришел медведь. Ему сороки сказали, что видели там хорошее место для берлоги. Осень близилась к концу, по ночам вода в лужах замерзала, вот-вот должен был выпасть снег. Медведь действительно нашел хорошую яму под поваленной ветроломом елью, поворошил там лапой, примял листву и, завалив себя щепой да бурьяном, уснул.
    А днем позже выпал снег. И лежал до весны…
    Как уж Леший сюда попал, откуда взялся – этого не знали не только сороки, но и даже вездесущие мыши. Маленькие серые зверюшки жили не только в пещере. Они и на улицу выбегали, и под снегом ходы проделывали, искали упавшие с деревьев семена и шишки. И вот зимой среди них и пронесся слушок: «Леший объявился. Да не один – с Лешонком».
    Не знали любопытные, что это добрые гномы сообщили своему старому знакомому из дальнего леса, что Дракон покинул поляну. Пригласили его стать хозяином этого места. Не лежебоке же медведю следить за тем, чтобы лес жил, рос, давал приют зверям и птицам. На это и существуют Лешие.
    Пещеру, где жил Дракон, гномы вырыли давным-давно. Потом углубились в землю и протянули ходы по всему миру. По одному из таких ходов они и сами добрались до Лешего, и его с Лешонком сюда провели. А получилось это тайком от мышей потому, что хитрых, пронырливых воришек гномы не любят. Но об этом у нас еще будет время рассказать.
    Прибыли Лешие на Заветную поляну, стали обустраиваться. Там снег кучами навалят, чтобы весной побольше влаги было. А там наоборот снег расчистят, канавки пробьют, чтобы вода не заставилась, болота не делала, побыстрее в ручеек стекала.
    Заодно и с Водяным из дальней реки познакомились. Попросили его путь реки поближе к поляне проложить. Водяной согласился. Сказал, что какой-знибудь весной обязательно изменит русло.
    А Лешим и того мало. Осмотрели и подлечили лес, проверили, как отдыхает трава на поляне под снегом. Потом принялись за пещеру.
     И обнаружили там стеклянный ящик со спящей Принцессой…
    Только теперь это была не красавица-молодица, а старая костлявая старуха с жиденькой косой и с большим крючковатым носом.
    - Что это с ней? – поразился Лешонок. - Она, говорят, была такая красавица.
    - Была, - согласился старый Леший. - Пока грехи, совершенные ею, не переполнили Чашу терпения.
    - А что это такое?
    И Леший рассказал, что далеко-далеко, в заповедном месте висят прямо в воздухе весы. В одной Чаше этих весов складываются добрые дела человечьи, в другой – злые. Та Чаша, что со злыми делами, удерживается терпением. Вот когда Чаша со злом переполнится, то терпению становится невмоготу – и Чаша опускается. В это мгновение на человека обрушивается кара…
    - Какая же кара напала на Принцессу? – спросил Лешонок. - За что?
    - От бездумия ее и беспечности погибло все живое в этом лесу и на двадцать верст вокруг. - ответил Леший.
    - Но это сделала не она, а Дракон.
    - Дракон совершил преступления, - согласился Леший. – Но Дракон стал злодеем не по собственной, а по ее вине. По ее вине он покинул эту поляну, отправился совершать злодейские дела по всему миру. И Чаша терпения грехов Принцессы переполнилась. Отныне быть ей Бабой Ягой…
    Едва произнес Леший эти слова, как закачался ящик со спящей в ней Принцессой, сорвался с цепей и рухнул на пол, разлетелся вдребезги. Только пыль разлетелась клубами да осколки стекол зазвенели.
    Открыла Баба Яга глаза, и прокаркала хриплым голосом:
    - Ой, как долго я спала! Подайте мне зеркало.
    - Нет у нас зеркала, - ответил Леший. - Да и не стоит тебе смотреть на себя.
    Села Баба Яга на полу, оглядела свое платье, потом перевела взгляд на стоящих перед ней Леших.
    - Кто такие? – спросила грозно.
    - Ой! - произнес Лешонок, и спрятался за старшего.
    - Вот Дракон прилетит… - начала она угрожающим голосом, но Леший прервал:
    - Не прилетит.
    И Баба Яга ему почему-то поверила:
    - Не прилетит? – переспросила. - А как же я?
    - А ты останешься здесь. И будешь Бабой Ягой.
    - Кем? – не поняла бывшая Принцесса.
    - Страшной, уродливой старухой. Ты будешь отвечать за смерть в этом лесу.
    Услышав такое, бывшая Принцесса не упала в обморок и не закричала от ужаса. Она согласилась:
    - Я буду делать это хорошо, - сказала она. - И тогда, быть может, Чаша терпения освободится от моих грехов, и я вновь стану красивой и молодой.
    С этими словами она встала в полный рост и потребовала:
    - Постройте мне мой собственный дом. Не хочу больше жить в этой пещере.
    - А где строить, в каком месте? – спросил Леший.
    - Сейчас это все равно, - ответила она. - А потом посмотрим.
    Баба Яга осмотрела пещеру, стала охать, стенать при виде разора и грабежа, который устроили богатыри-избавители. А Лешие незаметно вышли.
    Стоял мороз, солнце светило с прозрачного синего неба ярко, но совсем не грело. Изо ртов Леших шел пар и оседал на бороде старшего и бровях обоих.
    - Зачем нам строить для этой вредины дом? – спросил Лешонок.
    - За тем, что Баба Яга нужна лесу. Все на свете рождается и умирает, ничего не вечно. Если умирать бестолково, то это будет вредно для оставшихся в живых. Баба Яга должна следить за тем, чтобы и в смерти того, чему даем жизнь мы с тобой, был порядок. А всем, кто работает в лесу, мы с тобой должны помогать.
    После этого Лешие срубили небольшой, но добротный домик об одной двери и при трех окнах (каждое на одной стороне). А еще внутри сложили печь и соорудили кое-какую мебель. После этого позвали Бабу Ягу.
    Вышла старуха из пещеры, осмотрела дом, заявила:
    - Хорош. Да не там поставили. Мне надо вон в том углу – и показала на дальний конец поляны.
    - Вы что, бабушка Яга?! – возмутился Лешонок. - Вы же сами сказали, что вам все равно, где будет дом стоять.
    - Ну и что, что говорила? – ответила Баба Яга. - Теперь я передумала.
    - А если опять передумаешь? – спросил Леший.
    - Тогда построите еще один дом, - ухмыльнулась Баба Яга. – Чем больше, тем лучше. Сдавать избы стану – денежка и потечет.
    - Да-а… - протянул Леший. - Вижу я, что Чаша терпения никогда не поднимется. Быть тебе вечно Бабой Ягой. А потому…
    Что уж там Леший прошептал – никому не ведомо. Только вдруг домик, построенный им, закачался, и стал медленно подниматься, обнаруживая под собой две огромные куриные ноги.
    - Избушка, избушка, - сказал старший Леший, - встань к лесу задом, ко мне передом!
    Избушка повиновалась.
    - Избушка, подойди к своей хозяйке.
    Избушка, подпрыгивая, подскочила к Бабе Яге.
    - Вот тебе дом, в котором ты можешь жить там, где захочешь, - сказал Леший.
    Баба Яга подошла к домику, распахнула дверь, заглянула внутрь. Потом запрыгнула на крыльцо, присела там, свесила ноги наружу и приказала:
    - Пошла отсюда, изба на курьих ногах.
    Домик покачался, покачался, но с места не сдвинулся.
    - Изба! – рявкнула Баба Яга. - Пошла отсюда, говорю!
    - Куда ей идти? – спросил Леший.
    - Да хоть куда, - услышал в ответ. - Лишь бы вас не видеть.
    - Надо прежде поблагодарить, - заметил Лешонок.
    - Спасибо от Бабы Яги не дождешься, - заметил Леший ему, а Бабе Яге объяснил. - Избушке надо говорить четко: идти туда или туда. Сама она думать не умеет.
    - Избушка! – закричала Баба Яга. - Иди отсюда направо и вперед.
    Избушка наклонирлась направо, повернулась и, покачиваясь, как пьяная, направилась к лесу.
    - Мягче иди, ровнее! - орала Баба Яга. - Чтоб меня не качало.
    Голос ее все удалялся и удалялся…
    - Чует мое сердце, еще пошалит она, - покачал головой Леший. И Лешеной согласно засмеялся.