|
Дмитрий Чирков Песни вины Ненаглядная моя Что так стискиваешь пальцы, Ненаглядная моя? Будто бы в испуге сжалась На другом конце стола? Да, сегодня ночь хмельная, Ненаглядная моя, Кровь взыграет – загуляю До ненужного утра. Силой взял тебя из дому, Ненаглядная моя, – Без венчания, поспорю, Приласкаешь ты меня. А отеческим запретам, Ненаглядная моя, Я отвечу красным светом В каплях крови острия. Не дрожи, моя голубка, Ненаглядная моя, Душу стискивает жутко, Ядом жжет твоя слеза. Не ударю, не обижу, Ненаглядная моя! Если хочешь, буду тише, Чем ягнята-облака. Морок бешеный отходит, Ненаглядная моя… Что наделал! Как мне, вору, Посмотреть тебе в глаза? За обиду ненавидишь, Ненаглядная моя! Отпускаю с Богом, слышишь – Не держи на сердце зла. Как утешить боль и муку, Ненаглядная моя? Поминала бы как друга – Как врага теперь кляла. Но зачем же обнимаешь, Ненаглядная моя? Ты мне шепчешь, что всё знаешь – Я как жизнь люблю тебя… До утра В горне гаснет огонь, Остывают клещи. Боль, не трогай, не тронь, До утра подожди – Я ещё слишком слаб, чтоб бороться с тобой… Я ещё слишком слаб, чтоб бороться с собой… Сухость мыслей и черт, Гордо-сумрачный вид, Чернота – мой портрет. Боль, прошу, подожди! Я ещё слишком слаб, чтоб бороться с тобой… Я ещё слишком слаб, чтоб бороться с собой… Я – посланник Христа, Я – воитель молитв, Прочь же, Враг Сатана, – Боль, не бей, подожди! Я ещё слишком слаб, чтоб бороться с тобой… Я ещё слишком слаб, чтоб бороться с собой… Моё сердце к тебе Рвалось издалека, Ты сгоришь на костре… Боль, вот утро – пора! Предатель Тьма затопила по колено – И добирается до горла. Я в сердце допустил измену И предал свой любимый город. На что мне он, на что мне жизнь – Ты волю отдала другому! Ну что ж, душа моя, крепись… Я ведь не клялся, что не трону. Нас осаждали безуспешно, Но я открыл врагам ворота, Чтоб гибель ринулась поспешно, Чтоб мой соперник был измолот. Зачем его ты защищала? Я предлагал идти со мною. Как ты в руках моих кричала, Что я любви твоей не стою! Бегу, оставив рёв пожара, А стены – рушиться и падать. Ты боль последнего удара Не ощутишь уже, так надо. Сквозь ветки – ведьминские руки – Луна, в крови вся, проберется – Смешно мои ей видеть муки! И в мире не осталось солнца… Ласточка (жалоба Кагыра аэп Кеаллаха) Ласточка, Ласточка, Где ты теперь летаешь? Ты ничего не знаешь О том, Что два Моих крыла, Что цветом Были Темнота, Подломлены и слабы. Ласточка, Ласточка, Моя беда и мука! И я ломаю руки, Но ты Вдали И от меня Умчишься, Потому Что я – Я хищная птица. Ласточка, Ласточка, Неуловима в небе, Мне не должна бы верить. Я у груди Держал тебя – И выпустил, Моя Вина! И вновь хочу найти. Ласточка, ласточка… Принц-зверь Выходи из тени, чудо, диво! Прячься, корчись – только на свету. Об руку с тобою я уйду – Будь уродливым или красивым. Подманить тебя к окну, мой зверь, Разглядеть создание проклятья – Разрешить припасть к подолу платья, Увести в распахнутую дверь. За порогом – выстрел арбалетный, Злой укус отравленной стрелы. Принцы-звери больше не нужны – Но об этом ты не знал, мой бедный. Рухнул ты – но видит твой зрачок, Свист дыханья не прорвется словом, Ты, конечно, ожидал другого – Что любовь излечит, дурачок? Не старайся жить – усни, так проще! Столько лет один, боясь себя, Ненавидя свет и зеркала, В ясном разуме и полной мощи… Он затих. Но глупый лунный свет Бросил вдруг на зверя облик принца, Я уже не смею усомниться – Проявилась красота примет. Принц, простите ветреный поступок, Отпустите неразумной грех – Прозвучит над вами горький смех И улыбка, призванная в муках. Я был… Я был вассалом твоим, король, – Я был тебе вместо брата. Теперь от чести такой уволь – Ты не хранил, что свято. Когда был в плену, я рвался к тебе – А ты пожалел мне злата На выкуп собрать, так вот как в беде Брат выручает брата! Я был так верен тебе, король, – Честнее не сыщешь друга. Теперь же, сир мой, простить изволь – Тебе не подам я руку. Схватили меня, я верил, к тебе Домчится молва крылата – Ты знать не хотел, так вот как в беде Брат помогает брату! Я бы с тобой до конца, король, – Но если нагрянет горе, На помощь, даже меня не неволь, К тебе я приду не споря… Превращение Зверя Духота предгрозовая над садами улеглась. Кони бури табунами разбежались, мастью в масть. Черным светом скороспелым небо смутно и больно, Но цветам садовым белым в их теплицах всё равно. Колдовские твои сроки нынче в полночь истекут, И тебя уже не Зверем, новым именем зовут. Ты наряд косматой шкуры, свои когти и клыки Сбросишь, чтоб одеться снова облаченьем красоты. Свечи робко тлеют в зале В круге пляшущих огней, Я решилась, я сказала: «Будешь ли ты прежним, Зверь?» Ночь посеет зерна молний, сад дыханье затаит. Темнота проникла в окна, села в угол и молчит – И когда она затопит стрелки медные часов, То исполнятся желанья твоих самых светлых снов. Но хочу сейчас признаться: Поменяешь суть свою – Нам придется, друг, расстаться – Я тебя таким люблю. Ужин людоеда Она блуждала по темному лесу, Гроза театрально рыдала, И, выйдя к замку в укромном месте, В ворота она постучала. Раскрылись двери, и свечи зажглись, Портреты со стен кричали: «Берегись!» Накрыт был ужин на две персоны, Искрилось вино в бокалах. Она тарелку взяла смущенно, Отведала ягод алых. Хрусталь зазвенел, и шаги раздались, Портреты старые сказали: «Берегись!» Вошел хозяин – не зверь и не урод, Не безобразен, а скорей – наоборот. Отвесил гостье он тотчас почтительный поклон: «Останьтесь ужинать, я буду, барышня, польщен». Они сели напротив друг друга, Она глаза опускала, Он молча взял её руку – Она назад не отняла. Сердце стучало, и пальцы сплелись, Портреты пыльные шептали: «Берегись!» Светловолосый, в изысканно-черном, С чертами аристократа, Движеньем вкрадчивым, томным, Он резал мякоть граната. Багровые капли на скатерть лились, Портреты людей безголовых таились. И был хозяин – не зверь и не урод, Не безобразен, а скорей – наоборот. Отвесил гостье он тотчас почтительный поклон: «Останьтесь ужинать, я буду, барышня, польщен». «Вам показались яства вкусны ли? - Спросил он немного позже. – Для ужина мясо растили Под девичьей тонкой кожей». Упала вилка из задрожавшей руки – Хозяин улыбнулся, показав клыки. Похищение Коням-воронам о полночи простор, Я открыто еду – не крадусь, как вор. Скоком-посвистом помчусь, Встану в стремя – не вернусь! Как на кровь, как на грех, Как на плаху, на смерть. Не суди меня, нелюбого, Да не знать тебе гнева лютого! Кликну преданных ватажников, Перебьем у терема стражников, Понаедем на двор, разобьем замки, Я взойду и приму тебя на руки. Клад за частоколом не уберегли, Запалим огнем пустые горницы – Попляши-ка на пиру, Пепел пущен по миру, Пламя – в косы вплетет дым, Чья правда – поглядим! Не суди меня, нелюбого, Да не знать тебе горя лютого! Заметай наш след по сырой земле – Горевать не след, коли не в петле, Коли не на дыбе да под топором, Поднял коней дыбом – и летим-идем! Наши души стоят не алтын, не грош, Волчья свадьба воет – даром не возьмешь, Собирай облаву, догоняй-держи – За красу за паву хоть и жизнь бери! Что ты хмуришься, ясна девица? Я ль не князь тебе, королевишна? Коль в седло я поднял, коль прижал к груди, Плачь не плачь, а только отними поди! Песня о друге На поле вспугнут криками туман И рассечен на белые куски. Я побратиму не прощу обман – Он продался врагам из чуждых стран, Его я должен в этот день найти. Оружие мне наточила месть, Мой бывший друг не скроется, он здесь, Ему верну предательский удар, Что был вчера взаймы мне в спину дан. Я вижу лишь одно его лицо, Его улыбку кроткую в тот миг, Когда меня он сделал мертвецом – Мой добрый друг был просто подлецом, Его я должен в этот день найти. Оружие мне наточила месть, Мой бывший друг не скроется, он здесь, Ему верну предательский удар, Что был вчера взаймы мне в спину дан. Мне побратим когда-то близок был – Четыре четверти моей души Ему я отдал, он же всё забыл, Во мне он дружбу навсегда убил. Ищи его в тумане, меч, ищи! Песня прокаженного Звени, мой колокольчик, звени, Осталось только четверть лье пути, Осталось только четверть лье дороги, Ждут дома те, кому мы дороги – Осталось только четверть лье пути. Бредут, едва передвигая ноги, Едва дыша, едва дыша, Больные милостию Бога, Им прокаженная толпа. И я привык идти покорно Пешком по камням и грязи – Твой образ милый, чудотворный, Меня б от смерти мог спасти. И если ты меня узнаешь Под капюшоном бедняка, Одним лишь взглядом приласкаешь, И я готов забыть себя. Звени, мой колокольчик, звени, Осталось только четверть лье пути, Осталось только четверть лье дороги, Ждут дома те, кому мы дороги – Осталось только четверть лье пути. Бредут, едва передвигая ноги, Едва дыша, едва дыша, Больные милостию Бога, Им прокаженная толпа. Вернулся я из путешествий – Не надо отпирать мне дверь, Заразны кожа и одежда, Ты не коснись меня теперь. Ты не возникла на пороге – Я зря стучался и просил, И вновь иду я по дороге, Не зная: я тебя простил?.. Звени, мой колокольчик, звени, Осталось только четверть лье пути, Осталось только четверть лье дороги, Ждут дома те, кому мы дороги – Осталось только четверть лье пути… Осталось только четверть лье пути… Река Ты не плачь да свечей не жги – Я вернусь тропами воды, Камышом проберусь зарей, Я приду студеной рекой. Пусть на дне россыпь жемчугов, Кличет пусть да русальный зов, Я сотру душу до крови – Выберусь к берегу земли. Задержала холодом зима, Ледяные доски намостив, Но когда грянула весна, Подняли меня ветви ив. Я вернусь тропами воды, В волосах – прозелень и медь, Ни за что не отпирай двери, Мне нельзя в очи поглядеть. Я приду студеной рекой, В ставень стукнет талая вода. Как не взять милую с собой? Там, на дне, помнил я тебя. Удар в висок Нас опыт учит избегать Свои сердца кому ни попадя вверять. Средь удовольствий и страстей О разуме не нужно б тоже забывать: Совет, урок – но всё не впрок, И вновь удар задел висок. Всем тонкость шутки не понять: Не стоило надолго волю ослаблять. И доблесть ставится в заслуженный упрек: Куда же ты смотрел – удар задел висок! В этот день, в этот день, в этот день, в этот день Мы все покончим счеты, Мы испытаем, кто ты: Кто будет жив, а кто – мертв, Иль наоборот. Чей победный будет в этой партии ход! Но в плен попасть – не смыть позор, И ждать, какой объявят нынче приговор. Осмелиться б подать издалека намек, Чтоб знали, чей удар задел тогда висок. В этот день, в этот день, в этот день, в этот день Не миновать нам битвы. Чьи карты будут биты? Кто будет жив, а кто – мертв, И наоборот. Я играю белыми – за мной первый ход! Как подло предан! Душа сдается, От ревности И от любви погибать – Одно ведь, мне сдается, На выбор остается: Жизнь или смерть, а, может, Сталь или пульс – Партия началась и закончится пусть! Волчица Месяц зубастою пастью несытою щерится, За переплетом окна уж измаялась девица – Хоть бы лбом об косяк, не уснуть ей никак, А такая безделица… Я со своей исстрадалась да волчьей повадкою: Выкатит солнце ночное, кивнет мне украдкою, Выйду я за порог – слышишь тихий смешок? Расплету косы гладкие… Может быть, марами, может быть, грозами дышится – Месяц со звездами лег над тесовыми крышами, А в крови бродит хмель от осенних недель, Сторожа не прослышали… Словно занозило в сторону бора коситься мне, Утром разбудит тебя, пробежав в ледяной росе, – Но другая, не я, мне дорога в леса, Сила вся в костяном ноже… Ветром остудит – может, когда-нибудь верною будет: Придет чужая – примешь её, вот и станет родная. Смоет водою – наговоренною, ключевою Навьи заклятья. Что же, с собою всего не забрать мне… Да и тебя с собой не забрать мне… Выедешь ты на охоту с своею дружиною, Псами да ловчими лютыми закружи меня – Ты над кожей моей видишь зверя, так бей, И стрелу заслужила я. К стылой земле припаду я без стона, без ропота, Вслед за тобой понаедут со звоном и топотом, На колени вдруг пасть, волчьи чары проклясть, Друже, лишние хлопоты… Горьким угаром – думы тебе об исчезнувшей станут. Серой полынью след заметаю, пепел бросаю. Ручьем текучим вылечу тягость тоски горючей Навьих заклятий… Что же, с собою всего не забрать мне… Да и тебя с собой не забрать мне… Змеиная тоска (из древнерусской повести о Петре и Февронии Муромских) Пала злая кручина на сердце – От неё никуда мне не деться. И крылами не отмахнуться, И в озерах не окунуться. Ты пытала меня, не зная, Что лукавит воля чужая. Ты спросила меня о тайном: Как порушить заклятья навьи? Я летал к тебе вихрем шумным, Я являл тебе образ чудный, Обвивал, жег змеиной негой – Никогда я постылым не был. Я отвечу тебе, коль просишь: Что ж, за летом должна быть осень. Смерть моя – в Агриковом мече, Да рука Петрова иссечет. Ты спросила меня о тайном: Как порушить заклятья навьи? За окном Зима проходила, Мне снега несла на могилу… Песня вины Я своими руками беду чрез порог в дом доставил, Нет на ропот и плачь у меня сокровенного права, Я запрет растоптал, будто кто мне управу дозволил: Сам себя я поставил хозяином горестной доли. Ты сказала, плаща твоего я касаться не должен – Я поклялся тебе своим словом заведомо ложно. Плащ надев (видел я), обретала ты легкие крылья, Но пока улететь можешь ты, не изведал б я мира. Я спалил колдовство, ткань растаяла в пламени алом, Ты узнала, корила, но мне помешать опоздала – И тогда ты ударилась оземь, вспорхнула голубкой. Я теперь одинок, и никто не зовет меня другом. Насмешка Молвить слово – на плаху Под топор положить Твою голову, что ж ты, Видно, не хочешь жить? Я за дерзкие взгляды Покараю тебя, Не шепчи мне: отрада, Молодая княжна. Как посмел ты явиться Перед очи мои? Вкруг души будут виться Речи подлой змеи. Не желаю я слушать Расточенье похвал: Не сказал слова правды, Но лукавил и лгал. Для чего ты смеешься, Говоря, будто я И мила, и пригожа, И ясна, как заря. Отраженье видала Я своё в зеркалах – Вызывает лицо лишь Отвращенье и страх. Я отдам тебя в руки Мастеров-палачей, Ты заплатишь за муки Мои мукой своей. Что ж ты так улыбнулся? Злая мысль обожгла: Похвала твоя вовсе Не насмешкой была… Песня Пса Клигана (Джордж Мартин «Песнь льда и пламени») Мне ли быть рыцарем в белом плаще? Море ненависти бурлит во мне. Пеплом рассыпались жизнь и душа, Грелся я в отблесках адского огня. 1 Что огонь оставил мне как след? К свету стал я слеп. Пламя в темноте горит, как кровь – Пожирает вновь. Злобный пёс, готовый убивать – Не знал, как прощать Жалость к себе. Состраданье прочь – Выбираю ночь! Смерть уже прожита, Жизнь истекла, Душу в заложниках Оставила она. Горько, смешно – выбрать вдруг её. И вспыхнул я заревом костра… Поздно надеяться – Мрак понял всё. Никогда не вспомню Имени её. Смерть уже прожита, Жизнь утекла, Она недолго моим солнцем была… 2 Не пой о тех, кто весел и горд, Не береди закрывшихся ран: Мы же с тобой – не леди и лорд, Горе дало нам имена. Есть птицы певчие, есть злые псы… Была беспечной ты, я – на цепи. Так много нежности, так мало слов, Чтобы о ней тебе рассказать, Довольно холода кошмарных снов: Не нам с тобой в престолы играть. Не пой о те, кто любим – Слишком тяжек отказа упрек. Я был всегда враждою палим, Знаю напев я только её. Буду защитою, буду мечом, Но утешеньем быть не обречен… Дай же согласие, сожми ладонь – Нетрудно тебе меня приручить. Клеймо поставил на душу огонь – Должен другой был меня погубить. Вдруг заплутали мы тропами тьмы – Уберегу тебя, не оттолкни… Но мне не справиться с силой судьбы, И я затянут в водоворот. Мне ничего не ответила ты – Рухнул мост чрез огненный брод… Три дороги За стеной из дальнего неба, За стеной из хрусталя Зачарованная королева Спит на ложе из синего мха. За стеной из хвойного леса, За стеной из янтаря Заколдованная принцесса Спит на ложе из бурого мха. Я один на перепутье – Две дороги и две судьбы. Мне сказали: «Отправься в путь, ведь Ты один её сможешь спасти!» Только время так не совпало – Нужно выбрать из них одну, Чье кисейное покрывало Я от губ рукой отведу. А за сердце грызутся волки, Чует близко душа беду, И под пальцами иней колкий – Ни к одной из них не пойду! Мне дорога милей на север, Словно ровное полотно – Неподвластная чарам дева Там меня заждалась давно. |