Литературно-обозревательный журнал "Избушка"

- Почему это происходит снова и снова?! Невозможно вытерпеть, невозможно! Проклятье! Проклятье! Проклятье! Всё пусть катится к черту! Не найти выхода, не знать утешения! Ничего – сегодня поют колокола, от них только добро, только благо. Они наворожат мне удачу, кто ещё, как не они? Я чувствую их кожей, сквозь стены – так мягко, так ласково, так любовно. Надо слушать их и не слушать себя. Я – дурной, заблудший. Я не могу, не могу… Проклятье!

- Цитируете Еврипида, Даниэль? Или Сенеку? Но уж поручусь, что не Шекспира – у того слог намного изящнее.

- Надо же! Вы меня узнали?

- Кто ещё, кроме вас, носит странное сочетание синего и алого?

- А кто ещё кроме вас, Даниэль, так тонко похвалит даму, что она со вкусом и к лицу одета?

…Как у вас хорошо, как тихо! А в городе потрясающе громко трезвонят. И откуда только всего от четырех церквушек такой благовест?

- На самом деле их пять.

- … ну да. Вы же обошли их все, и во всех заказывали… А что вы, собственно, заказывали? Я не могу употребить подходящий термин. Это не панихида, не за помин души, не во здравие…

- Я заплатил, и меня не спрашивали. Просто отработали своё вознаграждение.

- Даниэль, вы знаете, что я вас люблю?

- Боже упаси.

- Сегодня, сейчас – люблю. За колокола. За то, что вы меня позвали. И в особенности за то, что позвали правильно. Колокольными голосами.

- Я обращался к вам много раз, думал, что кровь передаст – а вы?

- Вы бессознательно просили меня откликнуться. Если бы я явилась лишь потому, что вам было невыносимо плохо, что бы вы сделали?

- Нагрубил бы вам и заявил, что вы возомнили о себе.

- Нет, сегодня вы – прелесть! Вы что, раздаете откровения за все прежние века вашего существования?

- О, поцапаться (как выражается Андре-Фэб) всегда приятно. Бодрит.

- Прошу прощения за… за что хотите. Я ещё не опомнилась от…

- От радости быть вместе с вами, когда вы не пытаетесь расстаться поскорее.

- Мне нужен ваш совет, Женевьев.

- Вы так произносите моё имя – у меня мурашки. Признайтесь, что скрывали свое обожание. Или вы мне минимум симпатизируете.

- Женевьева!

- Я действительно по вам скучала, Даниэль. Но от этого мои шутки не становятся менее… неуместными, да?

- Женевьев, если вы перестанете обнимать меня, я, возможно, вспомню о своем воспитании и отвечу: «Нет мадам очаровательна, её шутки небесны».

- Бог мой, кто вас учил изящной словесности? Шутки не могут быть небесными, это…

- Женевьев…

- Отлично! Я сяду здесь – можно? Подальше от вас, не беспокойтесь.

- Я попросил вас навестить меня здесь, чтобы…

- Вы не добавили «Здесь, в Бальгарде», Даниэль! Когда замужем за поэтом, невольно придаешь словам или их отсутствию очень большое значение.

- Я не сказал «в Бальгарде», потому что Бальгарда больше нет.

- Что вы! А это – стены, крыша, обстановка, пыль, которая всё это окутала, пока вы так переживали, что даже не проводили уборку?

- Женевьев, Бальгард…

- Ваш дом, Даниэль!

- Не надо кричать!

- Мне показалось, так вы лучше это воспримете.

- У меня нет дома. И никогда не было.

- О вечные боги! Опять «у меня никогда и ничего не было»! В конце концов выяснится, что у вас всегда была одна я. Отказываться от Бальгарда - нелепо.

- Он меня предал!

- Кусок земли и воды? Конечно – вы же его осквернили! Земля никогда ничего не прощает, Даниэль. Определенное географическое место. А Бальгард – он с самого начала не был просто деревней на Севере.

Бальгард – целиком ваш дом и дом тех, кого вы в него примите. Даниэль!

- Я напрасно пригласил вас, мадам. Вы пришли спорить со мной, а не помогать.

- Мадам Женевьева!

- Я не уйду! Не хотелось бы это признавать, но вы мне – не чужой, не посторонний. Связь по крови – что-что, а её вампиры должны хорошо осознавать. Я сама завела ссору, упрямо доказывая вам, что дом – это дом. Достаточно! И теперь я готова выслушать вашу просьбу, жалобу, всё, что вам будет угодно.

- Женевьев, вы на самом деле думаете, что мой Бальгард и тот, у озера – не одно и то же?

- Только не с начал… Да. Я уверена. Место вам отомстило – по-другому не получалось, оно было обязано. Вам отомстили люди – они же вас когда-то прокляли. Но это не означает, что добрые воспоминания и ваша любовь…

- Я сказала ЛЮБОВЬ, Даниэль, - к дому и желание иметь таковой вообще… Я вас за это уважаю.

- Пусть вы правы. Он считал, что вы правы всегда.

- Он слишком меня почитал. Я поступаю неправильно столь же часто, как вы.

- И я каюсь тоже.

- Вы хотя бы, надеюсь, не убивали невинных или не заслуживших смерти?

- Я никого не убиваю, Даниэль. Я мучаю их гораздо худшим образом.

- Мне стало любопытно.

- На каждую историю – своя фабула. Но чаще всего я заставляю участников истории делать то, что им претит.

- Вы, Даниэль. Вы нянчитесь с этим прахом, который стал вашими веригами – и не самыми легкими и приятными, я знаю – хотя у вас нет абсолютно никаких причин даже помнить о бедном мертвом пепле.

- Во-первых, он не умер, иначе я бы…

- Не умер ли?

- Что вы… что вы хотите сказать? Запутать меня? Испытать мою верность? Что?!

- Вы разговаривали с ним. Даниэль, вы постоянно обращались к нему в мыслях и на словах. Как вы думаете, он вас слышал?

- Обман! Вы нарочно отыгрываетесь на мне, уверяя во лжи!

- Из-за чего бы мне быть вами недовольной?

- Мы враждуем!

- Я вас всегда недолюбливал.

- А я всегда была этому рада. Вы единственное существо, за исключением моей сестры, не относитесь ко мне с… чрезмерной симпатией. Мне так надоело быть всеми, буквально всеми любимой, Даниэль. Я мечтаю о настоящей сваре, даже о ненависти – у ненависти такой отличный острый вкус. Вы для меня бесценны, Даниэль.

- Пожалуйста.

- Вы прекратите шутить?

-… Исполняю ваше желание. Итак, он вас не слышал.

- Женевьев!..

- Но он помогал вам, не так ли? Поддерживал, ободрял, советовал, остерегал…

- Я это делал сам?

- Вряд ли. Даниэль, иногда вы меняли решение после беседы с ним, хотя вам и хотелось поступить по-своему?

- Вы вздохнули. Хорошо – он не слышал вас, но он не умер. Ни вы, ни я не стали бы играть целых триста лет в то, чего не существовало.

- Значит, я был один…

- Совсем нет! Он знает, что вы не бросили его.

- Каким образом?

- Ну, я тоже кое на что гожусь.

- Вы его видели?

- Издалека. Он ждет на берегу. На том же самом берегу, где когда-то ждала я…

- Кого же он ждет?

- Перевозчика. И скажу вам шепотом по секрету, Даниэль, – ладья уже приближается, чтобы забрать их обоих.

- Обоих, Женевьев?

- Тс-с. Больше ни полслова.

- «Их у него будет две, только две…» Это вторая?

- Я польщена, мессир. Вы цитируете меня наизусть, словно Требник.

- Иногда даже в ваших словах можно найти смысл.

- О, в таком случае парирую – иногда даже в ваших упреках можно найти одобрение.

- Женевьев, когда он вернется?

- Ни раньше и ни позже.

- Ни раньше и ни позже, чем вы позовете его… Не перебивайте, Даниэль! И ни раньше и ни позже, чем вы отыщите нечто крайне важное и необходимое для его возрождения. Когда от тела остается один пепел, духу некуда возвратиться.

- Нужна замена? Оболочка?

- Не рассуждайте как кровожадный некромант, будьте так добры. Хотя без крови вам не удастся обойтись.

- Я достану всё, что потребуется.

- Не сомневаюсь, Даниэль. Запоминайте и повторите обряд по моим описаниям в точности.

Первое – зеркало. Самое большое и старое, какое только у вас окажется. Чем больше стекло прожило, тем короче будет через него путь.

Зеркало положите на пол – так удобнее, только и всего – отражающей поверхностью вверх. На одном конце зеркала поставите свечу – количество не слишком важно, поскольку главное – само присутствие огня, который должен обязательно отражаться в зеркале.

Затем – нож. Острый и удобный.

Вы высыпите пепел на зеркало, после чего окропите его кровью из небольшого – рана не должна быть глубокой – пореза на запястье. Остальное совершиться само собой.

И наконец – человек, который даст вам кровь. Всего несколько капель.

- Это кто-то определенный, Женевьев?

- Потомок Маргариты. Женщина.

- И я смогу найти её?

- Вполне. Но самостоятельно вы сумеете сделать это лишь через несколько лет – поэтому я, будучи признательна вам за вашу стойкость, которая меня очень тронула, одним словом – вот её адрес, имя и отрывки биографии и семейных связей.

- Спасибо, Женевьев.

- Не стоит, Даниэль.

- … История заканчивается?

- А что будет потом? После последней страницы, Женевьев?

- Не знаю. Но истории всегда завершаются счастливо.

- Вы не будете плакать?

- Буду, Даниэль, буду. Это неплохая история, правда?

- Лучше невозможно пожелать, Женевьев.

- Что ж, попрощаемся?

- Я прошу вас об одной милости…

- Вы будете рядом с нами до конца?

- Вам это нужно? Вам?

- Да. Чтобы нас проводили.

- Дорога, путь – это мне знакомо.

- Я обещаю вам, Даниэль. Я там буду.

- Надеюсь, вас все же появится двое. Связь по крови – вы и я, Александр и Пьер. И всё вернется на круги своя.

- Я не слишком одобряю форму круга – она так однообразна. Но для истории – почему бы и нет?