Литературно-обозревательный журнал "Избушка"

Цикл «Хроники психотерапевтического кабинета»

Ох уж эта Лидка! После того памятного для Ивана Васильевича дня, как он спас ее от разрыва с любимейшей подругой, она просто на каждом углу возносила Ивану хвалы и пела дифирамбы. Валюшка уже начала смеяться над ней - ты, Лидок, мол, сколько мужа моего похвалами не кормишь, а он все в лес смотрит!

Но Лидка, конечно, ничего такого в виду не имела, а вот в каждых гостях, куда ходила, настойчиво повторяла - есть такое чудо в области психологии, Иван Васильевич, который излечит от любого душевного томления и решит вам любую проблему. И вот итог - на пороге кабинета Ивана Васильевича стоит милая семейная пара - родственники Лидки из Новосибирска.

И уже поздно объяснять, что психологию из учебников Иван Васильевич, собственно, толком и не знает, и что в Новосибирске тоже много своих специалистов, которые не лыком шиты, и что педагог из него вообще никакой.

Мужу и жене на вид - около сорока лет. Он - в аккуратном костюме в коричнево-серую клеточку, немного старомодном. Как только стрелки отутюженые в поезде сохранил, удивился Иван Васильевич. Она - словно из тридцатых годов, плиссированная цветастая юбка и пестрый малиновый платок, укрывавший миловидное лицо домиком. Сказали, кто они, стоят теперь и мнутся, стесняясь московского светила психологии.

А между ними стоит оно. То есть, конечно, это девочка, лет пятнадцати, но это Иван Васильевич просто знает, что это девочка. Короткие черные волосы, стриженые под ежик, в каждом оттопыренном ухе в строгом геометрическом порядке висит по четыре блестящих белым металлом кольца. Затертая черная футболка с надписью KOЯN (Иван Васильевич даже не понял, на каком языке это читается), черная же кожанка со всеми положенными металлическими регалиями и потертые черные джинсы, рваные на коленках.

А в глазах - ненависть, полыхающая так, что больно смотреть. Нескрываемая и глубокая.

Это конец, подумал Иван Васильевич. Но отступать было некуда.

- Садитесь, пожалуйста, - Иван Васильевич приглашающим жестом указал на рыжий кожаный диван для посетителей у стены, - и расскажите суть дела. Я хотел бы знать об этом несколько подробнее, чем мне Лидия Васильевна рассказала.

Они и сели так, как выглядели - муж с женой на краешек, словно готовые вскочить по малейшему требованию. Девочка небрежно кинула свое тело в центр дивана и вызывающе посмотрела на Ивана Васильевича, продолжая демонтративно жевать жвачку.

- Мы, собственно, из-за дочки, - нерешительно начала женщина, сделав легкий кивок в сторону девочки, - Доча, может сама расскажешь?

- Вы меня сюда привезли, вы и рассказывайте. У меня все нормально.

Маму это задело, она резко опустила глаза вниз, но рассказывать начала спокойным ровным тоном.

- У Полины проблемы в учебе. Сейчас она в восьмом классе, и ее уже два раза чуть не отчислили из школы, помогло только то, что завуч - моя одноклассница. Совсем перестала учиться. Бегает по улицам незнамо с кем, - мать покосилась на дочку, - я уже не знаю, какие меры предпринимать.

Тут Иван Васильевич спохватился.

- Простите, я ведь совсем не знаю, как вас зовут!

- Наша фамилия Скороходовы, я Александра Владимировна, муж мой Владимир Ильич, а Полину... а это - Полина, - слабо улыбнулась Александра Владимировна, - и Лида нам рассказала, что надо ехать в Москву.

Иван Васильевич еще раз зарекся оказывать какие-либо услуги Валюхиным знакомым. Он решил воспользоваться единственным психологическим приемом, который был ему известен, который он подсмотрел в голливудских фильмах.

- Александра... э-э, Владимировна и Владимир Ильич, прошу, оставьте нас с Полиной в комнате одних.

Родители вышли, и как дверь за ними закрылась, Иван Васильевич спросил Полину:

- Хочешь поговорить об этом?

- Нет. - Ответ был четок, определенен и довольно антагонистичен.

Что делают американские психологи в таких случаях, Иван Васильевич не знал.

- Я назначил им встречу завтра с утра, и что делать - не представляю совершенно, - Иван Васильевич сидел с опущенной головой на расправленной для сна кровати в совершенно унылом настроении.

Валя утешала его всячески как могла, даже принесла ему чаю с баранками на подносе из кухни.

- Вань, да не убивайся ты так, никогда не бывает так, чтоб прямо все идеально. Смотри - у всех, даже самых великих людей бывали большие сложности, все ведь через это проходят. Вот я, смотри - хотела научиться вышивать крестиком, чтоб подушечки делать как у Светки на диване, помнишь? Так я купила книжку - начала читать, и что ты думаешь? Ничего не понятно, видно, не предназначена я для того, чтобы вышивать. Видишь, у всех бывает. Считай, что это и не поражение. Ты ведь не профессиональный психолог, что же ты хочешь - решать мировые проблемы, которые никто из политиков решить не может? Ты, кстати, не спрашивал совета у Петровича?

Иван встрепенулся - а это идея! Вялость мигом улетучилась. Петрович был не психологом, он был психиатром в советские времена, пока не вышел на пенсию, но для Ивана Васильевича это ровным счетом никакого значения не имело - в маразм Петрович не впадал еще, знаний растерять был не должен, а в названии его профессии был корень "психо", что говорило Ивану Васильевичу о том, что Петрович понимал в делах душевных. Или духовных? Ну, не важно.

Иван Васильевич схватил телефон с тумбочки у кровати и набрал номер Петровича.

-Петрович, привет! Это Иван Васильевич. Не разбудил? Слушай, друг, нужна помощь, - И в течении трех минут Иван Васильевич рассказал Петровичу о всем наболевшем.

Но Петрович был не в энтузиазме.

- А, Иван Васильевич! Послушай меня, старого умника. Такое не лечат, поверь мне. Вот тебе хороший способ - скажи родителям, что они сами виноваты в том, что ребенок такой вырос. Разве достаточно они уделяли девочке внимания? Выслушивали ее проблемы? Давали советы в сложных ситуациях? Любой нормальный родитель ответит - нет. Скажи - вы слишком поздно пришли ко мне. Назначь ей чего-нибудь успокоительного, пусть пьет каждый день, станет тихой девочкой, родители будут в восторге. Конечно, ей бы еще парочку сеансов электрошока под это дело, но сейчас сложновато будет - правозащитники права качать начнут...

- Петрович, - жестко сказал Иван Васильевич, сползший с кровати во время этого монолога, - Спасибо. Я понял. Ты мне очень помог.

- Ну как скажешь. Звони, если что.

Вытаращенные глаза Ивана Васильевича показали Вале, что помощь Петровича принята не будет. Почесав ногу, Иван поделился с женой:

- Ты знаешь, мысль о том, что я ничего не могу сделать с этим, показалась мне еще сносной. Но парочка сеансов электрошока...

Валя, уже в ночной рубашке, погасила свет в комнате, оставив едва теплившийся розовый ночничок. Иван, все еще возбужденный, залез в постель.

- Утро вечера мудренее, - вместо спокойной ночи сказала Валя, - поспи, умные мысли в голову приходить будут.

Наутро оно сидело в кабинете и снова жевало жвачку.

- Мне родаки платят, чтобы я с Вами тут разговаривала. Так что я буду отрабатывать. - заявила она, как только Иван Васильевич вошел в кабинет.

- Слушай, - сказал Иван Васильевич, - я тебе скажу, только родителям не говори. Я не знаю, как тебя лечить. Что с тобой стряслось вообще? По-моему, у половины детишек с родителями такие же проблемы.

- Да нет у меня никакой проблемы. Маман пугается, что из меня вырастет. В школе учиться я не буду, мне это не надо.

- Ты травку куришь, что ли?

- Не, ты че. Я же не это, не настолько испорченный ребенок. - Полина грубо захихикала и села, подложив ноги под себя, - Давай, спрашивай дальше. Я уже рублей сто заработала.

- А что спрашивать то? Я не знаю, что спрашивать.

- Ну ты псих! Спрашивай, как я до такой жизни дошла.

- Знаешь что? Травку ты не куришь. Спишь дома. Не беременная. Значит и лечить тебя не от чего, кроме как от... - Тут Иван Васильевич спохватился, вспомнив, что это пациент.

- Нет, ну, понятно, конечно, что у тебя есть проблемы со сверстниками.

- Господи, что вы все такие тупые... Мужик, говорят же тебе, что нет у меня проблем ни со сверстниками, ни с травкой. Нормально все у меня, с учебой все плохо. Плохо с учебой, понимаешь?

Тут Иван Васильевич и правда понял.

- Учителя плохие, что ли?

- Да нет, учителя нормальные... наверное, - Подумала вслух Полина, - терпеть не могу всю эту ерунду слушать.

- Так полезно же! В жизни пригодится!

- Слышь, лажа все это, не пригодится там ничего. Тебе дифференциал в жизни пригодился?

Иван Васильевич вынужден был признать, что нет.

- Знаете, пойду я. Завтра приду и расскажу что-нибудь... наверное. - Полина хмыкнула, закинула черный с заплепками рюкзачок на одной лямке к себе за спину и вышла вон.

- Знаешь, она в принципе нормальная девочка, но воспитание... Интересно, что хорошие слова она знает, но не употребляет, по-моему, специально. - Иван Васильевич сидел на кухне бок о бок с женой и пил свой любимый чай матэ с баранками, - Но что в школах делают с нашими детьми теперь, я не знаю. Нет, конечно и мы с уроков сбегали, но... Хотя, в принципе, что было, то и осталось. Просто мы с тобою, - он игриво толкнул жену локтем в бок, - наверное, повзрослели. Впрочем, у тебя и сейчас проблемы с учебой - крестиком вышивать так и не научилась. Что так?

- Да не знаю. Кто ж это знает. Там так сложно написано.

- А ну, принеси книжку сюда.

Валя пожала плечами, встала, сходила в комнату и принесла тонкую книжку в зеленой обложке. Иван Васильевич пролистал ее.

- Ну и чего здесь сложного? Вот написано - канва с тканью надевается на пяльцы так, чтобы ткань было слабо натянута, а пяльцы не потеряли своей формы. Сделала так?

- Почему? - не понял Иван Васильевич.

- Так непонятно же.

- Что непонятно? Слова вроде русские. Берешь канву... Принеси, пожалуйста.

- Что принести?

- Пяльцы и канву.

С Валей происходило что-то странное. Движения стали дергаными, она несколько секунд осматривала кухню и порывалась что-то взять, но сразу же обрывала движение. Она посмотрела на Ивана Васильевича, и в ее взгляде царило замешательство, рот приоткрылся.

- Подожди-ка. Ты видела канву хоть разок? - в голове Ивана Васильевича медленно начинал включаться свет, словно кто-то медленно крутил ручку реостата, - Валя, ты знаешь, что такое канва?

Валя вдруг раздраженно огрызнулась.

- Господи, какая разница! Мне все равно, что это за канва! Нужна она мне что-ли? Что ты заладил? - Она, сжав губы, схватила книжку со стола, посмотрела на Ивана Васильевича злым взглядом и вышла с кухни, резко захлопнув дверь.

- Вот оно как... - сказал Иван Васильевич задумчиво сам себе, почесав лоб, - Вот оно как. В голове начали вырисовываться параллели.

- Меня родаки забирают, - заявила Полина с порога и бросила свой рюкзачок рядом с диваном на пол, - Сказали, отдадут в какой-то интернат для особо одаренных. Сказали - иди скажи доктору до свидания.

- Ты мне погоди до свидания говорить, - Иван Васильевич, заметно повеселевший после вчерашнего вечера, - садись-ка, и напоследок расскажи мне, как ты до такой жизни дошла. Какой предмет в школе ты меньше всего любишь?

Полина расселась на диване, закачала ногой в огромном черно-фиолетовом ботинке и уставилась в потолок.

- Ну... Математику, или как там она - алгебра. Вообще ерунда какая-то. Какие-то переводные, косинусы.

- А, алгебра и начала анализа. Производные.

- Ага, вот-вот, и анализы тоже. Хотя при чем тут анализы?

- Полиночка, скажи мне - что такое анализ?

- В смысле? Всем понятно, что такое анализ - вот, бабки носят в поликлинику каждый день страшно посмотреть что.

Иван Васильевич с заговорщицким видом, словно фокусник шляпу, взял с полки толстую красную книгу, на которой было написано "Большой Толковый Словарь".

- Да вы что? - радостно удивилась Полина, - оно еще и значение имеет?

Через четыре часа родители Полины, забеспокоившись, почему чадо так долго прощается с доктором, сами зашли к Ивану Васильевичу. В приемной не было никого, а вахтерша в наряде уборщицы и со шваброй в руке оповестила, что Иван Васильевич не велел никого пущать, и подтвердила это кивком головы в сторону двери. На двери, вместо обычной таблички "Психотерапевт", висела тетрадная бумажка с наскоро написанной фразой "Идет сеанс, не входить!" Александра Владимировна и Владимир Ильич подошли к двери, за которой слышались смешки и голоса Полины и доктора, и стали напряженно вслушиваться.

- Подождите, сейчас-сейчас... Реформаторский!

- А, сейчас... (шорох перелистываемых страниц), вот. "Реформа - преобразование, изменение, переустройство какой-либо стороны общественной жизни" Смотри - вот что-то идет не так. Это к чему-то большому относится, не просто чайник сломался. В государстве что-то не то, и правительство меняет какие-то законы или работу части государства. Вот это и есть реформа.

- А, понятно! Как вы все просто объясняете! Давайте еще. Вот, слово... константа.

- Ну, это я без словаря тебе отвечу. Константа - это что-то, что не меняется. Вот, скажем, температура кипения воды 100 градусов, если на уровне моря. Она не меняется, это константа. А температура воздуха на улице - не константа.

- Ладно. Уфф! У меня такое ощущение, что туман рассеивается. Что это? А можно еще?

Александра Владимировна тихонечно приоткрыла дверь. Полинка полулежала на животе на большом столе Ивана Васильевича, подперев голову локтями и болтая лодыжками в воздухе, а психотерапевт сидел с ней. Их предметом интереса была... книга.

- Так... Слово... Монархия! Или монорхия?

- Монархия! Смотрим. Монархия - форма правления, при которой верховная власть в государстве формально (полностью или частично) сосредоточена в руках единоличного главы государства - монарха, а также государство с такой формой правления. Говоря другими словами, когда страной правит один человек, а не группа людей.

- Так! С монархией понятно - но вот что непонятно - что такое политический? Политический кризис, политическая система. А, да - а что такое кризис? Что такое "определяет"?

- Полиночка, стой!!! Я не могу с такой скоростью!..

- Я вдруг поняла... А что такое "что"?

Через два месяца Иван Васильевич получил из далекого Новосибирска письмо. По электронной почте. Полина писала:

"Дорогой Иван Васильевич! Еще раз хочется сказать Вам спасибо.

У меня все нормально. Мама с папой никуда не стали меня отдавать, и я по-прежнему учусь в старой школе. Они Вас боготворят!Но знаете - учиться стало веселее. У меня есть парень, я ему рассказала, и он постоянно вместе со мной залезает в словарь, если что непонятно.

Иногда нам Вас не хватает - так сложно написано, как будто люди, писавшие словари, не могли написать попроще. Кстати, учителя временами сами не знают, что говорят! Иногда спросишь - а что это слово значит? А они вдруг застывают на мгновение, а потом начинают говорить, что это не имеет к учебе никакого отношения и что я бы лучше учила получше, а не задавала глупые вопросы.

Насчет моих оценок - сами понимаете, они очень изменились, но я была удивлена тем, что мне это небезразлично. Все-таки приятно, когда узнаешь что-то новое. Никогда бы не подумала, что скажу это.

Я подумала, что Вам, может быть, интересно, как написаны наши учебники. Это за 7-8 классы, значит, для 13-14-летних. Почитайте и посмейтесь! Цитаты ниже.

"Гениальный помор уповает на волю монарха, на реформы сверху. Он - сторонник просвещенного абсолютизма".

"Род несклоняемых собственных имен существительных-географических названий определяется родом тех имен нарицательных, которыми эти названия могут быть заменены".

"Даже у самой близкой яркой звезды Талимана (Альфа Центавра) годичный параллакс Пи = 750", то есть ее расстояние R = 275000 а.е."

"Первая часть называет числитель дроби и представляет собой количественное числительное, вторая часть называет знаменатель дроби и представляет собой порядковое числительное".

"Милитарист и материалист, Николай всегда был чужд идей конституционализма и либерализма".