Литературно-обозревательный журнал "Избушка"

Хищная тьма рвалась по отсекам, глотая последние очаги жизни. Надрывный вой сирены мешался с рёвом торжествующего ужаса, лишая слабых духом воли и разума.

- Рано! Слишком далеко от ближайшей опорной точки!

- Выходи, слышишь?! Оно нас сожрёт! Всех, всех сожрёт! Я приказываю!

Вспышка выстрела оборвала истошный крик, подарив отсеку управления несколько минут относительного покоя.

- Что вы делаете?!

- Чрезвычайный устав Флота, глава четыре, параграф 11, подраздел "Действия членов экипажа по предотвращению паники". "В боевой обстановке старший офицер отсека несёт полную личную ответственность за предотвращение панических настроений среди членов экипажа. В случае, если старший офицер отсека подвержен паническим настроениям, его обязанности берёт на себя следующий по старшинству офицер. Старший офицер имеет право применять к паникёрам любые меры воздействия, вплоть до расстрела".

- Он же... Просто...

- Он паниковал в боевой ситуации, ставя под угрозу выполнение приказа и жизни других людей. А теперь посидите смирно.

- Пятнадцатый отсек потерян.

- Четырнадцатый отсек потерян.

- Потери экипажа - шестьдесят семь процентов.

- Тринадцатый отсек...

- Доложить о состоянии транспортного модуля.

- Транспортный модуль в штатном режиме. Инвазия через четыре минуты при сохранении текущих темпов продвижения противника.

Монотонные доклады лишённого эмоций компьютера позволяли хоть немного, но абстрагироваться от настигающего кошмара. Ещё можно пожить. Недолго, совсем чуть-чуть.

- Выход на максимально допустимом расстоянии от опорной точки М449 через три с половиной минуты.

- Предполагаемые потери экипажа - сто процентов.

- Хотя бы так. Хотя бы так...

- А вы что, ещё надеялись выжить?! Умрём, но уцелеет транспортный модуль. На большее я уже не надеюсь...

Страшно. Страшно, страшно, страшно! Мгновения растянулись, не желая сменять друг друга, но мысли почему-то не замерли вместе с ними, они продолжали метаться, не находя выхода из клетки, в которую превратился корабль. С самого начала экспедиция висела на волоске. Любой момент мог стать последним, это знал каждый, это принял каждый... или убедил себя в том, что принял. Когда ниточка удачи, казавшаяся такой прочной, оборвалась, когда грянул голос сирены - сколько человек сохранили ясный рассудок и способность к действию? Сколько человек избежали безумной истерики, каталепсии, шока? Немногие. Кому-то удалось взять себя в руки, построить плотину в своём сознании, других казнили на месте, третьи погибли, но дали остальным несколько бесценных мгновений...

- На связи... Одиннадцатый отсек.

Говоривший задыхался, но голос сохранял достаточно твёрдости, несмотря на чьи-то истошные вопли, грохот и рёв.

- Мы инициируем создание плазменного кордона на основе аварийных генераторов. Во всех подотсеках. П...прощайте.

- Стой! Как зовут? Скажи, как тебя зовут?!

- Температура в одиннадцатом отсеке поднялась до уровня в двадцать четыре тысячи градусов по Кельвину.

- Скорость инвазии?!

- Общий выигрыш времени составил восемнадцать секунд.

Вот как... Восемнадцать секунд в обмен на двадцать человеческих жизней. И такой обмен уже не кажется неприемлемым. Меньшего, чем героизм, никто и не ждёт. Да что там, весь расчёт лишь на героизм обречённых!

- Комиссар, как вас зовут?

- Что?! Какая вам...

- Вы же спрашивали имя того человека... Он не успел. Нам тоже может не хватить времени.

- Наши имена никто никогда не вспомнит. Вы не забыли, что через пару минут мы сдохнем? Не самым приятным образом, к слову сказать!

Чёрт, отставить... Отставить истерику. Пусть даже происходящее за пределом прочности человека.

- Тем более. Послужим друг другу памятниками в оставшиеся секунды. Меня зовут Пальвен Армидий, научный координатор. Для вас - просто Пальвен, не возражаете?

Как ему удаётся сохранять такое спокойствие? Как?

- Я - Кристиан Шрайде, идеологический комиссар.

- Прощайте, комиссар.

- Прощайте, координатор.

Он немного помедлил и всё-таки произнёс:

- Служу человечеству.

- Второй отсек потерян.

Синтезированный голос компьютера зачитал приговор. Переборка отсека притянула взгляды людей. Трое солдат подняли оружие, комиссар последовал их примеру. Пальвен остался в кресле.

- Внимание! Инвазия! Дальнейшее пребывание в отсеке несовместимо с жизнью!

Слова затихли в полумраке аварийного освещения. Надрывалась сирена, но для оставшихся это было равносильно мертвенной тишине. В последний раз дразня ложной надеждой, сыпались песчинки секунд.

Кристиан улыбнулся, едва ли не с облегчением вытягивая руку в направлении расползающейся по металлу чернильной кляксы. Она росла, выбрасывая в стороны потёки и ложноножки, воздух вокруг темнел, сгущался, пока тьма, словно накопив критическую массу, рывком не заполнила дальний конец помещения. Лучи света тонули в её туманной поверхности, не рассекая мрак и не оставляя следа.

Темнота рычала. Низко, на самом пределе слышимости.

Полыхнули плазменные бичи, упёрлись в наступающее ничто, погасли. Тьма колыхнулась, на мгновение затормозила и снова двинулась вперёд, к человеческим существам.

За спиной у солдат оставалось ещё три метра свободного пространства, три метра жизни, когда мрак предпринял новый рывок. Отпрыгнуть не успел ни один. Комиссар, не отрывая взгляда от расслаивающихся на тончайшую стружку тел, приставил пистолет к своей голове. Кровавая пыль мешалась с чёрным туманом.

- Внимание! Корабль выходит в объективную вселенную!

И всё закончилось. Мгновенно, словно её и не было, пропала хищная тьма. Смолкла сирена. Наступившая тишина ватным молотом ударила по ушам, уронив комиссара на пол. Пальвен едва заметно пошевелился.

- А говорили - умрём, умрём...

Он попытался встать и рухнул следом за комиссаром.

Транспортный модуль удалялся от искалеченного корабля, нацелившись на опорную точку М449 - оранжевую звезду, система которой была выбрана как первый потенциально пригодный для колонизации объект в маршруте уничтоженной экспедиции. Те, кто составляли этот маршрут, знали, что вероятность обнаружения искомой планеты с первой же попытки крайне низка. Знали они и о том, что шансов посетить каждую из двадцати шести выбранных систем у крейсера "Золотой восход" практически нет. Первую точку выбирали настолько тщательно, как не выбирали, вероятно, ничего более за всю историю человечества, бурную и недолгую: крупнейшие обсерватории, мощнейшие вычислительные центры оценивали десятки тысяч параметров, чтобы прибавить к вероятности успеха хотя бы несколько лишних процентов.

"Золотой восход" был тринадцатым кораблём, отправленным в путь без надежды на возвращение. Тринадцатым в череде кораблей, экипаж которых был обречён на удушающий страх в течение каждой минуты многомесячных прыжков, и, в конечном итоге, на смерть, появления которой не угадать и не избежать. "Золотой восход", возможно, был первым из тех, кому всё же улыбнулась удача, но двое выживших на его борту старались не думать о судьбе прочих - у них была цель, важность которой неизмеримо превосходила ценность отдельной жизни.

- Четвёртая от звезды планета. Масса - 0.98 земной. Экваториальный радиус примерно равен шести тысячам четырёмстам километрам, ускорение свободного падения - 9.6, длительность суток - 26 часов 11 минут, период обращения вокруг звезды - 408 дней. Угол наклона оси - 31.63 градуса. Идеальна. Она идеальна!

Пальвен радовался, будто ребёнок. Улыбка на его гладком лице, лишённом всяческих намёков на возраст, смотрелась неуместно и странно. Побег из кошмара, гибель экипажа, даже невозможность возвращения на Землю и перспектива смерти внутри транспортного модуля - всё это ничуть не мешало ему пребывать в состоянии, близком к эйфории. Для Кристиана, привыкшего к доброжелательному спокойствию научного координатора, подобная метаморфоза стала ещё одним раздражающим фактором, который, как пресловутая соломинка, грозил переломить спину верблюда - разрушить с огромным трудом сохраняемое душевное равновесие. Обитаемый отсек модуля предполагал возможность уединения, но в пустой каюте становилось ещё хуже - во сне он видел череду беспросветного ужаса, наяву погружался в чёрную меланхолию. Центр управления притягивал, как магнит - там горели экраны, там жил уверенный в себе голос искусственного интеллекта, там изо дня в день росло изображение долгожданной цели, которое уже успело пройти путь от едва заметной звёздочки до миниатюрного кружочка размером с монету.

В конце-концов, там было не одиноко.

- А состав атмосферы? Что с атмосферой?

- Для дыхания - непригодна.

Заметив разочарование комиссара, он погрозил ему пальцем.

- Ожидать такого было бы непростительной наглостью. Тем не менее, в ней присутствуют кислород, азот и водяной пар, а о большем я не мечтаю. Есть ещё углекислый газ, углеводороды, как ни странно - следы фторидов азота, фтороводород, альдегиды...

- Там возможна жизнь? Я имею в виду - сейчас.

- Теоретически - да. Сказать точнее можно будет потом, после выхода на орбиту. Честно говоря, не хотелось бы... Наша деятельность не оставит ей шансов.

- Жалеете об инопланетной плесени? Не слишком ли вредная позиция в текущих условиях?

Координатор поморщился, отвернувшись к экрану, и некоторое время молчал.

- А вы не находите, что мы сами - такая вот бесправная "плесень"? На "Золотом восходе" не осталось ни единого трупа, всех слизнуло - будто и не было никого. Очень уж похожая аналогия...

Зубы Кристиана заскрипели, кулаки сжались, очерчивая выступающие костяшки. Он выждал несколько секунд, глубоко вдохнул и по одной расслабил напряжённые мышцы, подавляя приступ иррационального гнева. Его собеседник, не обращая внимания, продолжал с мечтательным видом наблюдать за диском четвёртой планеты.

- Знаете, гражданин Армидий, мне сейчас сильно хотелось вас застрелить.

- Знаю. А почему, позвольте спросить? Мои слова вас как-то задели?

- Профессиональное. Удивительно, как вы с такими рассуждениями не попали под статью "О носителях вредоносной идеологии".

- Ох, гражданин Шрайде - кривая усмешка растянула губы координатора. - Я же не религиозный фанатик, не пацифист и не фаталист. Учёным присуще дистанцироваться от наблюдаемого явления, рассматривать его объективно, даже являясь частью процесса. Если вы думаете, что мне не снятся кошмары - напрасно думаете. Ничуть не меньше, чем вам.

- Откуда вы?..

- Медицинская статистика, как-никак. Я краем глаза слежу, сколько и каких препаратов вы потребили, дабы чего не вышло.

Комиссар истерически захихикал.

- А вы не промах, гражданин... Пальвен. Вам бы комиссаром вместо меня. Жидким гелием дышат вены, дух, гранёный алмазом боли... Как там дальше, не помните?

- В комиссары я не гожусь. Решимости не хватит, опять же, идеи вредные, гуманизм... А вам-то приходилось людей расстреливать? Хотя, что я спрашиваю, капитан...

- Приходилось и до того. О "Гласе Бога" не слышали? А потом - неолиберальное движение "За свободу". Безумцы.

- Безумие душ неудивительно, когда безумна сама реальность. Удивительно другое: каким образом кто-то сохраняет ясный рассудок.

- Ясный рассудок? Я вас разочарую - мы ничуть не более здоровы, чем они. Просто наше отклонение оказалось полезно виду и вследствие этого признано общей нормой. Вас ведь готовили по той же программе, что и меня? Управляемая шизофрения, "Крепость разума"? Нормален тут, наверное, один только наш компьютер. По крайней мере, хочется в это верить.

- Думаете, посадит нас в океан, аки на твердь земную?

- Думаю, не возомнит ли себя всевышним, наших разговоров наслушавшись...

- Скорость ветра у поверхности - чуть более одного метра в секунду. Давление в пределах нормы. Температура - 287 градусов по шкале Кельвина, вулканическая активность отсутствует. Место посадки вполне стабильно. Предлагаю начинать спуск.

Кристиан задержал взгляд на туманном диске планеты. Безымянный мир походил на котелок с варевом, почти сплошь выдержанным в серо-белых тонах. В редких разрывах между спиралями облачности мелькала глубокая синева.

- Надеюсь, она так же необитаема, как её эфир. Поддерживаю ваше решение. Давайте начнём.

Транспортный модуль - по сути своей, транспланетный корабль - совершил ещё два витка, прежде чем снизил скорость и вышел на посадочную траекторию. Плавно погрузившись в верхние слои атмосферы, он засветился, окутанный ионизированным газом, развернулся эмиттерами поля к поверхности и превратился в точку на фоне текучего молочно-серого океана, расстелившегося вплоть до изогнутой линии горизонта.

Через тридцать минут после начала спуска километровый конус плавно коснулся грунта посадочными опорами. Двое, которые до этого звались гордым словом "экипаж", в одночасье стали колонизационной командой.

Некоторое время они просто сидели, привыкая к новому положению. Кристиан нарушил молчание первым.

- Нам, как первооткрывателям, полагается дать ей имя.

- Да. Есть какие-то предложения?

- Мне бы взглянуть на неё сперва.

Они подождали, пока модуль выбросит внешние зонды - маленькие, круглые и очень надёжные. По сравнению с Венерой, где они проходили рабочие испытания, условия за бортом являли настоящий курорт.

- Готовы, комиссар? Вывожу картинку от зондов.

Равнина. Обширная равнина, поверхность которой разнообразят невысокие холмики и отдельные впадины. Вдалеке, теряясь в туманной дымке, темнеют пятна далёких гор. Небо цвета тающего снега, укутанное в вездесущую сероватую дымку. Микрофоны исправно доносят шелест лёгкого ветерка.

Оба человека с одинаковым любопытством уставились на панораму планеты, которая должна была превратиться в их новый дом.

- Пальвен, видите?..

- Вы про почву?

- А про что же ещё...

Поверхность, от горизонта до горизонта, устилало нечто, более всего похожее на листоватые лишайники, высотой, наверное, не менее полуметра. Они слегка колыхались вслед движению воздуха, отчего по равнине шли неспешные волны бордового, белого, бледно-зелёного цветов, напоминая странный инопланетный аналог земных лугов.

- Значит, всё-таки жизнь!

- Значит, опять война... Доверните третью камеру правее, пожалуйста.

Зонд исполнил команду, открыв наблюдателям ещё один повод для удивления. Туманные, плохо различимые, в обширную низину спускались ряды и переплетения серых арок. Кое-где они образовывали настоящие акведуки, иногда стояли отдельно, временами - объединялись в странные архитектурные конгломераты по нескольку десятков разноразмерных конструкций. В проёмах некоторых колыхалась едва различимая бахрома, другие были затянуты радужными пузырями, третьи оставались совершенно пустыми.

- Это что же... Признаки наличия разума?

- Пока рано говорить что-то наверняка. Радиосканирование ничего не даёт - они совершенно прозрачны в диапазоне наших радаров. Нам следует...

- Так, гражданин Пальме. Давайте мы сперва успокоимся. Подчёркнуто естественное поведение внушает мне определённую тревогу за наш рассудок. Посему, как глава исполнительной власти в этом маленьком социуме, приказываю нам обоим принять успокоительное и спать. Предварительно составив программу внешнего наблюдения и запустив дальних разведчиков. Возражения есть?

- Никак нет, гражданин комиссар.

- Может же, когда хочет! А строем вы, случайно, не ходите?

- Только мимо спящих идеологических комиссаров.

- Ох, сделайте любезность. Нет видения слаще, чем научный координатор на плацу и с плазмотроном через плечо...

- Кристиан! Кристиан, поднимайтесь!

- А?.. Нападение?!

- Нет же! Гораздо, гораздо интереснее!

Комиссар, не успев умыться, ввалился в центр управления и уставился на экран. Зрелище было незаурядное.

На равнине шёл снег. По крайней мере, более правдоподобной аналогии в голову ему не пришло: белые нити, ленты и совсем мелкие фрагменты чего-то непонятного летели по ветру, устилая поля лишайника. Потускневшее небо укрылось дополнительным одеялом, и в сумеречном свете комиссар разглядел череду арок, протянувшуюся из низины к самому кораблю. Теперь ничто не мешало рассмотреть их во всех деталях: ребристая поверхность, серовато-белые оттенки, вездесущая бахрома всё тех же цветов, но уже с добавлением алого и зелёного... Арки были эластичными: будучи от пяти до десяти метров высотой, они слегка прогибались, принимая порывы "вьюги", и от того становились похожими на деревья, выполненные кистью какого-нибудь импрессиониста из недавнего прошлого.

Впрочем, даже таинственные арки меркли перед тем действом, что разворачивалось у подножия транспортного модуля, исправно фиксируемое камерами внешнего наблюдения. Сохраняя одинаковые интервалы, в медленном, величавом хороводе двигались существа, видом своим более всего похожие на мохнатые копны. Их бурые тела, покрытые длинными нитями, чуть колыхались, а длинные гибкие отростки, торчащие из верхушки каждой особи, непрестанно переплетаясь, складывались в разнообразнейшие фигуры. Из торца ближайшей арки выпростались белые жгуты, повисли, раскачиваясь, и начали расти, остановившись над центром круга.

- Пальвен, вы успели что-то понять?

- Вряд ли больше вас, комиссар. Я наблюдаю всего на минуту дольше, но будьте уверены - все датчики, какие только есть в нашем распоряжении, сейчас следят за этими процедурами.

Тем временем на земле внутри хоровода наметились белые линии, они шевелились, становились толще, начали расти вверх, образовывая ячеистый каркас, хрупкий и воздушный на вид.

- Эти жгуты, протянувшиеся из арки - они подают строительный материал. На экране не видно, но из них что-то такое хлещет, бесцветное, органического происхождения.

- Хотел бы я знать, что они там возводят. И не пора ли нам прижечь эту фабрику, пока она не представляет явной угрозы. Шучу, шучу, не пугайтесь так.

Конструкция достигла в высоту нескольких метров, сформировав наверху некое подобие короны со множеством лучей и зубцов. Арка как-то незаметно доросла, влилась сбоку в новое образование, на котором тут же начал надуваться прозрачный пузырь, отливающий блеклой радугой. Хоровод существ замер, они приникли к основанию белой конструкции, прикоснулись к нему отростками и замерли в таком положении.

- Приборы фиксируют химическую реакцию. Там, внутри пузыря. Вернее, не одну. Вернее... Да что ж творится-то там?!

- Что происходит? Вы что-то поняли?

- Не то, чтобы... Но такого химического реактора свет не видывал!

- За пределами возможностей человека?

- Я бы сказал - за пределами его понимания.

Пузырь помутнел. В нём носилась какая-то взвесь, клубился пар, лопались пузырьки поменьше, прорастали и тут же распадались ветвистые структуры, вспыхивали разряды...

Проработав минут пять, реактор заглох, "копны" отлипли от него и ячеистая башня начала таять. Стих ветер, закончилась и "метель", хозяева планеты - если только это были они - отошли подальше от корабля и замерли неподвижно. Часть направилась вдоль череды арок куда-то вдаль.

Пальвен прилип к терминалу, лихорадочно отдавая команды компьютеру, сканерам и внешним зондам, Кристиан откинулся в кресле, с завистью наблюдая за действиями коллеги.

- Гражданин координатор!

- А? Вы что-то сказали?

- Не хочу вас отвлекать, но вынужден поинтересоваться: сколько процентов вашей энергии направлено на изучение продемонстрированного нам представления, а сколько - на непосредственное выполнение основного приказа и сопутствующих ему задач?

- Не понимаю вас. Я исследую биосферу планеты, и...

- Не притворяйтесь. Мы здесь уже второй день, но до сих пор не приступили к развёртыванию первой производственной базы. Думаю, самое время начать. А в перерывах можете изучать этих чудиков - он кивнул головой на экран, где виднелись неподвижные существа.

- Простите, комиссар, но я не могу пока что дать своей санкции.

- Это ещё почему?!

- Я думаю, что эти существа обладают разумом. В таких условиях я не могу дать согласие на уничтожение их среды обитания.

- Вы... Вы саботируете нашу миссию?

- Отнюдь нет. Задумайтесь, управление рассчитано именно на двоих? Почему для каждой серьёзной команды модулю нужна совместная санкция?

- Предосторожность от поспешных решений...

- Чушь! Модуль может работать и вовсе без экипажа, вы не хуже меня это знаете.

Пальвен отвернулся от терминала и взглянул прямо в глаза комиссара.

- Тех, кто нас послал, волновали именно этические вопросы. Вам, возможно, и невдомёк, но эти аспекты тоже рассматриваются в доктрине выживания человечества. Компьютер - неразумен, вопросы морали ему неведомы, мы же - другое дело. Если мы сейчас, походя, истребим местные формы жизни, включая первую обнаруженную внеземную цивилизацию...

- Не первую, координатор. Отнюдь не первую.

- С этим можно поспорить. Так вот, если мы её уничтожим, то, боюсь, уподобимся именно тому, против чего сражаемся всеми силами.

- Не сравнивайте нас с этим!..

- А почему? Почему не сравнивать? Стыдно?

По лицу координатора расплылись красные пятна, голос звенел - откуда только властность взялась!

- Представьте хоть на минуту: вы живёте, вы развиваетесь, а потом, в один день, приходит смерть. Непонятная, неумолимая смерть, которая губит всё на своём пути. Она не вступает в переговоры и не останавливается ни перед чем. Что, аналогий не возникает? А ведь это именно то, что собираемся устроить здесь мы!

Он замолчал, переводя дух.

- Поэтому я не дам своей санкции, а без неё запуск модуля возможен только в ограниченном режиме.

Несколько мгновений Кристиан боролся с искушением взяться за пистолет, потом обмяк и расслабился.

- Вы знаете, ради чего мы здесь, Пальвен?

- Прошу, избавьте меня от лекций, я их наслушался ещё на Земле...

- Я не буду читать вам лекций. Вы знаете, что Земля умирает. Возможно, её уже нет, возможно, она падёт в ближайшее время. Возможно также, что мы - единственные выжившие представители человечества. Мы... И наш груз. Выбор наш невелик: либо мы сохраним человечество, возродив его на этой планете, либо станем предателями, отказавшимися исполнить свой долг.

- Не утрируйте. Минимальная программа в любом случае будет исполнена, пусть даже без тотального преобразования биосферы.

- И что это даст? А если враг настигнет нас уже здесь? Неужели существование этих уродцев для вас значит столько же, сколько существование нашего с вами вида?

Пальвен улыбнулся - печально, невесело, и сразу потерял решительный, напористый вид.

- Вам, гражданин комиссар, меня не понять. Вы взвешиваете две цивилизации, а для меня они обе - бесценны. Я не могу спасти одну и погубить вторую, я мыслю категориями, отличными от идеологических догм.

Несколько секунд они мерили друг друга взглядами, отнюдь не пылающими любовью к потенциально последнему представителю своего вида, пока комиссар не сдался.

- Воля ваша. Это решение будет занесено в журнал экспедиции.

- Как угодно.

Следующий день не принёс ничего нового, за исключением того, что непонятная деятельность местных обитателей продолжилась, их стало больше и этюды на тему сложной органической химии демонстрировали несколько групп одновременно. Однообразием неуклюжие создания не страдали: часть реакций теперь протекала на внешней поверхности плёнок, натянутых на вычурные каркасы, часть - вообще в воздухе, подпитываемая не только растущими, как грибы после дождя, арками, но даже и белой "вьюгой", сыплющейся, словно по расписанию.

Кристиан заглянул в центр управления выспавшимся и довольно благожелательным. Спорить с координатором толку не было, возможностей для физического воздействия тоже не наблюдалось, поэтому комиссар фактически самоустранился от участия в управлении кораблём, посвящая свободное время борьбе с кошмарами и чтению памятников классической литературы.

- Ну как, разобрались в местной биохимии хоть немного?

- Что, передумали меня расстреливать? - Пальвен бурчал, не отрываясь от наблюдений, но особого раздражения в его голосе слышно не было.

- Я бы расстрелял, да что толку. Скучно будет в обществе этих тварюшек.

- А мне вот, представьте, в их обществе совершенно не скучно. Даже интереснее, чем в вашем...

- Уж простите ограниченного фанатика. Кстати, мы ведь так и не назвали планету...

Комиссар задумался и через некоторое время изрёк:

- Как насчёт Aequitas? По-моему, символично, учитывая наши разногласия, но равное положение.

- Эгоцентрично, Кристиан, очень эгоцентрично. Название должно отражать какие-то свойства планеты, а не её первооткрывателей. Мне не нравится.

- Тогда... - он откинул голову - Аrcus. Нас уже, кажется, окружили этими органическими акведуками. Так пойдёт?

- Если вы так настаиваете...

- Вот и отлично! Так что, вы мне поведаете о своих достижениях?

- Отчего не поведать? Поведаю. На планете полно органики.

- Это я и так вижу...

- Нет, не видите. Когда я говорю "полно органики", это означает, что она всюду. В атмосферной влаге, в почве, да где угодно! Видели "снег"? Это опять она.

- Об этом я тоже успел и сам догадаться.

- А вот о чём вы вряд ли догадались, так это о том, что во всех этих падающих с неба частицах содержится генетический материал. Проще говоря, местный аналог нашей ДНК.

- Не понимаю. Все эти падающие ленточки - они что, живые?

- Не совсем так. Они несут в себе генетическую информацию, но не являются жизнью как таковой. Я расшифровал несколько образцов. Это бессвязные обрывки кода, программирующие синтез белков и чёрте чего ещё. Где они образуются - я не знаю. Может, в облачном слое, он пока не исследован досконально. Ленты чрезвычайно тонкие, поэтому ветер легко переносит их на большие расстояния. Я наблюдал, как эти существа - он ткнул пальцем в экран - и их биореакторы абсорбируют летучие носители информации, но используют ли они их как пищу, или в самом деле считывают данные, остаётся загадкой.

- А их деятельность? Вы смогли установить, что именно они делают?

- Это и есть самое интересное - Пальвен хитро прищурился. - Думаю, они пытаются с нами поговорить. По крайней мере, в зарегистрированной последовательности химических преобразований прослеживается определённая система. Сейчас идёт процесс накопления данных для расшифровки. Если, конечно, она возможна.

- Вот так сразу - поговорить?

- Я понимаю, Кристиан, что вы сначала начали бы стрелять, но не стоит отказывать чужому разуму в некоторой наивности, пусть даже он выглядит не слишком презентабельно и приятно.

- Не ёрничайте, я не о том... Вы думаете, они вот так сразу признали в нашем модуле разумную форму жизни либо её вместилище и немедленно попытались установить контакт?..

- А что вас тут удивляет? Об их уровне развития мы понятия не имеем. Оценить достижения биохимической цивилизации с наших позиций не так-то просто. С другой стороны, их планета чрезвычайно активна, уж не знаю, является ли это следствием развития биосферы, или наоборот, и наш транспортный модуль очень сильно выделяется из окружающего ландшафта, как геометрически, так и химически, что даже важнее.

- Как бы они со своей химией не решили нас однажды взорвать.

- Будем надеяться, что они добрее людей...

Компьютер расшифровал послания чужаков на четвёртый день. Пальвен и Кристиан, сгорая от нетерпения, попытались получить результат, но разочарование ждало их обоих. Информация не поддавалась непосредственной интерпретации в текстовом, графическом или звуковом виде, поскольку способы её передачи и восприятия кардинально отличались от человеческих. Искусственный интеллект строил сложнейшие диаграммы взаимосвязанных логических единиц, но был не в силах донести их смысл в понятном виде. Решение нашли спустя десять часов мозгового штурма: транслировать логические конструкции в подсознание человека, на уровне эмоционального восприятия. Операцию перенесли ещё на день - организмам требовался отдых перед погружением в искусственный транс. Предполагали всё, что угодно - от попыток вступить в диалог до выражения неприязненного отношения и враждебности.

Действительность превзошла ожидания. Чужие, нелепые, мохнатые чужие с уродливыми отростками вот уже несколько дней демонстрировали... картины. В человеческом сознании не имелось аналогов тому, что пытались донести до него при помощи сложнейших реакций, но по окончании эксперимента и Пальвен, и Кристиан сошлись во мнении, что больше всего это походило на полотно. Живое, непрерывное полотно, на котором десятки художников рисовали одну картину, дополняя и развивая мысли друг друга. Перед разумом выросших на Земле существ, замкнутых, изолированных кожными покровами и мембранами от внешнего мира, разворачивались немыслимые саги становления чужеродной цивилизации, организованной наоборот, наизнанку. Люди видели мысли особей, являющихся лишь частью непрерывного процесса преобразований, не отделяющих себя от внешнего мира, не знакомых с понятиями границ, собственности, индивидуализма и одиночества. Люди видели - и забывали даже о своём я.

Они называли себя очень просто - Жизнь. Жизнь росла и развивалась, заполняя мелкие моря и выползая на суровые материки, грозящие распадом всему живому. Жизнь формировала цепочки преобразований - будто иронизировала над хищной алчностью земных пищевых цепочек, спокойно обходясь без уничтожения одних видов другими, размывая даже само понятие вида, потому что жизнедеятельность одного существа продолжала жизнедеятельность другого, вплоть до обмена генетическим материалом для наиболее полного приспособления. Жизнь усложнялась, осваивая всё новые и новые климатические зоны, образуя сообщества, наполненные взаимопомощью, устойчивые к потрясениям и катаклизмам.

Настоящей легендой, полной драматизма, борьбы и самоотверженности, стало освоение Жизнью северных плато, изолированных и удалённых, на которых она впервые столкнулась с Врагом - извращением, другой Жизнью, поедающей ради роста. Шли войны - реакции и контрреакции, ингибиторы и катализаторы, поиск и удаление вредоносного генокода, гибель и возрождение... Меняла свойства почва, ветры несли заражение, смерть, обман... Жизнь взбиралась всё выше по северным склонам, одолевая хищную напасть, защищая собственные биоценозы, совершенствуясь в процессе борьбы и ведя в наступление авангард всех прочих жизненных форм. Враг отчаянно защищался - упорно восстанавливая свою ДНК, цепляясь за каждый клочок земли и норовя забросить семена разрушения так далеко, как только возможно. И всё же он отступал - выжигаемый кислотами, изменяемый мусорными вторжениями в геном, одолеваемый умением и самопожертвованием.

Жизнь умела радоваться - своему продолжению, непрерывной гармонии мироздания, красоте спиральных цепочек, формирующихся в квазиживых облаках.

Жизнь огорчалась - угасанию разума, неуправляемым реакциям, нарушающим гармонию мира, своему неумению достичь желаемого, ограниченности знаний и невозможности изменить Врага, подарить ему сосуществование вместо уничтожения.

Жизнь была добра и наивна.

Они нашли в себе силы заговорить лишь через час после окончания сеанса, постепенно приходя в сознание, собирая свои личности и осознавая себя людьми. Медицинский сектор выдал обоим транквилизаторы, и потрясённые, истощённые физически и морально земляне вновь заняли свои кресла в центре управления модулем.

Молчали, с новым пониманием разглядывая ходячие "копны" вместе с их не живыми и не мёртвыми арками-городами.

Обдумывали увиденное.

Когда Пальвен заговорил, голос его был тих и дрожал.

- И это вы собирались уничтожить, даже не разобравшись? Это... это чудо, равное которому не встречал никто из людей?

- Молчите, координатор, молчите... Ещё несколько таких фраз, и я убью вас, наплевав на последствия... Мне кажется, что я на время перестал быть самим собой. И вы тоже... А мы должны помнить... Помнить, что мы именно люди, а не кто-то другой...

Он перешёл на шёпот, морщась от головной боли.

- Я больше не уверен в том, что мы сможем их уничтожить, даже если старательно попытаемся. Плазмой и ядерными зарядами не выжечь всю биосферу, а нашу наномашинерию и химию они встретят во всеоружии. За них ведь вся планета... Весь Аркус. Да что там, Аркус - это они!

- Нашла коса на камень, да, Кристиан? Ничего, я думаю, мы попросим у них немного места под ограниченную колонию. Сумели расшифровать - сумеем сказать своё. Спроектируем небольшой реактор и попросим.

- Попросим... Куда деваться.

- Кристиан! Кристиан!!!

Он выскочил в центр управления, находясь в настоящем бешенстве. В первый раз за всю жизнь научный координатор Пальвен Армидий хотел убить человека.

- Кристиан! Что ты задумал?!

Углядев комиссара на экране, Пальвен осел, тяжело дыша. Что толку кричать, если болван вышел наружу в скафандре и отключил в нём системы связи. Но что он собрался делать?..

Фигура комиссара, угловатая в тяжёлой броне, спустилась по пандусу и ступила на разноцветный лишайник.

- Компьютер! Доложи о последних действиях Кристиана Шрайде.

- Комиссар Шрайде только что покинул пределы транспортного модуля.

- А до этого?

- Переключил на себя управление внешним химическим реактором.

- Отменяю этот приказ! Верни управление.

- Отказываюсь. Вы не можете отменять действия человека равных полномочий, если они не входят в перечень базовых команд управления.

- Чёрт... Что этот фанатик задумал?

Тем временем комиссар осторожно прошёл несколько метров, приминая шевелящиеся листья псевдорастений, и остановился рядом с бесформенной грудой химического реактора, построенного микросервами и наномашинами. Сел, а потом и лёг.

- Компьютер, что он делает?

- Комиссар Шрайде подключился к управляющему транслятору химического реактора.

Над реактором появился ячеистый экран, окутанный прозрачной мембраной - "холст" готовящейся к показу картины. Вокруг неспешно собирались мохнатые чужаки.

Воздух внутри мембраны начал мутнеть.

Пальвен, кляня себя за глупость, бросился в медицинский отсек, на ходу требуя от компьютера подготовить погружение в транс.

Он успел в самый разгар представления и был поражён. Ни разу до этого научный координатор не думал, что у комиссара есть такой художественный талант, поэтому открывшаяся картина потрясла его не меньше, чем первые откровения Жизни.

Кристиан рисовал. Рисовал самозабвенно и с каким-то отчаянием, рисовал так, будто вышел в последний бой, используя воображаемую кисть вместо огнемёта и плазмотрона.

Кристиан рисовал сагу становления и гибели человечества.

Хрупкие люди брели сквозь леса, саванны и ледники. Они были почти беспомощны, они гибли, нигде не находя поддержки и безопасности, одинокие носители разума в хищном, враждебном мире. Люди становились сильней - они сумели обратить неживое себе на пользу, преодолеть проклятие своего бытия и смело посмотреть в будущее. Люди тянулись за пределы атмосферы - в пространство, враждебное самой идее жизни, и покорили его, посрамив равнодушную смерть, следящую за живыми искорками миллиардом холодных глаз. В отчаянном рывке они достигли звёзд и проложили мостик в миры, мёртвые от эпох сотворения.

Люди встретили своего врага.

Гасли, не достигнув точки назначения, огоньки космических кораблей. Межзвёздная тьма обернулась страшным чудовищем, грозя поглотить маленькие человеческие миры. Земля, голубая Земля, остров надежды, плывущий сквозь пустоту, стала крепостью посреди наступающего кошмара. Работали бесчисленные заводы. Миллионы людей отдавали силы, чтобы возвести космические бастионы, неуязвимые для врага, оградить родную планету неприступным щитом, защитить свою жизнь и свой разум от безымянной погибели, неуязвимой для любого оружия. Земля держалась. Держалась и посылала сквозь тьму всё новые корабли, чтобы сохранить, посеять на расстоянии тысяч световых лет свои семена, и экипажи рвались вперёд, грудью встречая рычащий мрак безумных прыжков.

Лишь один корабль сумел достичь своей цели. Вырвался из объятий врага, сохранил пламя жизни и донёс... Донёс его до подходящей планеты. Донёс до Аркуса.

Неслышно открылась дверь, пропуская вошедшего комиссара. Он покосился на Пальвена, закрывшего руками лицо, усмехнулся и налил себе сока.

- Что же ты наделал, ублюдок... Что же ты здесь наделал...

- Ты же сам говорил - попросим. Я попросил.

Кристиан опустился на пол, опасаясь уронить себя в обморок.

- Попросил?! Это называется - попросил?!

Координатор полыхнул и снова угас, опустив голову на сгиб локтя. Он не мог заставить себя смотреть на экран, где, широким кругом распространяясь от корабля, бежала волна смерти и увядания. Тускнел лишайник, надламывались и рушились арки, брызгая бесценными соками, замирали, оседая на землю, добрые разумные "копны". Аркус умирал, освобождая землю для тех, кому она была нужнее, чем ему самому. Самый бесценный, самый невозможный дар, который одна цивилизация может вручить другой.

- Кристиан Шрайде, это деяние будет занесено в журнал колонии. Оно останется в памяти на века.

Комиссар устало приоткрыл глаза и прошептал, стерев со щеки слезинку: