Литературно-обозревательный журнал "Избушка"

Орн-Эйри был недоволен. Орн-Эйри сидел в кресле, у него болела спина, а в глазах рябило от этих бесконечных, дурацких, крупных и нагло сиявших звезд. Ему было, в общем-то, ни до чего. Он задумчиво постукивал пальцем по переносице, видимо, пытаясь сосредоточиться, он постоянно бросал короткие взгляды на таймер, на анализатор, то и дело сверялся с показаниями о телеметрии, но мрачные мысли, преследовавшие его, становились все настойчивее. Помнится, жизнерадостный их Орго-айен, этот человек, воистину достойный титула «айен», всегда любил повторять, что Вселенная вечна. «Нам хватит еще времени пожить, – говорил он и усмехался. – У нас впереди вечность Вселенной»

– Этот мир умрет, – медленно сказал Орн-Эйри и отошел от смотрового окна.

–Умрет? – Нагги-Суэн, старший офицер, записал показания одной из систем торможения в журнал, задумчиво погрыз ручку, склонил голову набок, подумал о чем-то и опять написал. – Умрет-таки? А что так пессимистично?

Орн-Эйри знал его всего две недели, и то по полету. Он болезненно повел худыми плечами.

– Космос кругом, – словно оправдываясь сказал он. – Когда смотришь на небо с земли, оно словно волшебное. Когда смотришь сюда, – он взглядом показал на показания приборов, – понимаешь, что волшебство уходит. Если волшебство уйдет окончательно, история потеряет свой смысл. И мир умрет.

–Да? – спросил Нагги-Суэн, пожевывая кончик ручки и по-прежнему озабоченно вглядываясь в анализаторы. – И что же ты называешь волшебством? Палочкой махнул, значит, и корабль летит?

–Нет, – сказал Орн-Эйри. – Палочкой махнул – и мы с тобой разговариваем.

Нагги-Суэн удивленно посмотрел на этого едва знакомого ему арделианца.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда наш мир открыли, – сказал Орн-Эйри, – мы и не подозревали о существовании других миров. Мы думали, что во Вселенной мы одни. Ничего нет хуже одиночества. Ты думаешь, это межпространственные вышки и маяки мостят мосты через Вселенную?

– Нет… не знаю, – сказал озадаченный Нагги-Суэн. Он замер, глядя в золотистые, очень напряженные, полные какой-то непонятной, затаенной боли глаза Орн-Эйри, но, тут же вспомнив, что он старший офицер, сказал: – Хорошо. И что же по твоему мнению наводит мосты через Вселенную?

– Любовь, Суэн-эр. Нет, не в том смысле, – быстро добавил Орн-Эйри, видя, что старший офицер нехорошо усмехнулся, – любовь не в смысле извращения любви. Другая любовь. Когда Айги-эн открывал наш мир, когда перед ним стоял выбор между тем, сесть ли ему в корабль и сбежать или остаться и поставить вышку, он набрался мужества и выбрал последнее. – он покачал головой. – Он остался, потому что мы вымирали от чумы. И от того, как скоро он мог установить маяк, хотя бы приводной, зависело то, как скоро к нам прилетят корабли с лекарствами, которые мы сами не смогли бы достать. И он остался, Суэн-эр, потому что искренне любил нас. Он остался, хотя и сам под конец заболел.

– И… что? – спросил заинтригованный Нагги-Суэн. – Они успели?

Орн-Эйри кивнул.

– Да, успели. – и вновь с непонятной начальнику затаенной болью повторил: – Тогда они успели, Суэн-эр.

– А Айги-эн погиб?

Орн-Эйри снова кивнул.

– Он был лискийцем. Они… Вы же знаете, их нервная система не так устройчива…

Он замолчал, потому что в рубку вошел капитан Орго-айен. Старший офицер тут же принял независимый вид, что-то неразборчиво хмыкнул и вновь повернулся к пульту управления.

– Орн-Эйри, – сказал капитан. – Иди на отдых. Я сменю.

Орн-Эйри повиновался и ушел. Орго-айен остался один с Нагги-Суэном.

– Странные они, эти арделианцы, ей богу! – через некоторое время, как бы обращаясь к самому себе, буркнул Нагги-Суэн. – Никак не поймешь. Вроде нормальные люди, а иной раз такое болтают…

– Орн-Эйри с Агроссы, – не отрывая взгляда от приборов, сказал капитан.

Нагги-Суэн удивленно посмотрел на него.

– А ты не понял? Ты ничего не слышал о столкновении «Джудита»?

– Нет, я… Это же вроде очень крупный лайнер.

Капитан со вздохом кивнул.

– Это очень крупный лайнер, – задумчиво повторил он. – И я лично знал Реоре Хосса, который служил там в чине старшего офицера… – он непонятно почему посмотрел на Нагги-Суэна. – А ты правда ничего об этом не знаешь?

– Я был в секторе 108, когда что-то такое говорили, – сказал тот. – А потом эта история с женой. Было не до того. А что случилось?

Капитан задумчиво посмотрел на объятое полыхающими звездами небо.

– Да командир их напился пьян и по межпланетной связи с подружками заболтался! – с внезапной горечью воскликнул он. – Видимо, не досмотрел, и они немного сошли с линии маяка. Где-то на десятую градуса… Но дело-то все происходило в системе Агроссы! Короче, он не вписался в поворот, слегка задел по краю их естественный спутник. Спутник начал разваливаться – сам знаешь, какие там силы на эффекте торможения – осколок шарахнулся в главную планету, она сошла с орбиты, попала в цепь астероидов, астероиды разлетелись к чертям и разрушили всю их солнечную систему. А капитану тому ничего – дали условно всего 64 года.

– И вся планета?.. – не веря самому себе, переспросил Нагги-Суэн.

– Не планета, я же сказал! – со злостью рявкнул капитан. – Вся солнечная система! Когда хватились и стали искать, выяснилось, что наш Орн-Эйри – единственный, кто выжил, потому что был тогда со мной в секторе 804.

Он помолчал, перехватил ошеломленный взгляд старшего офицера, еще раз взглянул на звезды и вышел. Старший офицер повел плечами.

– Черт! – сказал он, боязливо покосившись на анализаторы торможения. – Кто же мог подумать?..

И он тоже посмотрел на сияющий своей темной мощью огромный смотровой экран.

– Этот мир действительно умрет, – подумав, сказал он. В пустой рубке его голос звучал ясно и отчетливо. – Мир, из которого уходит волшебство, в котором заканчивается любовь. Самоотверженность поставила у них маяк, но если бы не было этого маяка, «Джудит» не столкнулся бы со спутником. Самоотверженность дала этой планете жизнь; безразличие и наплевательство погубили ее.

«Неужели история так бессмысленна? – пронеслось у него в мозгу. – Неужели в ней нет ровно никакого смысла?»

И тут же он вспомнил слова жены, которые она совсем недавно говорила ему: «Чем ночь темней, тем ярче звезды; чем больше горя, тем добрее сердце, тем ближе небо, которое над нами».

– Что это за небо? – сказал он. – И что это за мост? И нужно ли мне такое небо и такой мост?

«Настоящее небо – это ты», – словно бы услышал он слова из какого-то трактата.

Старший офицер Нагги-Суэн передернул плечами. Редко когда он позволял себе такие чувства и радовался теперь, что в рубке, кроме него, больше никого не было.