Литературно-обозревательный журнал "Избушка"

Волнение в городе сказывалось всё явственнее – мелькали тревожные огни, до засевших в особняке посреди запущенного диковатого сада людей доносились крики и конское ржание. Клер чем дальше, чем больше сердилась на навязанного ей молодого короля, который, как ей казалось, позорно трусил пред лицом опасности, тогда как ему надлежало быть с бароном д’Оэном и солдатами, а не прятаться здесь вместе с женщиной и слугами.

- Я испытала могущество Господа и твердо верю в то, что нас ведет Его воля. Верю в судьбу! Мы не погибнем сегодня. Только не сегодня…

Однако Генриха было уже не так просто успокоить, как в самом начале ночи. Сама Клер, несколько часов размышлявшая, кого же именно она предавала и предает, настолько уверила себя в том, что ей вообще ровно ничего не грозит ни с какой стороны, теперь была бы рада посмотреть на бой, если только он уже идет, или просто пойти в город, чтобы знать, что там происходит. За Робера и Морторана она ничуть не опасалась, всерьез считая их отчасти бессмертными.

Король мешал ей – не только своими жалобами и тревогами, но и своим присутствием. Не имея на руках Генриха, отданного ей Робером, перед которым ей всё же хотелось исполнить свой долг, Клер с легкостью справилась бы со слугами и отправилась бы к Роберу или к Морторану - как ей подсказало бы вдохновение. В пять минут Клер придумала целый план, как окончательно поймать в ловушку де Вернея, чтобы иметь его на всякий случай ценным заложником, чтобы в случае неудачи барона (во что она не верила, но что, как некую роковую случайность, предусматривала) использовать Морторана вместо надежного щита против гнева Инквизиции.

Хотя Клер и стояла у стены, не спуская глаз с Генриха, с абсолютно невозмутимым лицом, в душе у неё копошились отнюдь не спокойные мысли.

- Да снимите, государь, эту фиглярскую бороду! У вас из-за неё нестерпимо дурацкий вид! – бросила она королю, чтобы только сказать ему неприятное.

Генрих послушно стащил с подбородка фальшивый клок волос. Робкая покорность короля едва не вывела Клер из себя окончательно. Она стремительно отошла к окну, чтобы поглядеть на город, хотя из-за верхушек деревьев в парке вокруг дома было видно совсем немного.

- Мадам! – окликнул её Балафрэ. Клер обернулась. – Скорее от окна!

Клер отпрянула от амбразуры. Генрих вскочил на ноги, с грохотом опрокинув скамью. Все оглянулись на него со злобой, и король совсем втянул голову в плечи. Замерев каждый там, где и в какой позе его застал внезапно раздавшийся голос Балафрэ, охранники чутко прислушивались к звукам, долетавшим снаружи.

Клер резким взмахом руки подозвала к себе Балафрэ, который бесшумно скользнул и встал рядом.

- Кто это там? – указала Клер на несколько угольно-черных теней, которые на её глазах одна за другой переваливались через стену в сад.

- Они в рясах, - шепнул слуга. Едва только он сказал это, Клер и сама различила, во что были одеты пришлецы. Их становилось всё больше – спрыгивая с ограды в сад, они пропадали между деревьями. Клер и Балафрэ переглянулись.

- Может быть, они просто пройдут через сад, думая, что их никто здесь не увидит, - прошептал Балафрэ. – Но я всё же пошлю кого-нибудь проверить.

Он обернулся, выбирая, кого выслать, но тут на улице раздались громкие крики «Credo in Deum Dominum nostrum! » и «Benedictum nomen Iesu! » и стоны. За стеной кто-то размахивал горящими факелами, и этих людей было много – Клер услышала, как разбивают старые, заржавленные в петлях, но ещё весьма и весьма крепкие ворота её особняка. Люди в рясах, перелезшие в сад чуть ранее, уже не скрываясь, бежали среди деревьев куда-то мимо дома - к воротам, как определила Клер.

- Надо уходить, - распорядилась она.

Один из слуг спустился вниз и через мгновение вернулся, доложив:

- Они заняли двор. Будут обороняться от тех, что за оградой.

- Кто и кто? – быстро спросил Балафрэ.

- Монахи против королевских конников. Там не пройти.

- Через сад тоже, - добавил другой слуга. Особняк окружили со всех сторон, и пока они совещались, внутри ограды собралось до нескольких десятков преследуемых инквизиторов – некоторые готовились к тому, чтобы отбивать штурм от ворот, другие выстроились вдоль всей стены.

- Проще всего было бы сжечь их здесь, - подал голос Генрих. Клер заметила, что как только речь зашла о военных действиях, он на удивление оживился. – Окружить и сжечь, перебив тех, что попытается бежать. Дом графов Веритэ стоит особняком, вдалеке от других строений, на краю пустыря, так что дальше по Доннэ пожар не пойдет. Выйти мы не можем, даже назвав себя, – монахи, думаю, либо сразу убьют нас, либо попытаются выдать за заложников, но в такую ночь… теперь никто им не поверит, что у них в плену король Франсии. Нас убьют.

Клер смерила молодого короля взглядом – он не дрожал и вообще, как казалось, не боялся за свою участь. Слуги барона д’Оэна шепотом переговаривались между собой.

- Мы можем попытаться пробиться через сад, мадам.

- Стена слишком высока.

- Но монахи же перелезли через неё!

- Они лезли там, где у стены росли деревья, а теперь они все их заняли, чтобы оттуда стрелять по солдатам за стеной. Невозможно.

Крики вокруг уже слились в ровный, громкий, не прекращавшийся ни на миг воинственный гул. Король сказал, что вскоре ворота снесут, и монахи будут вынуждены занять сам дом. Люди барона пожали плечами – возразить на это им было нечего. Внезапно в темноте просторного, не освещенного ни одной свечой зала кто-то старчески закашлялся, хрипя и с трудом хватая ртом воздух. Все замерли.

Мэтр Гайар, приблизившись, слегка поклонился королю. Клер почти не удивилась появлению астролога и только ждала, что же он им скажет.

- Идите за мной. Ваш предусмотрительный батюшка, мадам, ещё давным-давно распорядился устроить подземный ход от вашего особняка до часовни святого мученика Леодра, исцелявшего на острове Кипр прокаженных одним только наложением рук.

Голос невозмутимого мэтра, который шел и рассказывал на ходу, лился, перемежаемый натужным свистом, который всегда сопровождал речь мэтра Гайара. Все без особенной спешки, но украдкой переглядываясь между собой, покинули покои на верхнем этаже и направились в галерею, проходившую над внутренним двором и хозяйственными службами и устроенную нарочно для того, чтобы мажордом в любую минуту мог выйти проследить за слугами и работниками. Оттуда спустились в подвалы – везде двери были распахнуты настежь, видимо, мэтр Гайар только что отпер их, чтобы проникнуть в особняк. Звуки сражения между монахами и конниками короля становились оглушительными – как и предсказывал король, солдаты пытались поджечь здание, и они преуспели в этом намерении. Дерева внутри ограды было достаточно, и места, чтобы разгуляться пожару, хватало. Огонь метнулся по пятам за уходившими, но никто не обратил на него должного внимания – все смотрели только перед собой, вперед, туда, куда вел мэтр Гайар.

Когда Клер спросила, не будет ли разумным закрыть за собой двери в подземелье, чтобы монахи нечаянно не нашли выхода, старый ученый ответил, что в самом конце их пути будет находиться дверь, заперев которую, они смогут быть уверены, что никто её не откроет, настолько она толста и плотно пригнана. Светя себе фонарем, мэтр шел по низкосводчатому, но широкому пыльному и грязному проходу, пока не увидел ступени, круто поднимавшиеся вверх.

- Вот и всё, ваше величество, - объявил мэтр Гайар королю. – Там – часовня, где мы можем укрыться на ночь, там я приготовил еду и оружие, и в случае надобности мы сможем уйти от преследования по крышам далеко отсюда, где нас не достанут.

Старая, ещё стрельчатой постройки, часовня располагала несколькими ярусами и была довольно высока; восточная стена, выложенная вытянутым полукругом, примыкала к пустовавшим домам - как сказал мэтр, их сдавали от казны тем приезжим из числа провинциальной знати, которые не могли себе позволить содержать дом в Доннэ круглый год, но останавливаться на постоялых дворах которым всё же не подобало.

Мэтр устроил пришедших с ним на втором, находящемся высоко от земли, ярусе, откуда через протянувшийся вдоль всего фасада часовни ряд узких отверстий, вырубленных в толще стены тесно друг к другу, без широких промежутков, и служивших оконцами, можно было наблюдать за тем, что творилось внизу. Осторожно выглянув из-за витой колонки, в виде которой был вытесан каждый узкий промежуток между вытянутыми в высоту окнами, Клер как будто узнала улицу. Приглядевшись к соседним с храмом зданиям, она слегка растерялась – напротив, чуть слева от часовни, через небольшую площадь Фонтэн, стоял особняк д’Оэнов, в котором Клер жила уже несколько недель.

Только тут она сообразила, что, пройдя под землей, они намного срезали путь и что площадь Марвей и её собственный перестраивавшийся дом остались за рекой, за Вьеном, где инквизиторы собирались убить на Празднике шутов короля Генриха и где, само собой разумеется, и будут происходить самые жестокие стычки. Здесь же, в тихом квартале степенных богатых особняков, монахам опального ордена делать было попросту нечего, и здесь король будет в безопасности.

Часовню Клер помнила отлично, только раньше не знала, в честь кого она была построена, поэтому имя святого Леодра ей ничего не сказало. Мэтр Гайар добавил, ко всему прочему, что на днях и без того небогатую часовню обокрали, и почтенный прево города Доннэ, пока кража расследовалась и воры ловились, приказал опечатать двери и для надежности, чтобы внутрь не забирались ночевать бродяги, забить её досками. Все находившиеся в часовне согласились, что самым последним местом во Франсии, где станут искать короля Генриха, будет именно то, где он теперь прячется. А после того, как мэтр Гайар роздал еду и питье, а Балафрэ разослал двух-трех сторожей следить за окнами, люди повеселели. Мэтр отвел Клер в сторону и проговорил ей на ухо:

- Дитя моё, вполне ли вы можете поручиться за барона д’Оэна?

- Что такое? – не поняла вопроса Клер.

Мэтр замялся, словно ему неловко было беседовать на эту тему:

- Я хочу сказать, мадам, не предаст ли барон смерти нашего государя, тем паче, что это будет так удобно сделать? Во всём обвинят преступную Инквизицию, мятеж и…

- А разве вы, знаменитый чтец по звездам и предсказатель будущего, не знаете ответа? – насмешливо оборвала его одышливое мямление Клер.

- Судьба не открывается мне до конца, я не всё вижу. Но то, что я вижу здесь, а не в узорах звезд, меня тревожит: король в окружении слуг барона, один, беспомощный и безоружный.

- У короля есть кинжал, - нарочито наивно возразила Клер.

- Так вы думает, барон мог бы предать короля? – серьезным тоном поинтересовалась она.

Мэтр Гайар кивнул.

- Это сказали звезды?

Мэтр снова кивнул. Верившая в пророчества Клер почувствовала, что ей стало нехорошо от страха.

- Мне нужно подумать, мэтр. Оставьте меня на время. Пойдите к королю – он вам обрадуется.

«Предсказанием пренебрегать нельзя… Однако я слыхала, будто существует насмешка Рока – люди, получавшие предупреждение о грядущей беде, старались избежать её любой ценой и лишь приближали её осуществление. А ведь у меня ещё есть время переметнуться к Морторану! Да что я говорю? Мне не о чём беспокоиться. Это голова Генриха полетит с плеч, а не моя. Хотя… Я буду знать, что барон д’Оэн вынудил короля подписать эдикт, я буду знать, что король находился в руках у барона д’Оэна - я опасный свидетель и даже обличитель. Я – знатная дама, меня послушают пэры, которые боятся и ненавидят д’Оэна, а когда у них будут мои заявления о вине барона в гибели короля… Будь я на месте барона д’Оэна, я бы непременно сослала меня в монастырь, где налагают обет молчания – если ему покажется из-за возможных кривотолков неудобным убить меня тут же. Но отчего он не бросил короля на расправу Инквизиции сразу? Монахи всё сделали бы за барона. Ах, понимаю! Первое - это эдикт, он связывает д’Оэна; второе - это войско, которое после убийства их государя растерялось бы. А теперь барон д’Оэн – самоотверженно выполнявший свой долг по отношению к королю и Франсии благородный пэр (титул пэра он получает через меня), спасший королевство и не сумевший спасти короля! Однако он сделал всё для этого неудавшегося спасения, и он не виноват, что враги короны оказались подлее и ловчее его. Итак, будущее Генриха я могу предсказать и не глядя на звезды. Что же до моего собственного будущего… Почему мэтр Гайар так смотрит на меня? Нет, показалось. Моё будущее – слишком ясно и слишком зыбко. Вот, мэтр снова смотрит на меня!»

Клер перешла к другому окну, которое было ближе к особняку д’Оэнов, и встала спиной к мэтру Гайару и королю.

«Даже теперь я ещё могу предать Робера. Чего же проще? Указать Морторану, где король, подстроить ловушку для Робера… или нет, пусть Морторан забирает короля, а потом Совет пэров и вся Франсия внезапно получат доказательства, уличающие барона д’Оэна в убийстве короля. Но это в том случае, если Инквизиция проиграет бой, а Морторан спасется. А если пересилят монахи… если они пересилят, привести им короля будет как раз очень кстати. Если бы я знала, из одной лишь корысти Морторан был дружен со мной или нет!

Робер… Робер наверняка оттолкнет меня – как холоден он был со мной нынче вечером. А если он обвинит меня в пособничестве де Вернею? Оправдаться я никак не сумею. А мэтр опять смотрит на меня, я чувствую. Как он злит меня!»

По площади звонко рассыпался перестук копыт – из темноты уходивших вглубь города улиц вылетели всадники, придержали коней у ворот особняка д’Оэнов. Два или три человека спешились и отомкнули калитку в воротах – у них был ключ, принесенный с собою, потом, зайдя, отодвинули засов с внутренней стороны ворот и распахнули обе тяжелые створы. Всадники заехали во двор. Чуть позже с чёрных окнах пустого дома замелькали огни факелов. Клер приникла к каменному косяку.

Огней в доме стало больше, они беспокойно метались из комнаты в комнату во всех направлениях. Из одного из окон, выходивших на площадь, по пояс высунулся какой-то человек в темной одежде, с надвинутым на голову капюшоном – человек светил себе факелом, с которого падали искры, отягощенные хлопьями сажи. Его окликнули их дома – он обернулся, нетерпеливо пожал плечами и отошел от окна.

- Де Верней, мадам. Только что он здесь делает? – просипел рядом с Клер голос мэтра Гайара.

- Он, само собой разумеется, пришел за мной, - рассеянно, задумавшись и заглядевшись на отблески света, ответила она.

Мэтр Гайар удивленно цокнул языком. Клер опомнилась.

- Он ищет меня? Меня?! – она схватила мэтра Гайара за руку. – Но я же была ему нужна лишь для того, чтобы сообщать сведения о д’Оэне! Я не была ему нужна сама по себе! Я знаю! Я не могла быть ему нужна!

- Не кричите, мадам, - сурово оборвал её причитания мэтр. – Успокойтесь же, прошу вас!

Король приблизился, положил руку Клер на плечо, наклонился к её лицу. Глаза его были обращены на фасад особняка барона, где копошились в темноте, потому что факелы, кроме одного-единственного, кто-то погасил, вооруженные люди. Король душевно произнес:

- Мадам, сегодня ночью вы были для меня примером самообладания и спокойствия, вы ободрили меня и подали твердую надежду. Возьмите же себя в руки, дорогая, ещё не всё закончилось.

Клер зябко, словно на ней не было плаща, и она мерзла в пронизанном ночным холодом мраке, передернула плечами, и король убрал руку.

- Я справилась с собой, можете не волноваться, что я буду вам помехой, мессиры, - сказала она и подняла голову. – Скоро ли прекратится эта суматоха?

За всех мужчин подал голос Балафрэ:

- Я отправлю туда Крошку Моро, если вы желаете, мадам. Он ловкий пройдоха и всё для вас разузнает.

- Пусть идет, - приказала Клер, запахивая полы плаща и поправляя капюшон, поворачиваясь, чтобы ничто не заслоняло ей вид на черный дом. Её спутники незаметно обступили её со всех сторон, чтобы Клер находилась в середине группы – рядом с ней мэтр Гайар поставил короля, на руку которого опиралась девушка. Темнота не позволяла видеть почти ничего, но люди внимательно прислушивались. Клер тряс озноб, так что против её воли стучали друг о друга зубы, и ей приходилось крепко сжимать их.

«Что же это значит? Он хотел забрать меня, потому что победил? Он пришел, как и обещал! А Робер – мертв?»

Балафрэ велел своим людям быть наготове. Генрих тоже обнажил свой кинжал. Мэтр Гайар смотрел на площадь Фонтэн, широко раздувая крылья крупного носа.

Всадники выехали со двора, вероятно, решив, что ничего и никого найти им не удастся, но не успели они проехать через площадь и, ещё не выстроившись, топтались на месте, сбившись в беспорядочную толпу, как на них откуда-то наскочили другие верховые. Бросив факелы на землю, чтобы не давать атакующим преимущества, всадники схватились за оружие и обрушились на нападавших. Спрятавшимся в часовне оставалось только выжидать. Стычка закончилась быстро, но по-прежнему было неизвестно, кто и с кем сражался и кто одержал верх. Балафрэ, хмурясь, переговаривался вполголоса с мэтром Гайаром о том, каким путем они могли бы скрыться из часовни.

В ту же минуту вернулся с известиями Крошка Моро и выпалил:

- Там барон д’Оэн! Он только что захватил этого щенка де Вернея!

Всё следующее время до утра прошло бестолково, суматошно и тяжело. Клер и мэтра Гайара отвели из часовни в особняк д’Оэнов, а короля Генриха пригласили возглавить истребление остатков мятежников, когда они уже не представляли опасности и молодой король мог явиться перед своими войсками и подданными во всём блеске доблестной мужественности и монаршего гнева. Робера Клер видела мельком, когда он подходил к королю оповестить того о ходе государственных дел, а де Вернея не видела совсем и даже не представляла себе, куда барон д’Оэн собирался его девать.