Екатерина Бурова

На вечную память

Все последние годы я провела в келье – не потому, что меня туда заточили, просто старость - не лучший спутник женщины, с которым можно прогуляться по окрестностям монастыря. В обитель я ушла добровольно, даже охотно. Я прекрасно помню тот день, 38 лет назад, когда я вошла сюда, мне не забыть его никогда. Я налагала на себя самые жестокие запреты, надеясь физическими страданиями вырвать из груди другие, во много раз более сильные и жгучие. Мои самоистязания продолжались долгие месяцы, прежде чем настоятельница, опасаясь за моё здоровье, не провела со мной жёсткую беседу, после которой я несколько успокоилась и согласилась поддерживать в себе жизнь. Существование в монастыре, как известно, отдаёт пресным, если только вы не фанатичка или поклонница противоестественных пороков. Я не была подвержена ни первому, ни второму, поэтому всё самое интересное и светлое осталось за стенами святой обители.

Моё семнадцатилетие ознаменовалось двумя ужасными событиями: мой отец женился повторно на особе младше меня, а мне предстояло выйти замуж. Леди Этгива, веснушчатая девица, невысокая и тощая, никому не пришлась по сердцу, даже своему мужу. Сейчас я, конечно, понимаю, что ей было страшно – она приехала из монастыря, где её воспитывали, мягко говоря, в строгости, ко двору богатого сеньора, который не слишком покровительствовал добродетелям и предпочитал шумные развлечения. Кроме того, несчастной Этгиве предстояло встретиться с дочерью своего супруга Элинор, то есть со мной, которая не отличалась добрым нравом и была весьма избалованна. Всё в мачехе вызывало презрение – опущенные глаза, лепет, напряженная поза. Она не понимала шуток, пугалась шума и пыталась стать мне подругой. Последнее было особенно забавно, поскольку она не могла рассказать мне ничего интересного, а мои оскорбительно откровенные рассказы заставляли её краснеть и креститься. Как же я её ненавидела!

И вот, после всех этих испытаний, мне предстояло выйти замуж. «Это достойный лорд, - объявил мне отец. – Знатный и богатый, как раз то, что нам нужно…». Дело не в том, что я не хотела замуж, но одно обстоятельство отталкивало меня – лорд Винсент был воином. С 14 лет он не провёл ни одного дня вне седла своего боевого коня, следуя за королём в его бесчисленных походах. Сейчас ему было около 40 лет. Я смотрела на рыцарей моего отца и приходила в ужас: кряжистые, грубые, отвратительные. Разумеется, когда дело доходило до придворных развлечений, они несколько меняли манеры, но ведь речь шла о куртуазных забавах, а я очень сомневалась, что они с такой же учтивостью обращались со своими женами. Моё воображение уже рисовало жуткие сцены. Я умоляла отца поискать мне другого мужа или хотя бы повременить со свадьбой, и он, казалось бы, начал склоняться в мою сторону, но всё испортила Этгива. Как-то вечером, когда речь в очередной раз зашла о моей уже почти отложенной свадьбе, мачеха отложила своё шитьё и тихо предложила мне смириться с участью и не откладывать судьбоносное событие. В конце концов, сказала она, это судьба каждой женщины, и я должна слушать своего батюшку. Приторно-покорная речь этой девчонки вывела меня из себя, поэтому я не смогла сдержаться и высказала всё, что думала об Этгиве. Но я упустила из внимания, что во время моей речи в зале находился и мой отец, который пришёл в ярость. Досталось и мне, и Этгиве, но самым ужасным было то, что моя свадьба теперь должна была состояться в ближайшие сроки. Более того, своего жениха я должна была увидеть только на венчании! Моему горю не было границ. И тогда я решила обратиться за помощью к своей кузине.

Лилиан была племянницей отца и вечной его головной болью. В свои 25 она уже дважды стала вдовой, но при этом не собиралась дурнеть, утверждая, что молодость в ней поддерживают многочисленные любовные связи. Она была моей лучшей подругой, и я с радостью принимала участие в её амурных похождениях. Я искренне верила, что она поможет мне, и не ошиблась. На Лилиан произвели впечатление мои доводы. Однако её совет поверг меня в шок: она предложила убить лорда Винсента в нашу первую брачную ночь, разумеется, до того, как он лишит меня девственности. Я засопротивлялась, но предложение Лилиан было слишком соблазнительно. «Мы наймём группу убийц, - планировала она. – Под каким-нибудь предлогом мы отправим его на улицу, а там…». Достаточно было видеть её в этот момент: создавалось впечатление, что от смерти лорда больше удовольствия получит она, нежели я. Я тогда ещё не до конца распознала её развратную натуру и, конечно, не могла предположить, что само ощущение власти над жизнью возносит её на вершины блаженства. Вкупе с тем, что убийство оказало помощь её подруге и родственнице, эта причуда могла сделать Лилиан невероятно счастливой. Я протестовала, но дар убеждения кузины был сильнее. Она распаляла меня рассказами о том, как тяжело мне будет жить с нелюбимым старым мужем, а уж до чего противны будут его ласки! «Сил у него хватит лишь на то, чтобы порвать тебе девственность и заронить жалкое семя, - со смехом заявила она. – Ты будешь мучиться, а он отвернётся от тебя и заснёт. И так каждую ночь, пока ты не подаришь ему наследничка. А потом тебе придётся вести жизнь монашки, твоими подругами станут женщины наподобие Этгивы – серые и скучные. Он закуёт тебя в чепчик, всунет в руки вышивание и заставит склонить голову. А ещё он будет тосковать по полю брани и вымещать на тебе эту тоску, к сожалению, не самым приятным способом». Всё это было так ужасно, что я согласилась, и довольная Лилиан начала готовиться к нашему злодейству. Она не посвящала меня в детали своего плана, я не знала, где именно она наймёт убийц, от меня требовалась лишь определённая сумма на оплату их услуг. Сама Лилиан тоже не поскупилась: «Это опытный рыцарь, с ним не так-то легко справиться. Нужно действовать наверняка, иначе мы пропали». Я больше не спала ночами, пытаясь предсказать последствия преступления. Я то трепетала от восторга, что избавлюсь от нежеланного мужа и, пользуясь всеобщей суматохой, выберу себе нового - у меня даже были кандидатуры на примете! – а в другой момент я содрогалась от ужаса перед своими замыслами, и ничто не могло успокоить меня. Я нарочно избегала Лилиан, будто бы пытаясь убедить себя, что я здесь ни при чём. Где-то в глубине души я надеялась, что никакой свадьбы не состоится и мне не придётся становиться убийцей этого рыцаря. Когда раскаяние достигало своего апогея, в бой вступала вторая половина моей души. Она твердила мне, что я должна ненавидеть лорда Винсента, поскольку упрямство его особы заставляет меня идти на ужасное деяние. Из-за того, что ему захотелось жениться, мне придётся жертвовать молодостью, очарованием, свободой. Я была слаба, и накануне венчания вся я, от кожи до сердца, пропиталась ненавистью к этому незнакомому мне рыцарю. Я даже начала улыбаться нашему с Лилиан плану.

В день венчания в мою опочивальню ворвалась кузина и выпроводила моих служанок под предлогом того, что она лучше других подготовит меня. Она победоносно улыбнулась мне. «Всё готово, Элинор, и, клянусь, если план не удастся, то этот рыцарь не человек!» - «И кто же он? - со смехом вопрошала я. – Не иначе святой, получивший свою святость в обмен на какой-нибудь обет, данный королю». В то время я не признавала никаких клятв, отданных не во имя любви и страсти. «Ну, святой не святой, но перед кончиной он заслуживает последнего подарка. Так что будь с ним ласковой и обходительной во время пира, дорогая моя». Лилиан помогла мне облачиться в свадебный наряд, и я, тщеславная, не могла не залюбоваться собой, такой молодой и прекрасной. «Вот и всё, - проворчала моя наперсница, застёгивая на моей шее изумрудное ожерелье. – А теперь улыбнись и подумай о несчастном, которому вздумалось встать на нашем пути».

Мой отец, чьё лицо пламенело от триумфа, сжал мою руку, словно опасаясь, что в последний момент я подхвачу пышные юбки цвета весенних трав и брошусь бежать. Он, похоже, всерьёз полагал, что я могу совершить что-нибудь подобное и навеки опозорить наш славный род и моё имя. Я шла, опустив глаза, не особо разглядывая гостей, среди которых было немало благородных сеньоров, и один из которых по истечении моего будущего траура мог стать моим новым супругом. Его я выберу сама, разумеется. Наш добрый епископ уже топтался на месте, словно именно он был женихом, которому не терпится уединиться со своей невестой. И, конечно, рядом с ним уже застыла фигура лорда Винсента. Я не удостоила его взглядом, уловив только, что облачён он в тёмный костюм. «Неужели даже к свадьбе он не соизволил надеть что-нибудь менее аскетичное?» - подумала я, отзываясь раздражением на мимолётное видение. Я отрешённо выслушала слова епископа, в то время как в моей груди росло отвращение к мужчине, с которым меня соединял мой отец. Он даже не соизволил посмотреть на меня – я бы непременно это почувствовала, - сосредоточенно выслушивая напутствия служителя церкви. «Ему же всё равно: я всего лишь средство, с помощью которого его благородный род получит наследника!» - в гневе рассудила я. Поэтому когда по окончании речи он повернулся ко мне и решительно прижал к себе, дабы публично продемонстрировать право супруга, я едва сдержалась от вскрика. Не хватало только, чтобы он счёл меня милой и покорной. Я подняла лицо ему навстречу, намереваясь как следует рассмотреть того, кому подписала смертный приговор.

Нет, он не был красив, но его лицо не было испещрено шрамами. Передо мной стоял не грузный мужлан, а статный господин. Он склонился ко мне и бегло коснулся моих губ, впрочем, я успела заметить цвет его глаз – цвет лесной зелени. Самое ужасное, что он улыбнулся мне, словно желая ободрить меня. «Вы не должны бояться меня, моя дорогая леди, и я буду крепко любить вас, мой очаровательный цветок» - прошептал он, перед тем как его рука крепко сжала мою холодную ладонь. Мы вышли на улицу, где уже собралось достаточно народу, в основном, крепостные крестьяне и ремесленники, для которых день моей свадьбы был объявлен праздничным. Я заметила, что сразу за мной и моим супругом следует несколько рыцарей, облачённых до неприличия просто, которых я прежде не видела при нашем дворе, - это были друзья лорда Винсента, которые сопровождали его во всех походах, и, несомненно, дружба, связывающая этих людей, была примером самых идеальных чувств.

Радостные выражения на лицах простого люда пробудили во мне незнакомую тоску. Я украдкой взглянула на супруга, но лучше бы я этого не делала: теперь в солнечном свете (и почему облака не прикрыли на время пылающее светило?) он казался мне красивее, ничто в нём не говорило о наклонностях, описанных Лилиан. Позже, когда нас усадили за свадебный стол, я смогла услышать и его голос. Он галантно ухаживал за мной, говорил о всяких пустяках, а я ждала, когда это наконец-то надоест ему и он будет делать те мерзкие вещи, о которых говорила моя кузина. Вероятно, для этого мне всё-таки придётся дождаться уединения в спальне.

- Вы знаете, - вдруг сказал он. – Я влюблён в вас давно. Ваши прекрасные черты снилось мне почти каждую ночь, и я с нетерпением ждал нашей встречи.

- Я снилась вам? – недоумённо переспросила я. – Стало быть, вы считаете, что дело в высшем предназначении?

- Не совсем, - он смущённо улыбнулся. – Дело в том… Вы помните Гаэтано Пиретти?

Как же я могла не помнить его? Гаэтано был одним из тех немногих людей, которыми восхищался мой отец, а ведь Пиретти был художником. Он приезжал к нам два года назад и провёл в нашем замке около трёх месяцев. Будучи обладателем довольно неказистой внешности, он имел удивительный талант располагать к себе людей. Его рассказы о родной Флоренции зачаровывали, а уж его живопись… нет нужды говорить об этом великолепии, глядя на которое хочется плакать от ощущения собственного несовершенства. Пиретти нарисовал портрет отца, но не меня, сказав, что мой портрет он увезёт в своём сердце, а это прославит меня больше, чем холст. Не знающий Гаэтано мог бы осудить художника, но Пиретти был слишком честным человеком, чтобы его можно было заподозрить в чём-то недостойном.

- Господин Пиретти написал ваш портрет и вставил его в медальон, - Винсент продемонстрировал его мне. – А год назад подарил его мне.

Я никогда бы не заподозрила Пиретти в сводничестве, но ведь он не подарил бы мой портрет - нарисованный втайне! – человеку недостойному.

- Я очарован, - прошептал он над моим ухом, и по моей коже побежали мурашки. Очень многообещающим был его шепот, очень волнующим. Я поймала себя на мысли, что общество лорда доставляет мне огромное удовольствие. Он болтал со мной обо всяких пустяках, рассказывал о забавных происшествиях во время военных походов.

Я счастливо смеялась.

Для нас выступали лучшие трубадуры и музыканты страны – мой отец и, как позже я узнала, Винсент не поскупились на свадебные торжества. Их мелодии оплели меня, так что я уже ни о чём не могла думать, кроме как о сильных руках, всё крепче и крепче сжимающих меня.

- Пойдём, - сказал он, когда все речи были сказаны, а веселье перешагнуло через свой порог. Помутневшим взором я обвела зал. Моя мачеха сидела со своими дамами, из которых только несколько сохраняли спокойствие, а те, что помоложе, вовсю флиртовали с гостями. Мой отец изрядно захмелел и откровенно ухаживал за прелестной вдовушкой, имени которой я не помнила. Но не они меня сейчас интересовали… Я искала и не могла найти Лилиан. Только она могла отменить приказ, отданный наёмникам.

- Где Лилиан? – спросила я свою служанку.

- О, госпожа… - замялась она. – Кажется, ваша кузина ушла с лордом Фредериком, но…

- Найди её! Найди и скажи, что всё отменяется! Найди её немедленно!

Девочка испуганно смотрела на меня, да и я сама понимала, что найти Лилиан будет сложно. К тому же ей вряд ли захочется вылезать из-под тёплого бока Фредерика без скандала. Но ей придётся это сделать, иначе…

Дверь супружеской опочивальни захлопнулась, и я задрожала от страха - но не оттого, что боялась того, что должно было сейчас произойти, а из-за того, что этого могло и не произойти. Я была так взвинчена, что не оттолкнула Винсента, когда он начал расшнуровывать моё платье.

И в этот миг к нам постучали. Это была первая часть плана – моего мужа вызывают якобы по просьбе его тестя, и в тёмном коридоре он находит свою смерть.

- Простите, милорд…

- Что ещё? - рявкнул Винсент.

- Ваш тесть хочет поговорить с вами…

- Это подождёт, - зашептала я. – Дело несерьёзно. Он слишком увлечён вдовушкой, а я…

Дверь оглушительно хлопнулось перед носом подосланного слуги, и мы вновь оказались наедине. Мой муж был спасён!

- До чего же сладко встречать отклик в сердце возлюбленной, - проговорил он, мягко подталкивая меня к расстеленному ложу. – Позволь же, любовь моя, доказать тебе мою преданность и верность…

Все рассказы Лилиан меркли по сравнению с тем, что я испытала. Нет, никогда её кожа не горела под столь страстными поцелуями, а глаза никогда не знали слёз счастья. У меня не больше не было никаких сомнений: Винсент стряхнул их, как до этого стряхнул с моих плеч свадебное платье. В момент острой боли я прикусила губу, и теперь мой рот пылал. Моё удивление было велико, когда он решительно сделал тоже самое, и наша кровь смешалась.

Нет смысла описывать все мои чувства – я испытала их все и была опустошена. Он бережно поцеловал мои веки (а ведь кузина обещала, что, получив удовлетворении, мужчина обязательно потеряет ко мне интерес), и я уснула.

А когда проснулась, Винсента уже не было. Я несколько раз прокатилась по кровати и уже хотела позвать мужа, но вспомнила, что мой отец хотел поговорить с ним, и Винсент, должно быть…

Нет! – закричала я. Нет никакого разговора, это морок, гнусный заговор…

С ним ничего не случится, убийцы наверняка ушли, а если нет, Лилиан предупредила их…

Ничего не случилось…

Я наспех оделась и выскочила из опочивальни.

Куда – налево или направо?

Ох, Лилиан, Лилиан, что же ты наделала…

Но ведь это ты, Элинор, разрешила ей…

Я метнулась налево, туда, где было темнее, - этот путь вёл в покои моего отца.

Да, убийцы ушли. Не было никаких следов их присутствия, я не слышала их шагов, стало быть, они ушли достаточно давно. Было тихо, как в склепе. Даже воздух не дрожал от их удаляющихся шагов. Спокойствие опустилось на мою голову.

Я склонилась над Винсентом. Он ещё дышал, хотя кровь залила весь пол. Он, конечно, не надел кольчуги, и я видела на его торсе, который я несколько часов назад с любовью обнимала, чёрные провалы. Света было недостаточно, и я не сразу поняла, что это раны, большинство из которых не оставляло ни одного шанса на счастливый исход.

- Элинор… - он был жив! Надолго ли?

- Винсент, я… - я начала плакать. – Я немедленно позову помощь…

- Ты не успеешь, моя птичка, - даже расставаясь с жизнью, он оставался галантным. – Не плачь, Элинор, не плачь… Мы только сегодня познакомились, и ты не будешь долго помнить меня.

Он закашлялся, а я зарыдала в голос.

- О, Винсент, это я, это я…

И всё-таки у меня не хватило смелости сказать, что это я натравила убийц на него. Да, я пыталась спасти его, но это была попытка, после которой я лицемерно отказала себе в мыслях о злодействе.

- Конечно же, ты не виновата…

Это были последние слова Винсента перед тем, как он впал в беспамятство.

Мой лорд скончался через три часа, так и не узнав, что причиной его гибели стала моя гордыня, так неожиданно обернувшаяся для меня влюблённостью и чувством глубочайшей вины.

Убийц Винсента нашли – мёртвыми. Вероятно, Лилиан всё же испугалась последствий и приказала своим слугам найти и умертвить тех, кто мог раскрыть её секрет. Мне было всё равно, и я больше никогда не виделась с кузиной. Как я слышала, она ещё дважды представала перед алтарём, и скончалась молодой, от последствий одной неприятной болезни. Я не оплакивала её.

Мой отец не видел причин для моего ухода в монастырь, но я настояла, и Этгива, к которой я просто не могла больше испытывать ненависти – вся моя ненависть обернулась против меня самой, - помогла убедить его.

Я чувствую, что дни мои на исходе, и скоро я предстану перед Высшим судом. Но не столько Божьего прощения я жажду, сколько прощения моего бедного мужа, чья любовь и чья вера в мою искренность стали намного большим наказанием для меня, чем самые жестокие пытки.

2003 г.

Обсуждаем на форуме