Наталья Дьяченко

Магия любви

Вивиан, двадцатидвухлетний выпускник классической школы телесный магии, подающий большие надежды маг духа, грезил великими свершениями. Весьма достойным казалось ему излечить деревню от чумы или отыскать древнюю книгу заклинаний среди руин заброшенного города. Подвигом мнилось поймать демона за рога и посадить на цепь. Еще занятнее было бы обучить того демона пляскам, дать в лапы ему шарманку и водить по ярмаркам, не хуже медведя.

Только-только покинувший гнездо, шальной от собственной силы, птенец впервые расправлял крылья и хотел не летать, нет, - парить. Понятное дело, что мечты мечтами, а тот же мор в деревнях случается нечасто - к счастью ли, к досаде, сказать трудно.

Гордый, надменный, но не растерявший еще юношеского романтизма, бродил маг по пыльным трактам, то здесь, то там подбирая небольшие заказы. Магия - это все-таки не работа пекаря или, скажем, башмачника. Денег хватало, однако привыкший к лучшему, Вивиан за месяц удачно избавлялся от того, на что иной прожил бы год. В самом деле, стоило ли столько лет грызть неподатливый гранит науки, чтобы затем уподобляться скряге.

- Эй, хозяин! Неси сюда... - Вивиан задумался на минуту и быстро принялся перечислять, загибая пальцы:

- Овощи тушеные, в горшочке, под тестом - это раз. Карпа запеченного, без костей - два. Да, кстати, в карпа добавь розмарин, тимьян, петрушку, базилик и чабер - три. Сыр деревенский, чтобы свежий и со слезой. И последнее - кружку кипятка.

Трактирщик согнулся в глубоком поклоне. Непривычное движение отомстило прострелом в поясницу. Перечить господину магу затея пустая и даже опасная - это, как господин маг изволили отметить, раз. Судя по одежке молодого колдуна, а также глядя в лицо его (что вы, что вы, исключительно искоса, краем глаза, знаем мы, чем черевата подобная непочтительность) - лицо удлиненное, с тонкогубым ртом вниз уголками и тонким же, острым носом, господин маг явно не простых кровей - то два. Но ведь...

- Возможно, ваше мажество изволит поросеночка? Молочный, нежнейший, в клюкве-яблочках томленый, пальчики оближешь, - и в подтверждение своих слов трактирщик смачно чмокнул сложенные жменей пальцы, вызвав брезгливую гримасу Вивиана.

- Да винца к нему доброго кувшинчик али пивка? Свежее-ядреное...

По-женски тонкая бровь господина мага дернулась вверх и замерла.

- Понимаете, тут такое дело, ваше мажество, вышло, - хозяин испугано затрясся подбородком, - ихнее благородство господин барон нонче отобедали... с охоты возвращамшись... с дружиной... карпики-то того, закончились... а поросеночек вона бегает под окнами, токмо скажите, мы его мигом.

Ну не признаваться же, что повариха подслеповата и кости, тем более, с речной рыбины выбирать не станет. Да и то - баба она сварливая, может сковородкой приласкать, если трактирщик примется настаивать. Собственной кухарки хозяин боялся не меньше колдуна: что колдун - ввечеру пришел, поутру ушел, а без кухарки так запросто не обойтись.

В барона Вивиан не поверил. Не располагал трактир к посещению его знатью. Тесный, мрачный, за широкими столами сельчане пиво потягивают, свежее-ядреное. Да и лесов для охоты поблизости не проглядывается. Это если рассуждать логически. Хотя, логика она больше магам-заемщикам пристала. Если же чувствами - слишком ярко блестят глазки трактирщика, патокой льется голос его, того и гляди уши слипнутся. А если уж совсем попросту, отсыпав крупицу силы, то слова тянут тленом и сыростью, ишь, порождение болота далеко не самой благородной души. Врет трактирщик, держа ихнее мажество за школяра. И магов-то, видать до сих пор только в книжках и видел, коль скоро предложил Вивиану, ясно выразившему свои предпочтения, мало того убоину, так еще с вином.

- Как думаешь, под силу барону наложить такое проклятье, чтобы удача твоя утекала стороной, огородами к соседу?

- Зачем его милости проклятья? Он, ежели чего, и так трактир с землей сровняет безо всяких там проклятий. Наш милорд Леонид - настоящий лев, - не без гордости ответствовал хозяин.

- Значит, не станет барон. А я не побрезгую. И другое проклятье добавлю, памятное - чтоб зубы твои после каждого лживого слова за язык тебя хватали.

- Ай, вспомнил, ваше мажество, вспомнил! Остался один карпик, жирный-сочный, случайно под камушек забился, вас никак поджидал... Розмарин, тимьян, петрушечка, базилик... и сыр будет, и овощи.

- Чабер не забудь. Он аромат придает. Опять же, при кашле весьма хорош, - вдогонку крикнул Вивиан.

Заказ трактирщик справил споро. Суетясь, выставил на стол ароматные горшочки, карпика, присыпанного травами, блюдо с козьим сыром и следом присовокупил кувшин вина 'извиненьем, значится, чтоб мажество особо не серчало'.

- Кипяток где? - озлилось мажество.

- Ну, так винцо-то за счет заведения...

- Так ты считаешь, что я монет пожалел?!

Трактирщик вобрал голову в плечи, весь посерел, съежился. А ну как ихнее мажество счас жахнет по столу и обратит его в мышь сирую-убогую? Порскнул на кухню, вернулся с дымящейся кружкой. Кружку поставил перед магом и быстро-быстро посеменил к другим столикам.

Окликать трактирщика, чтобы забрал вино, Вивиан не стал. Пусть его стоит.

Отужинав, мажество затребовало комнату наверху, непременно с свежей постелью и без клопов. Бросив там вещи и припечатав замок охранным заклятьем, мажество отправилось гулять по окрестностям.

Вечер выдался холодным. Брат-близнец в веренице прочих вечеров поздней осени. Уже откипела карминовым закатом пена небес, и роса измочила пряжу засохших трав, уже царапнул облака нарождающийся месяц и на землю успели сбежать сумерки.

Лия все ждала.

Она наблюдала за магом издали, никак не наберясь смелости приблизиться. В спину толкало отчаяние, а ноги придавил к земле страх.

Развернуться, уйти - тихо, незаметно, также, как и пришла, чтобы маг не увидел.

Развернуться, уйти - приладить петлю на шею или сигануть с обрыва в речку-сладкозвонку. А может, и смелости не хватит-то с обрыва. А может, и с петлей не получится - кто ж его знает, как верно петлю натягивать? Те, у кого получилось, точно не расскажут, а у неудачников и выспрашивать нечего. Только смеяться станут над бедой ее девичьей, дразнить, перешептываться.

В тонкой курточке, наспех накинутой поверх платья, в изящных сапожках с меховой опушкой, Лия давно замерзла. Странно замерзла, озноб в кости вонзается, тело будто тепло и вовсе не держит. И пальцы заледенели, непослушные. А магу вовсе ничего. Голый по пояс, он то вырастает тенью до самых звезд, то падает оземь в росяную траву, и ничегошеньки ему не делается. Тело блестит - от росы ли, от пота, движения плавные, будто у танцора или канатоходца - знаем, цирк на ярмарку каждую весну приезжает, дыхание не сбилось ничуть. И кажется, будто звездный свет, весь, какой ни есть, липнет к магу.

Уйти, развернуться - все-таки подглядывать за колдовским танцем - это тебе не на жениха гадать. Лия комкала ворот курточки в кулаке и кусала губы. И еще слезы эти дурацкие, что размазывают свет вокруг мага холодным голубым огнем. Маг уже не плясал, упал навзничь, прижался к земле, выставил лепестку луны лицо.

Лия решилась.

Вивиан отдыхал, чувствуя, как опустошенное тело заливает энергия. Горячечный жар высушил траву окрест. Лежать было хорошо. Тело, усталое и отяжелевшее, все глубже прорастало в землю, будто обрело вдруг корни, а душа взмывала вверх. Вивиан растворялся в окружающем мире, становился его частицей, жизнью, дыханием, сиянием. Он был ветром, что перебирал ковыль на челе земли, и лунным дождем, проливающимся на полынные зонтики; он был слетевшим с ветки листом - ярко алым, резным, что плыл, покачиваясь, по волнам мироздания. Он был потоком - пенным и пьяным, его сладостью и горечью, и ломотой в зубах, его звоном и молчанием, и самой гармонией. Счастливый, он заключал в объятия необъятное.

Поднялся маг медленно, нехотя.

Присутствие чужого существа вносило диссонанс. Существо источало хаос. Сливаться с ним не хотелось. Часа два назад кольнуло бы раздражение. Сейчас, довольный, сытый Вивиан плотнее обернулся в кокон серебристо-серого тумана и направился в сторону трактира. Жалкое перепуганное существо метнулось следом.

- Пожалуйста!

Вивиан остановился, не оборачиваясь.

- Пожалуйста! Вы ведь маг? Вы сможете помочь?.. Я заплачу. Все отдам, что угодно сделаю, только помогите! - осмелев или перепугавшись, что маг уйдет, существо вцепилось ему в руку, заглянуло в лицо. Вивиан высвободился из захвата, брезгливо отвернулся - отчаяние ощутимо разило вином.

- Не уходите! Вы ведь поможете, правда? Беда у меня случилось, горе горькое... любила, так любила... а его отец, барон...

И тут барон, только и подумал Вивиан.

- Он вовсе ничего для него не сделал... а нынче вспомнил... наследником объявил... только пока другие сыновья у него были, он не вспоминал, а вот теперь вспомнил... жениться собиралась, он мне кольцо подарил ...

Девушка расстегнула ворот платья, достала цепочку с подвешенным на нее перстнем, принялась совать в лицо Вивиану.

- Я честная девушка, жениться собирались...

Маг по-прежнему молчал. Крестьянка не унималась. Видно, в поселке ее историю назубок заучили, а здесь она нашла, кому выговориться - так и сыпала словами, шмыгала носом, ничуть не стесняясь, икала, плакала.

- Я тебе что, ведун деревенский, приворотом заниматься? - наконец спросил маг.

Крестьянка отшатнулась было, но затем и вовсе вцепилась клещом.

- Не нужно приворота, он любит меня, любит, я знаю - вот тут, тут чувствую... - прижала раскрытую ладонь к сердцу. - Только папаша его против... раньше-то и сам улыбался, даже за зад ущипнет, бывало, а сейчас пришел и говорит: сын у меня бароном будет, не пристало ему на крестьянке жениться, род позорить... а он ну никак не может супротив воли родительской...

- Все, хватит! - не выдержал Вивиан. - Руку отпусти. Далее говори четко, чего надо. И реветь прекрати, наконец.

Уяснив, что маг не прогонит, девица успокоилась и принялась рассказывать. История оказалась известная. Влюбилась простая крестьянка в баронского сына. Да нет, что вы, боже упаси, не в первого, не во второго и даже не в третьего, в четвертого - последыша.

Если с первенцем сразу было ясно - любимец-наследник, то по мере старшинства отцовский пыл барона иссякал-иссякал, да и под конец весь выдохся. Со своей стороны, сынок четвертый тоже великой ценности не являл - ни красив, ни дурен, ни глуп, ни умен, мечом владеет плохонько, арбалетом получше, крестик вместо подписи поставить умеет. А девица крестьянская ему вроде и глянулась. Опять же, сиятельный барон беднее некоторых своих крестьян был, из тех, что посметливее да похватче, а папаша девкин, купец, целыми днями барыши подсчитывает.

И тут грянула беда. Трое баронских сыновей померли один за одним - старшие головы сложили благородно, на войне, а третий - по глупости, в кабацкой драке. Тогда-то и озаботился барон правом наследования, глянул на сына четвертого, до тех пор отцовской ласки не ведавшего. Только сын, оказывается, ласку уже нашел, вот-вот жену в замок приведет. Папаша откупные девке предлагал, та ни в какую - любовь, мол, не продам.

- Значит, продать не продашь, а купить - купишь? И почем любовь нынче?

Надо признать, девкина любовь стоила дорого. Не меньше, чем иной боевой маг-наемник за заказ получает. Да и дело-то выходило без тонкостей. Только в который раз больно резануло по гордости: боевые маги с мечом против целого войска, а он - против барона деревенского с... тьфу, пропасть!

- Иди за мной, - согласился маг и двинулся к трактиру.

Провожаемые любопытными взглядами, они прошли через общий зал, поднялись по шаткой лестнице. Заскрипела отворяемая дверь. Щелкнув пальцами, Вивиан зажег свечу. Переполненный энергией, он щедро добавил лишнего, и пламя взметнулось не слабее иного феерверка.

- Садись, - махнул рукой маг в сторону кровати. - Только поаккуратнее, вещи не двигай.

На кровати, свисая до пола, расстелен был дорожный плащ колдуна: складки расправлены, рукава вольготно разложены по сторонам. Тут же стоял заплечный мешок, тяжелый и пыльный. Лия умостилась на самом краешке: сидела прямо, комкала вспотевшими ладонями подол платья.

Не прогадал баронский сын - девица была хороша темной и томной красой. Крепкое ладное тело, толстая косища переброшена через плечо. Глаза блестят дико, лихорадочно, ресницы слиплись стрелами от слез, губы рдеют, точно маков цвет. И отец, сразу видно, денег на наряды не жалел. Еще бы не такая зареванная...

- Отсюда по две щепоти будешь заваривать кипятком, настаивать полчаса и пить в течение дня, - девушке на колени упал полотняный мешочек. - Иначе с твоими мыслями никакая магия не поможет. Да, сбор пересыпь, а мешок верни, ни к чему он тебе. Потом, здесь.

В руках мага появилась книга. Легкий, в кожаном с золотым тиснением переплете томик ничуть не походил на колдовской - скорее уж его можно было принять за дорожное издание какого-нибудь новомодного мэтра поэзии. Да и гравюры были весьма под стать - загляни за плечо мага кто-нибудь любопытный, и на первой же странице он увидел бы любовников, страстно лобзавших друг друга в лучших традициях романтизма.

- Я грамоте обучена, - поторопилась сказать Лия.

- Читать не надо. Все нарисовано.

Титульный лист маг перевернул и дальше принялся бегло листать. Остановился, уткнул палец в найденную картинку, показал крестьянке.

- Эта страница. И следующая. И в конце главы самая последняя, - говорил быстро, коротко.

- Выучишь. Так, чтобы повторить смогла. Если сомневаешься, лучше потренируйся.

Девушка приняла книгу и, ахнув, и чуть было ее не выронила. Закрыла лицо ладонями. Даже в свете свечи видно было, как Лия покраснела. Задышала обиженно, снова готовясь расплакаться:

- За кого вы меня держите? Я, может, и не из господ, но девушка порядочная. Не могу я такое...

- Ты о чем просила?

- Чтобы замуж выйти... чтобы барон препон не чинил союзу нашему.

- И что, по-твоему, я на любовь мечом колдовать должен?! Пойди, тогда убийцу найми, пусть он поколдует!

- Но это же... срам!

- Какой еще срам? Обычный учебник по магии любви, десятилетние девчонки наизусть знают.

- Я никогда такого...

- Ладно, - пожал плечами Вивиан, - никогда так никогда. Иди.

Лия молчала. Глядела в пол. Сцепила пальцы замком.

- Н-нет. Я научусь.

Вивиан коротко кивнул, принимая.

- Последнее: придешь через три дня, ближе к ночи. Поутру искупайся в семи ключах или хоть в баню сходи, что ли. Учебник тоже верни - не ценность, конечно, но новый купить - придется побегать. Деньги отдашь сразу все без аванса. Недосуг мне вашу свадьбу стеречь.

Лия все-таки набралась смелости возразить:

- А если не сбудется?

- Что значит - не сбудется? Я, по-твоему, пасьянс раскладываю али на ромашке гадаю?!

- Но все-таки деньги...

- Желаешь, пиши договор и отправляйся к вашему старосте, чтобы заверил - время терпит. Придешь с договором, я подпишу.

- Нет-нет... не надо к старосте... не надо договора... но вы ведь не обманете?

А даже и обманул бы, что сможет староста деревенский против мага сделать? Собак спустит? Барону нажалуется? Неустойку потребует за несостоявшийся брак дочери купеческой с сыном баронским, оговоренный в качестве res contraktus?

Магия тела была сродни щедрой, но строгой матери - отдавала без остатка, но и требовала сполна. Так, телесники обладали острой способностью чувствовать окружающий мир - они безошибочно определяли перемену погоды, что дело их желанными гостями на любом корабле, и все поголовно слыли неплохими эмпатами. Ежедневные тренировки даровали железное здоровье и долголетие - редко какой маг-телесник умирал прежде трехсот лет (это, конечно, если своей смертью). Предельный контроль тела выливался в возможность метаморфоз - и ведь не вульгарная иллюзия личины, а истинные изменения - хочешь ядовитые когти, хочешь крылья за спину отращивай. Зависть иных школ магии вызывало умение черпать силу напрямую - со своими любимыми детьми вселенная делилась беспредельно, сколько могло впитать человеческое тело.

Маги разума, иначе - заемщики, как часто их звали, обречены были возить с собой реторты и перегонные кубы, искать философские камни и переплетать фолианты кожей девственниц. Целители от зари до зари собирали коренья и травы. Маги души - все художники, поэты, менестрели, скульпторы привязаны были к своим инструментам. А также к голосу, зрению, вдохновению, славе и еще множеству переменных.

И только для телесных магов единственным источником и инструментом было собственное тело. Оно же выставляло границы. Как старый вояка любовно полирует своей меч, так телесные маги оберегали свое тело и пуще того - душу. Не ели мяса - мертвое преграждало путь энергии, не пили вина - оно ослабляло связь тела и сознания, не оскверняли уст ложью, а рук - пролитой кровью. За что и заслужили среди прочих магов прозвище 'праведники'.

- Не стану я из-за тебя ложью мараться, - снизошел до ответа Вивиан.

Лия притихла, боясь нарваться на очередную грубость. Наконец собралась с силами, кивнула:

- Хорошо... я обязательно приду... и семь ключей отыщу... спасибо, спасибо огромное...

Порывисто поднялась, помяв-таки лелеемый магом плащ - вот ведь растяпа! - прижала книгу к груди и кинулась вон из комнаты.

День спустя, поутру пожаловали баронские дружинники.

Двое бравых ребят - высоких и широкоплечих, топали так, что земля вздрагивала. Первого звали Риком. Был он крупный, с младенчески пухлым ртом, мясистым, не единожды перебитым носом и широкой дорожкой сросшихся бровей. Особого очарования рикову лицу добавляли веснушки. Приятель Рика - Дик ростом вышел чуть помельче, нос имел поровнее, однако порода угадывалась сразу.

Гостей Вивиан ждал, однако менять удобный распорядок дня ради них - много чести станет. Гости гостями, а магия тела сильна ежедневными тренировками.

В воздухе висел туман. Молочная пелена путала звуки и приглушала цвета: в серость - стволы деревьев и сухие травы, в мелкую крупу - мутный свет нарождающегося дня. Низкое небо пухло моросью.

Маг застыл сухой корягой в тумане - не стоял даже, скрутился диким узлом, будто припадочный: сплел ноги, обхватил руками себя за плечи, того и гляди, пена изо рта пойдет. Неправильный маг какой-то - щита нет, меча не видно. Одет не по осени легко. Ни тебе опять же, шлема или даже кольчужки плохонькой - штаны да рубаха - шелковая, кружевная, щегольская рубаха, вот и весь страх. И чего все так этих магов бояться?

- Слышь, колдун, люди видели, девка к тебе приходила, - начал Рик. Из-за перебитого носа он пренеприятно гундосил.

- Лия, купца дочка, - эхом подхватил Дик. Этот гундосил тоже, за компанию.

Головы маг не повернул, но ответить изволил:

- Это вы девок водите по ночам в казарму, когда начальство спит.

- А ты про девок почем знаешь? - забеспокоились дружинники.

- Была девица. Вот только имя свое она назвать позабыла.

- Говорили о чем? - опять Рик.

- Говорили.

Маг неожиданно потек всем телом, расплетая первый узел и скручивая взамен другой ничуть не хуже. Не человек - живой кукиш. Воистину невозможным казалось так вот вывернуться, не переломав себе костей. Баронские дружинники помимо воли уставились на Вивиана.

- Слышь, колдун, ты не умничай. О чем говорили-то? - наконец опомнился Дик.

- О разном. Картинки срамные разглядывали.

Дружинники радостно заржали:

- Гнал бы ты ее взашей, если еще попроситься картинки смотреть.

Неуемный маг снова поменял положение: наклонился, зацепился за землю, свечкой встал на руки, ноги задрал к небесам. На голосе его, правда, это никак не отозвалось:

- Может, и гнал бы, а вдруг она мне понравилась. Ваша беда какая?

Рик подошел к колдуну вплотную, присел на корточки, что равносильно было подвигу - кожаный ремень нещадно сдавил дружиннику живот. Пропыхтел:

- Барон передать тебе велел, чтобы не лез не в свое дело. Не хочет мальчик жениться.

- Да, не хочет. Не нагулялся, - подпел приятелю Дик.

- Чего ж сам не пришел?

- А мы тебе разве плохи?

- Вас я первый раз вижу, не знаю, кто вы, откуда...

Дружинники начали заводиться: колдун так и стоял вниз головой, и не понятно было, с кем говоришь - то ли с человеком, то ли с его босыми, перемазанными землей ножищами.

- Ты это, маг, не наглей. С дружины мы с баронской.

- Да, с дружины.

- Элитные войска, значит.

- Самые элитные.

Вивиан едко улыбнулся. На элитные войска бравые ребята не походили. Вчерашние крестьяне, недавно обученные держать меч, и то порой путавшие его с мотыгой. Разве что перед девками красоваться.

- Короче, расклад такой: кончай циркачество, собирай вещички свои, да топай, топай подобру-поздорову, а то хуже будет.

- Да, будет худо.

- Понятно, - ноги мага плавно пошли вниз, установились рядом с лицом. - Сколько времени на сборы даете?

- До вечера справишься.

- До сегодняшнего?

- До вчерашнего!

- Не получится - дело у меня осталось незавершенное, на три дня еще точно потянет.

- Да он издевается, - догадался Рик.

- Ты издеваешься над нами? - эхом откликнулся Дик.

Трудно ли поймать человека, в поклоне склонившегося к земле?

Дружинники, конечно, больше привыкли к противнику в полный рост и желательно, чтобы бояться начинал уже заранее, но весьма заманчивым казалось уронить нахального колдуна в траву, а потом придавить всем весом и за руки, за руки обязательно, чтобы колдовать не вздумал.

Рик и Дик опоздали всего на пол-вдоха. Маг скользнул туманом - одно движение, растянутое на десяток шагов, отвел левую ногу назад, глубоко присел на правой, почти касаясь коленом земли, соединил над головой ладони в немой мольбе.

Трудно ли двоим при полной амуниции воинам победить босого человека в рубахе, не взявшего даже палки для защиты?

Дружинники вспомнили-таки про оружие, рванули мечи из ножен и кинулись к магу с двух сторон одновременно. Рик целился в голову, а Дик... понятное дело, тоже в голову. Руки, конечно, руками, но колдовать без головы не удавалось еще ни одному магу, кроме, разве что легендарного Рас-Альхага.

И снова Рику и Дику не хватило мгновения. Вивиан подхватил нити мироздания, крутанулся веретеном, натягивая их, и небрежным движением стряхнул негармонизированную энергию. Пришли бы дружинники позже, дав ему усвоить силу, воздействие вышло бы куда более мягким. А так - винить некого.

Слетевшие с мажьих ладоней искры сурикенами достали молодцев в прыжке, не причинив, казалось, никакого вреда - что там вред, дружинники даже не заметили их. А зря. Знающие поспешили бы уклониться. Прыжок, красивый, как в учебном бою, увенчался неуместным скольжением по мокрой траве и странным онемением в теле.

Трудно ли... да ну вас, в самом деле, заладили! Не трудно, попросту невозможно!

Рик и Дик упали друг на друга, не успев даже крякнуть - хорошее парализующее заклятье сковывает все мышцы и связки, включая голосовые. Моргать не получалось тоже. Дружинники лежали с широко распахнутыми глазами, которые уже принимались слезиться. С равнодушного неба сыпалась морось.

Вивиан вернулся к прерванной тренировке. Магия тела, знаете ли, лентяев не терпит.

В обеденной зале хозяйничали сквозняки: щекотали тяжелые шпалеры на стенах, играли бахромой паутин, выстужали воздух, пересвистывались задорно по углам. Сквозняки чувствовали себя полноправными господами старого замка. Они, да летучие мыши на чердаке, и немного пауки, и еще гончие псы, облезлые и злые с недокорму, а вовсе не Кьертар, младший и единственный наследник барона, и даже не сам милорд Леонид, что сидел, закинув обе ноги на стол и ковырял в зубах куриным ребром. Честно сказать, неизвестно, что было чище - стол этот или сапоги его милости.

Былая доблесть искрошилась трухой запустения.

Под баронским седалищем скрипело высокое кресло о двух резных подлокотниках, в лучшие свои дни задуманное напоминать трон и наводить на мысли о величии. Второе точно такое же кресло перевернулось поотдаль. Рядом лицом вниз валялся наследная гордость и последняя надежда барона - Кьертар, три часа назад упившийся до полного обездвижения. Ни в кресле, ни тем паче в Кьертаре величия не различалось.

Эх, слаб сынок пить, подумал Леонид, отхлебывая вино через край кувшина. Да какая разница, если все равно разделить не с кем?

Прошедший много боев, познавший немало побед и поражений, ныне барон готов был сдаться на милость судьбы. Но, увы, никак не мог позволить себе подобной роскоши. Тощим плечам четвертого наследника не выдержать груза ответственности. Именно этому сыну - эх, знать бы, где упадешь! - барон оказался никчемным отцом. И именно этим сыном - самым никчемным среди баронского выводка! - побрезговала даже смерть. Леонид шевельнул Кьертара носком сапога и оставил пустое занятие. Сам виноват, чего уж теперь! Только сжать зубы да надеяться, что когда-нибудь, пресытившись радостями знатного положения, Кьертар вспомнит и о налагаемых им обязанностях. Надежда, право слово, отнюдь не сияла радужным семицветьем.

Вино как раз подходило к концу, когда в залу ввалились дружинники. Один - покрупнее, повыше и второй - помельче, но слепленный тем же поваром из того же теста. Барон вечно путал их имена - высокий, кажется, звался Риком, а тот, что покоренастее - Диком.

- Разрешите доложить, вашбронство! - выступил вперед Рик - он всегда начинал первым. Или это был Дик? А, маг их разберет!

Леонид кивнул, подбираясь.

- Что у вас?

- Маг очень сильный.

- Да, боевой маг, - дружинники прекрасно дополняли друг друга - один начинал, второй тут же подхватывал рефреном.

- Мы его, как вы и приказали, вашбронство, принялись поперву расспрашивать - кто он, откуда он...

- Да и про девку тоже спросили, как вы велели.

- А он и говорить не стал - сразу ка-ак приложит боевым заклятьем!

- Аж искры с глаз посыпались!

- А я почку застудил, покуда на земле валялся!

- Мы супротив магии никак не можем, вашбронство!

- Да, вашбронство, боевого мага простым мечом не возьмешь, это как пить дать. Тут к знахарке идтить надобно, чтоб наговор читала от порчи, от сглаза...

- От глаза дурного, от мага боевого. И амулет, опять же, пущай состряпает...

- Это вы мне рассказывать будете?! - взревел Леонид.

В отличие от дружинников своих, набранных из деревенских и ни разу ни в одном сражении не участвовавших, барона по молодости частенько призывали в королевские войска. Боевые маги у короля были в почете. Леониду однажды довелось увидеть, как боевой сразу три десятка простых ополченцев положил. Запросто - стоял, рукой махнул - и будто ветром траву выкосило: были люди, пали замертво. Да мало ему показалось, сам в атаку кинулся - рожа в кровище, цепным псом оскалился, зубы блестят, меч крутится чертовой мельницей. Кто там разберет - с магией, без магии ли - но еще два десятка прибавил, к полсотни подошло. Леонид-то и в лучшие свои годы один разве что против двоих мог выйти, куда уж полсотни.

Только зачем бы боевому магу в свару деревенской девки да мелкопоместного барона мешаться? Пальба из пушки по воробьям. Эх, глянуть бы на этого боевого...

Маг обнаружился в той самой рощице, о которой упоминали дружинники. И ведь неплохо устроился, шельмец - на поваленном дереве плащ сложен, рядом высокие сапоги вывернулись голенищами - дорогие сапоги, тонкой выделки, войлоком изнутри выстланы, чтобы на нежных мажьих пятках не набился мозоль.

Сам колдун стоял босиком на земле. Глаза его были закрыты, тонкогубый рот змеился улыбкой.

Боевой?

Оружия рядом не наблюдалось. Руки колдуна ладонями вверх были пусты. Хотя это еще ни о чем не говорило - самым страшным оружием боевым магам служило их тело.

На вид - обычный мальчишка. Только лицо слишком спокойное - не прочесть ни единой эмоции, только движения текучие, плавные - ни угадать порыва, не успеть выхватить меч. А ладно, случись чего - и клинок не станет для мага серьезной преградой.

- Поговорить надо, - сказал барон.

- Можно.

- Я Леонид, сеньор здешних мест.

Маг открыл глаза. Посмотрел пристально, изучающее - ничего не забыл. Иного, может, и ввели бы в заблуждение возраст и наметившийся жирок на талии барона. Может, кто обманулся бы сонным совьим взглядом из-под тяжелых век или посмеялся бы над простым баронским палашом в вытертых ножнах - позвольте ж, где инкрустация, золото, каменья дорогие? Но Вивиану барон понравился.

- Вижу, - кивнул маг. - Похож.

Леонид стерпел высокомерие сопляка. Присел на дерево рядом с вещами.

- Плащ подать не затруднит? - оживился колдун. - И сапоги.

Намеренно выводит из себя? Или действительно какой-нибудь графский отпрыск? Тогда опять же, надо ли ему по деревням ходить да услуги сомнительные за плату оказывать? Сидел бы себе в родовом замке, глядишь, и проблем меньше стало.

- Сына моего вертихвостка окрутила, а он и радуется. Женился бы, да я не позволяю. Не для того растил, чтоб девке безродной отдать, другие у меня относительно него намерения

Маг пожал плечами: 'Не касаются сильных мира сего беды захолустных землевладельцев'.

'Ой ли? - в ответ прищурился Леонид. - Зачем тогда с дочкой купеческой было разговоры рядить, да по трактирам водить?'

Вслух, правда, спросил другое:

- Нельзя ли девице в помощи отказать? В деньгах дело - так втридорога откуплюсь.

- Договор мы заключили, - отозвался маг.

- Когда это договор с вассалом был важнее договора с сеньором?

Вивиан молчал: 'Эх, барон. Знаешь, за что нас, магов-телесников праведниками кличут? Больно, обидно, но прямо в тело, уж извини за каламбур. Юлить, изворачиваться - то дело торгашей. Не можем мы врать. Не умеем. Девица деревенская, конечно, стерпит, только магия - она ж не девица. Магии все едино - что барон, что босяк. Вот женится твой сын на этой самой безродной девице, ты бароном останешься, вот пропьешь ты имение свое или в карты проиграешь, даже помрешь вот, а что на могильной плите в семейном склепе выбьют? Верно, здесь покоится, мир праху его, барон. А мне без моей магии цена - так, фигляр площадный'.

- Стало быть, нет? - верно понял молчание мага Леонид.

- Ты не желаешь отступаться от своих обязательств. Чем я тебя хуже?

'А и отступился бы! Эх, бросить все: землю, крестьян, дружину верную, даром, что балбесы, и самому жениться на молодухе. Отступился бы, будь только уверен, что Кьертар имени не посрамит. Все б ему оставил'.

Нет, знал Леонид, что не бросит, потому и позволял себе подобные крамольные мысли. Стоять будет до последнего. Из сына человека сделает, как-никак, родная кровь. Порол в детстве мало? Так то поправимо - в войско его, в дружину элитную, как любят Дик с Риком говаривать, и гонять, гонять от самых ранних петухов. С потом вся дурь сойдет. И недосуг, чтобы какая-то крестьянка поперек воли баронской встревала. Или излишняя честность пришлого колдуна.

К исполнению заказа Вивиан готовился с утра. Отплясал ритуал солнцеприветствия и дальше принялся творить особые упражнения - не обычные, каждодневные, а иные. Трактирщика совсем загонял: у-у-у, всех карпов сожрал колдун проклятый, - ругался хозяин, - травы без конца курит вонючести неимоверной, трактир пропах, приличные люди стороной обходят, крысы, и те поубегали! И зыркает, зыркает своими глазищами... Доброго дня вам, ваше мажество...

Лия пришла, когда уже совсем стемнело. Заскреблась в дверь. Вивиан впустил позднюю гостью, а закрывая, добавил пару заклятий, чтобы нежеланные посетители не прерывали магии.

От девицы веяло прохладой и свежестью, да и выглядела она не в пример лучше прошлой встречи. Лия вернула пустой полотняный мешочек, дрожащими руками выложила книгу, явно стремясь поскорее от нее избавиться, затем протянула магу расшитый бисером кошель.

- Пересчитывать? - спросил Вивиан, принимая плату.

- Здесь без обмана...

- Значит, не надо.

Лжи не чувствовалось. Все та же морозная свежесть.

- Пробовала? - маг кивнул в сторону книги.

- Кьерту понравилось, - чуть слышно ответила Лия.

- Кто такой Кьерт? Он что, волшебник?

- Нет... жених мой ...

- Причем тут твой жених, когда я дал книгу тебе?!

- Ну... вы же сами говорили... ну мы... я подумала, это колдовство такое.

- Я тебе что, думать велел?! Это и есть колдовство. У тебя получилось?

Одна беда с этими стыдливыми девицами - Лия опять покраснела и принялась бессвязно лепетать. Так тихо, что Вивиану пришлось метаморфировать слух.

- Не знаю... молний не было... земля не дрожала... вообще, ничего не было, все как обычно. И его милость Леонид пока молчит. А чего должно получаться?

Вивиан застонал. Сжал голову руками. Кем она себя возомнила? Магии любви учатся годами, а эта деревенщина полагает, будто получив учебник и жениха, волшебство на нее само снизойдет с небес?!

- Что с вами? Вам плохо? Принести воды? - засуетилась Лия.

- Раздевайся, - приказал маг и, не теряя времени, принялся расстегивать манжеты.

Девица застыла на месте и зачем-то отвернулась.

- Сейчас время благоприятное, как раз Венера восходит к зениту, а это значительно усиливает любовную магию, так что не тяни.

- Зачем раздеваться-то? - не поняла Лия.

- Не хочешь - не надо, дело твое, только юбку задери повыше, чтоб не мешала. Ты, кстати, искупаться не позабыла в семи ключах? Да что опять?!

- Я... мы... вы и я... я и вы... а как же Кьертар?

- Что Кьертар? - девицына глупость начала выводить Вивиана из себя.

- Ну, он же жених...

- А я и не собираюсь на тебе жениться.

- Да нет, вы не так поняли...

- Что не понял? Заказ твой, не Кьертара. Был бы его, обратиться ему следовало бы к женщине, чтобы магию любви творить. Да чего ты медлишь? Свечу что ли задуть?

- Нет, нет, я не это хотела сказать... да, свечу тоже... но вы уверены, что так будет правильно?

- Конечно, уверен. Травы я подобрал верные, две сплетенные мандариновые уточки в юго-западном секторе спальни вообще идеальны для привлечения любви и брака, особенно на пике Венеры. У тебя было время, могла и прочитать.

- Но... как же любовь?

- Ты ко мне за магией или за философией пришла? С точки зрения магии для любви все идеально. Раздевайся, время идет.

Лия зажмурилась и потянула платье с плеч. Она слишком далеко зашла, чтобы теперь отступать. Маг обещал свадьбу и титул баронессы, который сделает ее благородной дамой. Девушке уже мнились рыцарские турниры в честь прекрасных глаз дамы Лии и ленты на преломленных копьях. А еще... чего греха таить, проснулось обыкновенное девичье любопытство - говорят ведь, нет любовника лучшего, чем маг.

Не сдержалась, глянула на колдуна - тот уже обнажился и ждал, к собственной наготе потрясающе равнодушный. Какое там стеснение, когда в школе изо дня в день переодеваешься в толпе других учеников? Какой стыд, когда на практических занятиях по любовной магии думаешь о верном положении тела, да о направленности энергетических потоков - а первое время они так и норовят выйти из под контроля, потому что вместо магии выходит обыкновенная похоть?

- Готова?

Одна из древнейших в мире, магия любви неудержима. Свое начало она берет у самых истоков мироздания. Цветной узор ее выплетается частоколом рук и наполняется половодьем губ. Она пахнет жасмином и мускусом, она сладка и солоновата на вкус.

Но дважды, трижды ошибется тот, кто назовет ее любовью.

Минут пять Вивиану понадобилось, чтобы полностью настроиться на волну Лии - на эмоциональном уровне это воспринималось как предельная близость. Он собрал энергию, что три дня тянул из осенней земли, окрасил ее в цвета Лииной ауры и скинул всю без остатка девице. Окончив колдовство, Вивиан поднялся с постели и принялся одеваться.

Разочарование Лии выплеснулось в обиженном:

- И это все? А я как же?

- Ты магии или удовольствия искала? Так прежде надо было говорить. Для восторгов, вон, к жениху своему обращайся!

Лия проглотила слезы разочарования. Вспомнилась и другая пословица, ходившая наравне с первой - нет любовника худшего, чем маг. Вот и проверила народную мудрость...

- Но как же... но надо же было... а если дитя?!

- Вытравить не вздумай! А то помереть недолго и тебе, и барону твоему.

- Но отчего...

- О чем ты вообще думаешь?! - в голосе Вивиана зазвенело раздражение. Вот ведь дурацкая у баб привычка лезть с разговорами, когда хочется тишины.

- А о чем надо? - прошептала Лия.

- О свадьбе своей. Мечтала, небось, ночами. Вот и теперь мечтай - самое время.

Подавившись обидой, Лия принялась представлять свою свадьбу и гораздо охотнее - баронский замок, в котором она сделается полноправной хозяйкой. Грязный и неприветливый, в ее умелых руках замок обретал вид как нельзя более присталый благородному имению: натертые до блеска полы, мебель розового дерева источает аромат лимона и воска, дышат уютным теплом камины. Что удивительно, мечты более походили на воспоминания - настолько яркими они были. Вот Лия идет к алтарю, вот повернутое к ней лицо жениха - гордое, благородное. Таким, наверное, когда-то в молодости был и сам барон ...

- Как ваше мажество? Уже в путь? И даже рыбки не отведаете перед дорогой дальней? - всем своим видом трактирщик выражал огорчение, но ноги - предательские ноги! - готовы были пуститься в пляс.

Вивиан остановился, поправил заплечный мешок, а затем и вовсе его скинул.

- Твоя правда, когда теперь горячего поесть придется... Неси карпа.

- Мы это мигом, мигом, - засуетился хозяин.

Мигом, понятное дело, не получилось. Пока кухарка, костеря ранние капризы господ, потрошила да чистила рыбу, трактирщик развлекал колдуна беседой.

- Как вам наш край? Понравились ли у нас? Вернетесь ли?

Обычно молчаливый, колдун отчего-то разговорился. И край ему по нраву пришелся, и вернуться не откажется. С бароном на днях довелось познакомиться.

- Да, кстати... - тут маг приподнял свой мешок, словно прикидывая его вес.

- Подарок хочу оставить к свадьбе баронской.

- Ваше мажество ошибаться изволит: ихняя милость на могиле покойной супруги поклялись, что никогда больше не женятся. Ни-ни.

- Неужели? - удивился маг. - Так хороша была баронесса?

- Помилосердствуйте! Стервознее бабы свет не видывал. Ихняя милость все войны исходил, лишь бы от жены подальше.

- Вот значит, как. Ладно, магия разберется.

Так случалось, бывало, что вмешиваясь в судьбы людей, магия разводила их по совершенно иным тропкам, нежели те, что сами они для себя определяли. Магия жила собственной жизнью - ухватывала события, находившиеся за гранью обычного знания, и вписывала их в свое полотно. Оттого и вошло в привычку у магов говорить 'магия разберется', когда речь шла о запутанных случаях.

Подхватив за магами их любимое изречение, обыватели, как водится, не поняв, что к чему, переделали его на доступный лад, придав вполне закономерной поговорке оттенок ругательства:

- Как вы изволили сказать, ваше мажество? Оно и верно, маг их разберет, дела баронские... А вот и карпик подоспел, горячий-душистый, жир так и капает. Угощайтесь, ваше мажество.

И трактирщик оставил Вивиана наедине с печеной рыбиной. Вернувшись, он обнаружил что колдун ушел, не попрощавшись - обычное у колдунов дело. На столе возле пустой тарелки он позабыл небольшой сверток, перемотанный толстым шнуром.

- Ваше мажество, ваше мажество! - кинулся за дверь хозяин, но колдуна и след простыл. В воздухе растворился, не иначе.

- Маг их заберет, - пробормотал себе под нос трактирщик и отправил сынка в баронский замок. Мы люди честные, нам чужого не нужно, а уж тем паче, имущества заговоренного, от которого только и могут, беды разные приключаться. Недаром сказки о глупцах начинаются словами: подобрал крестьянин на дороге монету, да на свою беду не знал он, что монета та выпала из мажьего кармана.

От жениха на добрый десяток шагов разило перегаром. Кьертара порядком шатало, пока, поддерживаемый заботливой рукой невесты он шел широким проходом к алтарю. Другая давно бы сбежала, но Лия пьяна была не хуже Кьертара, только не вином, а сбывшимся счастьем. Свершилось, свершилось! Не обманул волшебник!

Счастливые глаза невесты отображали баронского сына кривым зеркалом: обрюзглось в нем виделась мощью, заносчивость становилась благородством, подхалимство и лицемерие почитались за вежливость. Всякий жених непременно должен быть хорош собой, и этот, значит, тоже был, даром, что не просыхал последнюю неделю и вряд ли соображал, куда его ведут. Но ведь любовь - она творит чудеса.

Народу на свадьбе собралось немного. Пришли родные Лии - папаша, вон, зорко поглядывает на Кьерта, братья с ноги на ногу переминаются. Сбились яркой стайкой подруги, рядом мать с меньшой сестренкой на руках.

Гулкие церковные своды заполняли торжественные звуки органа. Инструмент порядком фальшивил, и может статься, именно от этого музыка отдавалась на лице жениха глубочайшей мукой - думаете, если баронет, то уже и в тональностях не разбирается?! Запах ладана и воска вызывал дурноту. В дрожащем мареве свечей фигуры гостей расплывались и кружились, кружились, кружились дьявольским хороводом. Отчего святой отец медлит их остановить? Разве можно плясать в церкви?

Лия крепче сжала руку и Кьертара и тревожно на него глянула - выдюжит ли?

- Кажется, я говорил, что никакой свадьбы не будет?!

У дверей стремительно разрасталась суета. Барон особо не церемонился - освобождал себе дорогу кулаками, а где не хватило - добавлял и окованные железом крепкие сапоги. И что там болтали завистники о надвигающейся дряхлости?

- Сын мой... негоже повышать голос во храме, - попытался вступиться священник. - Негоже входить в дом божий с ненавистью в сердце. Негоже...

- Ма-алчать! - рявкнул Леонид, и эхо его голоса подобно громовому раскату прокатилось под высоко под сводом.

Кьертар дернулся из цепких рук невесты и, не сумев вырваться, тихонько заскулил. Купец подсчитывал в уме разницу между дочкиной честью и гневом сеньора. Хоть так, хоть этак, а тяжелее выходил гнев: одно дело баронета за шкирняк таскать, и совсем другое - Леониду перечить. Косясь на папашу, не торопились вмешаться и братья. Испуганно притихли шушукавшиеся подружки, и даже младенец на руках купчихи перестал пищать. Только церковный служка - худенький, сморщенный, будто печеное яблоко, продолжал нажимать на педали органа. Всю жизнь свою посвятивший колоколам да этому органу, служка давным-давно оглох на оба уха, и никаким приказам было не под силу вернуть ему слух.

Лия с невесть откуда взявшейся яростью набросилась на барона - телушка неожиданно обернулась волчицей.

- Постыдились бы, ваша милость, святой обряд прерывать.

- Чего мне стыдиться?!

- Кьертар дал обещание жениться, целовал, кольцом одарил.

Леонид брезгливо указал на сына:

- Он-то? И сколько он выпил, прежде чем обещания да кольца раздаривать?

А вот этого Лия открывать не собиралась. В конце концов, не ей спорить с будущим супругом и отбирать у того кувшин с вином. Тем паче что пьяный муж куда сговорчивее трезвого.

- Я-то думал, куда мой перстень запропал. Часом грешил, пропил. А его стервец мой, стало быть, стянул.

- Так вот какова цена слову баронскому?

- Да что ты знаешь о баронском слове, девочка?!

Голосистая пигалица каким-то чудом исхитрилась перекричать даже орган. Звонкий голос ее вплетался в музыку, она глядела на сеньора снизу вверх и упрекала его во всех смертных грехах:

- А то и знаю, что если вы карты проигрываетесь, то долги платите, и когда в прошлом году сосед жеребца вашего любимого свел, вы отмстить ему обещали, то тоже слово сдержали: замок спалили и табун разогнали, и баб всех...

- Но-но, ты не путай, месть - богоугодное дело.

- И долги карточные богоугодные, скажете?

- Карточный долг отдать - вообще дело чести.

- Коли вы так за свое слово держитесь, отчего ж сына осрамить желаете, когда он по отцовской науке поступает? Что люди скажут?

Увлеченные спором, ни Лия, ни барон не заметили, как в церковь влетел сын трактирщика, споткнулся о порог, и проехав на пузе порядочное расстояние, морской звездой распластался у ног милорда.

- Прощения просим, ваша милость. А только папаня передать велел передать подарок к свадьбе... я, значится, в замок, тама сказали, вы в церкву пошли... ух, еле успел.

- Верни взад. Свадьбы не будет.

- Возьмите, ваша милость.

- Пшел вон, кому сказано.

- Маг зашедший оставил, папаня с меня три шкуры спустит, не губите, ваша милость... - заканючил мальчишка.

Не обращая внимания на баронский гнев, Лия наклонилась к сыну трактирщика и забрала из его рук сверток. Как знать, может маг оставил особо сильное заклинание, предугадав, чем дело обернется. Мажий подарок добавил ей смелости.

- Венчайте нас, святой отец! - повернулась Лия к священнику.

До краев наполненная колдовской силой, уверенная в своем праве, она в этот миг смело могла приказать пастуху перерезать горло отаре овец - тот не отказал бы. Куда там священнику!

- Ты так хочешь выйти замуж? Ну и черт с тобой! - и, противореча собственным словам, барон отпихнул в сторону Кьертара.

- Сын мой, вы упомянули в храме врага рода человеческого! Я наложу на вас епитимью!

- Я сам ее на себя наложу, - отозвался Леонид и взял Лию под руку.

- Делайте, что велено, святой отец, да поскорее!

После того как священник, человек тихий и мирный, обвенчал сеньора с девицей, Леонид забрал у Лии сверток. Неспешно развернул плотную ткань, размотал золото шнура. Рассмотрев подарок мага, барон неистово захохотал. Священник ни на минуту не усомнился, что это сам господь покарал милорда помутнением рассудка за грешную жизнь, полную убийств и богохульств.

- Пошли жена, подарок опробуем, - отсмеявшись, сказал барон.

В руках Леонида поблескивал тиснением небольшой томик в кожаном переплете. Любопытные гости недоумевали: и каким чудом колдун догадался, что женившись вдруг на старости лет, милорд пожелает объясниться молодой жене в любви непременно языком сонетов?

Обсуждаем на форуме